Александр Конторович: «Если бы сейчас вновь создали СМЕРШ, я бы пошел туда рядовым сотрудником»

 

Большое интервью с Александром Сергеевичем Конторовичем — российским писателем-фантастом, сценаристом и солдатом.

 

— Здравствуйте, Александр Сергеевич! Рада Вас снова видеть. Начнём с приятного. Недавно Вы получили благодарственное письмо от депутата Госдумы по делам СНГ. Расскажите — за что именно?

— Если бы я знал! Мне позвонили из штаба, сказали: «Тебе пришла благодарность из Государственной Думы». Говорю: «От кого?». Называют фамилию — уважаемый человек. Приезжаю – и вот, на тебе! Вручили.

 

 

— Вы начали новую книгу «Последняя капля». Расскажите, пожалуйста, о чём она.

— Мне очень часто приходится слышать во всяких дискуссиях: «Почему по нам бьют? Почему не бьём в ответ?» — «Мы не такие!». Мы – такие же. Мы абсолютно такие же, как и там. И вообще, я — сторонник неограниченной минной войны. Чтобы там, за линией, человек боялся выйти из дома в туалет, простите за выражение, выйти. Потому что может быть заминировано. Они лупят по нам – а почему мы не должны лупить по ним? Здесь ровно та же ситуация. В книге есть диалог главного героя с американским послом. Он говорит: «За что вы на нас ополчились?» – «Вы убили мою жену». «Ну, это случайность» — «Это не случайность. Это было сделано намеренно». «Вы хотите объявить нам войну?» — «Я давно её объявил! Я воюю с вами, а что вы можете мне сделать? Пошлёте шестой флот? Куда? Высадите десант? Кого он будет искать? Ударите ракетой? Куда вы ей ударите? Вы ничего не можете сделать с одним человеком! Вся ваша огромная машина – она не сможет мне ничего сделать. Я против вас воюю и буду воевать. Я буду вас убивать, я буду вас уничтожать, и вы будете это терпеть». Это реальность. Так есть.

 

— А на какую категорию читателей рассчитана данная книга?

— Да на любую! У меня была до этого похожая книга — «Имперец», две книги в одной серии. Там ровно то же самое. Только страна другая. О том, что даже один человек, если сильно упрётся, может очень здорово дел наворотить так, что огромная государственная машина встанет в неприличную позу, пытаясь что-то ему противопоставить. Считается, что против государства одиночка ничего не может сделать. Возможно. Если этот одиночка – лопух. А если это умный человек, соображающий, что к чему, он может немало наворотить дел, пока его не поймают. И поймают ли ещё – вопрос. Есть знаменитый исторический пример, в Штатах. Был такой террорист Унабомбер — Теодор Джон Качинский. Его ловили с 1978 по 1996 годы. И не могли поймать, он не оставлял следов. Да, слава Богу, от его деятельности погибли всего три человека и несколько человек были ранены, но – столько лет вся государственная машина ловила одного человека!

 

 

— А чем закончилась эта история?

— Он отправил посылку со своей почты, а она не взорвалась. По ней вычислили, откуда посылка была отправлена, по почте — вычислили человека. Оказался совершенно обычным человеком, математиком, философом. Так что есть конкретный исторический пример. Те же самые народовольцы – у них тоже не было колоссальной организации, они были, практически, одиночками. Они покушались на царя и достигли успеха. А сколько их было? И это при том, что они были дилетантами.

 

— Кстати, на эту же тему, может быть, не совсем корректный вопрос. Сейчас в России довольно сложная экономическая ситуация – идёт дичайшая инфляция, есть очень много случаев, когда средней руки чиновники на своих местах либо воруют денежные средства, либо так или иначе недодают денежные средства тем, кто возвращается с СВО, в том числе – семьям погибших бойцов СВО.

— Абсолютно с Вами согласен.

 

— Как Вы думаете, не может ли это привести к какой-нибудь, скажем так, нехорошей ситуации у нас в стране?

— Пока, слава Богу, не может. Подчёркиваю – пока. Есть война, народ занят конкретным делом – защищает свою страну. Но поверьте мне, пройдёт очень немного времени и знаменитая фраза: «Я вас туда не посылал» зазвучит снова. Потому что чиновнику все равно на эту войну. Он там не воюет. У него здесь, в Москве, войны нет. У меня человек получил удостоверение ветерана войны, приезжает в Ярославскую область, приходит с ним в госструктуры. Ему говорят: «Ну, и чего Вы хотите?». «Какие-то льготы…» Ему говорят: «Какие льготы? Вы что? Мало ли, что у Вас там в Москве напринимают! Мы что, всё выполнять должны? Иди на хрен!». Я со своим удостоверением даже никуда не ходил. Потому что если я услышу такое выражение, то просто заеду в торец тому, кто это скажет.

 

— Да, к сожалению, всё сложно. Многие говорят, что сейчас страна разделилась на два мира – мир тех, кто помогает СВО — плетёт сети, собирает, возит гуманитарку, отшивает те же носилки, и на второй мир — который живёт так, будто ничего не происходит, ничего не поменялось.

— Так и есть.

 

— Причём, как среди обычных людей, так и среди тех же чиновников.

— В основном — среди чиновников. Как только у человека есть какой-то доход выше среднего, он перестаёт видеть всё вокруг. Ему его личная возможность не поехать куда-то на Мальдивы — значительно более тяжёлая потеря, нежели потеря какой-то условной Курской области, которую он в глаза не видел. Я таких людей встречал.

 

— По Вашему мнению, можно ли как-то изменить эту ситуацию?

—  А как? Не знаю. У меня нет рецептов на этот счёт.

 

— Вернемся к Вашему творчеству. Вы с Фаиной Савенковой сейчас что-нибудь пишете совместно?

— Да. «Кодовое имя «Марта»». Это книга о космосе. Она практически закончена, остались последние штрихи.

 

— Когда примерно планируете выпускать?

— Вот сейчас я дома, на несколько дней — могу писать. Завтра меня сдёрнут ехать в какой-нибудь очередной Тьмутараканск, где не будет связи и не будет ноутбука, и на этом вся моя писательская работа закончится. Я могу планировать максимум на один-два дня вперёд. Всё! Дальше – извините.

 

— А вообще — есть какие-то новые творческие проекты? Что изменилось именно в творческой сфере для Вас за последний год, который мы не виделись?

—  Да ничего не изменилось, как писал, так и пишу. Другой вопрос, что стало меньше возможностей это делать. Проектов много. У меня, по меньшей мере, «висят» три незавершённых проекта и новые книги, которые я пообещал написать читателям. Я стараюсь понемножку это делать. К сожалению, не всё получается сделать, как хочется. Будем пробовать, будем работать.

 

 

— Расскажете о каком-нибудь самом близком для Вас проекте? Самом важном, может быть?

— Мы пишем сейчас, опять же, с Фаиной книгу, называется — «Четыре стены». Это книга о ребёнке на войне. Когда есть – была — цветущая деревня. Волею судьбы она оказалась на линии боевого столкновения, и та сторона её просто методично расстреляла. Оттуда убежали люди, кто не убежал – семья, четыре человека – мать, отец, двое детей. Погиб отец – упала стена у дома. Погиб брат – упала вторая стена. Снарядом убило мать – упала третья. Осталась девочка. Которая ни с кем не разговаривает. Живёт она и с ней – кошка, с которой она и общается. Приехавший журналист, когда видит это, говорит: «Как же так! Почему она там живёт?». Ополченец, который возит туда еду, отвечает: «Понимаете, дом не живёт без людей. Она уйдёт – умрёт последний дом. Умрёт последний дом – умрёт деревня. Мы пробовали её увозить. Она возвращается на место. Мы не знаем, как она сюда приходит. У неё были родственники на той стороне. Её забрали туда – она перешла линию фронта, вернулась домой. Мы перестали это делать. Понимаете, для нас это олицетворение того, за что мы воюем. Чтобы дети могли жить там, где они хотят. Без оглядки на кого бы то ни было вокруг». Вот эту книгу мы сейчас и пишем.

 

— А Вы вообще не интересовались, как сейчас ситуация с детскими домами в ЛНР, ДНР?

— Реально – нет. Не спрашивал, потому что, поверьте, просто физически не хватает времени. Я в последние два месяца спал по три-четыре часа в сутки. Где попадалось. Где удалось приткнуться, там и задремал.

 

— В тему детей и их воспитания — как Вы относитесь к ювенальной юстиции?

— Максимально отрицательно. Автора этого проекта я бы вывел на Красную площадь и расстрелял. Что за последние 50 лет из того, что пришло с Запада, дало хоть какой-то положительный результат? Можете мне назвать? Это всё пришло оттуда. Оттуда, по определению, ничего хорошего прийти не может.

 

 

— Вы только недавно приехали с новых территорий. Расскажите, пожалуйста, чем Вы там занимаетесь?

— Воевал. Последние два месяца — в Курской области.

 

— Какая сейчас обстановка в Курской области?

— Тяжёлая. Тем не менее — вот мы сидим, деревня. В ней не было противника. Украинская армия туда не вошла. Но оттуда все уехали. Бросили дома, бросили всё. В некоторых пустых домах у нас стоят люди – где-то два, где-то три человека. Просто физически нет больше. И туда начали возвращаться люди. Там нет воды, нет света – а они возвращаются домой. Да, вся дорога – справа, слева – усеяна битыми гражданскими машинами. В основном — гражданскими, не военными, потому что по ним били абсолютно целенаправленно. Людей выбивали с этих деревень, чтобы они всё бросили и ушли. А они — возвращаются. Возвращаются туда, куда долетают дроны. Даже не могу сказать, как я бы поступил в данной ситуации. Понятно, я — на войне. Но их-то что заставляет?

 

— А куда им деваться?

— Для них есть центр временного размещения. Я понимаю, что там не сахар, но они возвращаются домой, туда, где ещё идёт война. Да, не прилетает артиллерия, но дроны летают.

 

— По Вашему опыту – скажите, как вообще стала возможной такая ситуация, как заход ВСУ в Курскую область?

— Я считаю, что без раздолбайства некоторых местных чиновников этого просто не произошло бы. Когда, простите, у меня буквально рядом с этим местом служит мой сын — он мне рассказывал, что они с утра до ночи рыли окопы, блиндажи — я видел это своими глазами — ставили минные поля – а там — ничего нет! При этом по бумагам — всё есть. И сейчас некоторые корреспонденты их выгораживают: «Ну как же! Они не виноваты…» В смысле, не виноваты? Конкретно у вас есть укрепления? Нет? Всё! Не надо мне ничего объяснять. У тебя было ровно столько же времени, как у соседей. У соседей есть – у тебя нет. Всё! И при этом никого не сняли.

 

 

— И не привлекли к ответственности?

— Насколько я знаю — нет.

 

— Сейчас по чиновничеству «прокатилась» целая волна снятия с должностей, привлечения к уголовной ответственности, арестов. Как Вы думаете, что-то поменяется или нет?

— Я в это не верю. Снимут одних воров — останутся другие. Они же не в одиночку воровали. Можно подумать, он один где-то пилил замок у сейфа и деньги вытаскивал. Нет, конечно. Кто-то писал эти поддельные, липовые акты. Кто-то проводил эти липовые платёжки, создавал фирмы. Сняли одного – да, слава Богу, хоть его сняли. Молодцы. А дальше-то что? Все остальные — остались. Поменяется просто центральная фигура, как в Краснодарском крае. Сколько там поснимали прокуроров и судей? Что-то поменялось? Нет. Как воровали, так и воруют.

 

— Что сейчас больше всего необходимо в Курской области?

— Смотря, для кого.

 

— Две категории – мирные граждане и бойцы.

— «Мирняку» необходимо, чтобы перестали стрелять. Есть магазины, еду можно купить. Вопрос – на что?  У людей были сады, было какое-то хозяйство. Они с этого жили, зарабатывали. Причём — неплохо зарабатывали. Я видел дома — очень, по московским даже меркам, приличные! Там хороший сад, пасека, пчёлы. Понятно, что человек этим жил. Сейчас он оттуда уехал. Чем он будет жить? Хотите сказать, сбережениями? Простите, какие сбережения? О чём мы говорим? По большому счёту, сбережения давно уже закончились. Человек может купить еды если у него будет на что купить.

 

 

Сейчас будут холода. Он вернётся к себе домой, за вещами? Нет, не вернётся. Нужна тёплая одежда, нужна еда. Потому что не все имеют возможность купить.

Опять же, что касается военных – нас сняли и перебросили почти за 1000 километров за один день. Народ приехал без запасной формы, без тёплой — тем более. Потому что снимали, на секундочку, когда было тепло! Выезжали из Луганска — там было +28. Приехали в Курск – там далеко не +28. Элементарно — холодно. И приехали практически без ничего. Привезти что-то из Луганска можно, но как? 1000 вёрст в один конец почти? Да никто не поедет. Всё приходилось добывать. Хорошо, нашлись неравнодушные люди. Мне просто присылали ящики с тёплой формой, с рюкзаками, с одним, вторым, третьим… Люди быстро сориентировались — и слава Богу, удалось большую часть народа одеть. Хорошо, у меня получилось, а другие как? Не у всех есть такая возможность.

 

— Год назад на вопрос: «Чего не хватает бойцам в зоне проведения СВО?», Вы отвечали – «Связи и кадров». Изменилась ли с тех пор ситуация?

—  Ничего не изменилось. Связи как не было, так и нет. Отечественного нет ничего. Мы воюем на иностранных радиостанциях – на «Мотороллах», на «Энитонах». Наших станций — поверьте, я за полтора года не видел ни одной. У нас их нет.

 

— А кадры?

— Абсолютно то же самое. К нам приходят четыре человека пополнения. Они не воевавшие, не умеют держать в руках оружие, не умеют стрелять. Вообще, совсем. Да, они одеты в то, что им выдали. Бронежилет – простите, стальная пластина, которая пробивается автоматной очередью. Я говорю: «Ребят, у нас у всех пластины – керамика. Потому что мы за свои деньги пошли и купили. За свои, государство не дало. У нас каски – потому что мы тоже пошли и купили». Наушники, оптика – ничего этого у них нет. Им выдали автомат, выдали бронежилет – и всё, иди воюй. И по три магазина. Я говорю: «А ничего, что тебе их нужно как минимум девять? Иначе ты в бою просто свалишься, у тебя не будет времени перезаряжаться!». «А где я их возьму?». Хорошо, я открываю ящик: «На, бери». Я не один такой, у всех есть какие-то запасы. Скинулись, поделились, снабдили их аптечками, кому-то поменяли пластины в бронежилете, потому что почти у всех есть запас. Дали магазины – все, их хотя бы снарядили. Но они не прошли никакой подготовки! Они не умеют стрелять, не были в бою. Понятно, что у всех когда-то первый бой, это можно понять. Для них первый бой вот так случился. Но их можно было вначале выгнать в поле, обучить! Они приехали к нам в Луганск, заключили контракт и поехали на войну, всё. Может, где-то их и учат, но наших никто не учил. Они приехали «зелёные».

 

 

И еще одно. Когда я приезжаю на совещания, я начинаю вытаскивать дистанционные взрыватели, неконтактные, выкладывать системы радиоуправления минными полями, народ смотрит: «Где ты это берёшь?». Я говорю: «Ничего, что я сам их делаю?». «А нам?». «А морда не треснет? Вы хоть пальцем шевельнули, чтобы у вас это было? У меня сидят люди, паяют! А вам что, трудно посадить кого-то или хотя бы прислать? Всё на халяву охота получить?»

 

— Как специалист по антитеррору, что Вы можете сказать по поводу теракта в «Крокусе»?

— Я могу очень долго говорить, но большая часть этой информации загрифованная.

 

— То, что можно, естественно. То, что не под грифом.

— Я принимал участие в расследовании этого теракта с того самого момента, как он начался. То есть, они ещё бегали там, а нас уже нашли и привлекли. Этот теракт должен был иметь очень далеко идущие последствия. Если бы эта четвёрка, что рвалась через границу, туда прорвалась — поверьте мне, завтра же на всех каналах появилась бы запись того, как они лихо бегают, лихо стреляют, лихо «обувают москалей». Потому что запись к этому моменту уже была там. Но они не прорвались, и объяснить, как эта запись попала к кому бы то ни было стало нереально.

Это очень хорошо спланированная акция. Грамотная. Люди прошли тренировку, великолепно знали план здания и окрестностей, знали все недочёты охраны. Это не какие-то вчера случайно собранные с улицы «иди — готовь». Теракт планировался. По уровню планирования – это кто угодно, но уж точно не «Аль-Каида» * (запрещенная в России организация). И никакой не «Вилаят Хорасан» * (запрещенная в России организация). Поверьте.

 

— Насколько вероятно, что подобный теракт может быть повторён?

— Запросто.

 

— Недавно на нескольких аэродромах у нас были сожжены вертолёты. За это были задержаны, в основном, подростки. Скажите, пожалуйста, у нас всё настолько плохо с охраной аэродромов, или каким образом подобные ситуации стали возможны?

— Представьте себе, что огромнейший аэродром охраняет рота охраны. В лучшем случае — это менее 200 человек. На практике – еще меньше. Периметр аэродрома – несколько километров. Вы представляете, как должны стоять люди, чтобы не дать кому-то пройти?

 

— А технические средства обнаружения?

— А они есть?

 

— То есть, вопрос в недостатке технических средств?

— Конечно. Мы предлагали в своё время — у нас большой склад, аэродром не сильно далеко. Нас пригласили – ребята, мол, помогите. Я говорю: «Вы понимаете, что людьми вы этот периметр не перекроете? Ну, просто не получится. Давайте вам поставим технику». «А что она будет делать?». «Да оторвёт ноги тому, кто полезет». «Нельзя». Я говорю: «Почему? Это военный объект, здесь зона боевых действий». «А вдруг кто-то полезет?». «А не хрен ему тут шастать». «Нет, так нельзя, нам не разрешат». Им не разрешили. Так всё и осталось. И поверьте, здесь положение ещё хуже. Здесь нет военных действий. И любая инициатива командира части по ужесточению наткнётся на такие «рогатки», что Магадан ему раем покажется.

 

 

—  В последнее время часто происходят убийства тех либо иных участников СВО, чиновников на вновь освобождённых территориях. В основном это происходит путём подрыва автомобилей. Скажите, пожалуйста, возможно ли что-то этому противопоставить либо уменьшить риск свершения подобного?

—  Уменьшить риск Вы не сможете. Понимаете, ловят этих людей, ловят исполнителей. Был очень хороший пример из истории Советского Союза. Где-то в Африке какой-то очередной фронт освобождения непонятного кого, непонятно от чего, поймал наших инженеров. За них «выкатили» совершенно чудовищные условия. И тогда главе этого фронта начали каждый день присылать головы его соратников. После третьей головы он понял, что к чему, и инженеров отпустили. Пока не будет так же — всё продолжится.

Те, кто планируют — живут спокойно. Они в безопасности, их никто не трогает. Пока не начнут их убирать — ничего не поменяется. Планировщик должен понимать – ты выдал задание на убийство кого-то – заказывай себе гроб, за тобой придут. Пока у него такого опасения не будет, он будет работать так, как считает нужным. И никакие «отловы» каких угодно дураков, пацанов или свежезавербованных террористов ничего не изменят. Таких дураков можно наловить много. Нанять, купить, запугать. Бить надо по голове.

 

— Почему вообще люди соглашаются на эти действия? Они что, не понимают, что они, по сути, делают и что им за это грозит?

— Их уверяют, что им ничего за это не будет. Человек так сейчас воспитан, что информации из интернета он верит, как Святому писанию. Очень многие. У людей отсутствует критическое мышление. Они не думают о последствиях. Для многих это вообще игра – а вот я сделаю и не попадусь. О, какой я крутой! Он ещё и селфи сделает на месте, и пацанам своим раскидает.

 

—  Как Вы думаете, террористическая угроза будет нарастать?

— Будет.

 

— Что-то с этим возможно сделать?

— Я Вам рассказал, каким путём. Другого пути нет. Есть единственный путь. Как Советский Союз боролся с бандеровщиной? Выбивали главарей. Пока мы не начнём это делать — ничего не поменяется.

 

 

— Сейчас всё чаще БПЛА атакуют далекие от зоны СВО регионы России. Как Вы думаете, откуда их запускают?

— Да оттуда же. Сколько миллионов человек к нам въехало с Украины? Они что, все такие преданные и помешанные на том, чтобы делать хорошо? Нет. Не воспользоваться такой возможностью, не заслать свою агентуру – надо быть круглым идиотом. Там же — далеко не дураки, поверьте. Сюда въехали в том числе и те, кто изначально ехал с совершенно конкретным заданием. И вот у них точно в телефоне не будет каких-то компрометирующих записей. Он будет «чистый», белый и пушистый, будет соблюдать все законы, покажется вообще идеальным человеком. На улице. А что он будет делать дома – никто не знает. Ему придут, скажут: «Для тебя лежит посылка». Он пришёл, её забрал, а там лежит всё, что нужно. Запустил этот дрон — он из окна вылетел, и как его отследить? Никак. Это с одной стороны.

С другой стороны – стоит эта огромная колонна нефтеперерабатывающего завода. Ну, поставь на четыре метра от неё сетку – всё! Никакой подрыв за четыре метра не нанесёт большого ущерба! Для этого надо запускать дрон весом в килограмм 25-30. На секундочку, ещё и бомбу собрать как-то надо, это не лёгкая затея. Почему же этого не делают? Почему на Украине созданы мобильные группы для борьбы с нашими «Геранями», а у нас до сих пор конь не валялся? Почему, например, охрана завода до сих пор имеет право стрелять, только когда дрон находится над территорией завода? А если он упал за 100 метров – ты его сбил, не дай Бог, чей-то автомобиль повредил — будешь платить. Охранник, который стрелял, будет платить. А не завод, и, тем более, не государство. Законы надо менять! Война идёт, а мы дурью маемся, всё мирными категориями живём.

 

— Скажите, пожалуйста, сейчас ходят разговоры о том, что необходимо восстановить структуру по типу СМЕРШ времен ВОВ.  Как думаете, нужна ли такая организация сегодня?

— Я бы пошёл туда работать рядовым сотрудником. При всём опыте, который у меня есть, при всех возможностях я готов там, как говорится, патроны подносить. Она не просто нужна, без неё конец.

 

 

— Почему у нас настолько слабая позиция на международном поле? Неужели Россия не умеет вести политику мягкой силы?

— Маленький вопрос. Знаете, есть хорошая фраза Киплинга: «На любой Ваш вопрос мы дадим свой ответ — у нас есть пулемёт, а у вас его нет». Мне эта международная политика «до ноги», пока у меня стоит ядерная ракета во дворе. И наплевать, что подумают окружающие! И будет наплевать. Не нравится – на, получи, родной! Вот пока так не начнём – позиция будет слабой. Почему Запад считает себя вправе так поступать? А мы что дурака валяем? Зачем мы возимся с этой абсолютно продажной организацией — МАГАТЭ? Пускаем их в Курск, в Энергодар, а потом удивляемся, почему у нас ракеты противника прилетают так точно! Да потому и прилетают! Потому что они знают, куда надо. По отчётам МАГАТЭ они корректируют свои удары по нам. Чего мы с ними возимся? Зачем они здесь нужны? Понятно, что организация прогнила насквозь, она работает на Запад. Ну, так и послать её в пень!

 

 

—  В школы сейчас возвращают уроки труда, вместо ОБЖ теперь — «Основы безопасности и защиты Родины». Ещё проводятся «Разговоры о важном», на которые обычно руководство школ пытается приглашать участников СВО. С чем связан такой разворот в прошлое, по Вашему мнению? И насколько он сейчас актуален?

— Он более чем актуален. Я очень много работал с детьми. Шесть лет подряд существовал Кубок Георгия Победоносца — его, как ни странно, придумала и ввела церковь, Подольская патриархия. Они целенаправленно собирали по всей стране трудных детей — из неблагополучных семей, с каким-то негативным прошлым. Я помню, как их гонял, пацанов — они на третий этаж по водосточной трубе пытались к девчонкам в комнату залезть. Просто — зачем? Ну, залез ты, а дальше – что? Морду свою в окно показал, улыбнулся и полез назад? Потому что никто тебя не пустит, никакого будущего у тебя в этом плане нет даже теоретически!

Никто из этих парней – а приезжало около 300-400 парней за один заход – в итоге не свернул никуда, ни влево, ни вправо. И все пошли по правильному пути. Да, многие из них не собирались идти ни в какую армию. Но они не пошли в криминал, стали обычными людьми. Да, с ребятами можно и нужно работать. Хорошо, что хоть сейчас об этом подумали. Другой вопрос, что всё как всегда — с серединки на половинку и непонятно как, но хоть что-то начало делаться, слава Богу.

 

— В прошлом году мы с Вами обсуждали идеологию нашего государства, вернее, её отсутствие – что она необходима, но её нет. На Ваш взгляд, что-то за этот год изменилось?

— Ничего.

 

— То есть, у нас государственная идеология пока так и не появилась?

— Я не видел. Может, нам на фронте не видать, как говорится. Но вся информация, которая ко мне приходила – таких данных нет. 

 

— Что думаете о нашей миграционной политике? То, что в последнее время в этой сфере происходит – ужесточение законов в иммиграционной политике?

— Это надо было делать 10 лет назад. Причём в гораздо более жёстком формате. Есть прекрасная страна – Объединённые Арабские Эмираты. Что-то там этих иммигрантских волнений нету! Потому что никто там не церемонится. Приехал, отработал – вали! И всё. Выпендрился где-то раз – вылетел из страны мгновенно. Они там самые законопослушные. А почему мы этого не делаем? Чего стесняемся?

 

— По Вашему мнению, что важнее – декларируемая нехватка рабочих ресурсов (это одна сторона медали по миграционному вопросу) или — нарастающая активность диаспор и растущее количество преступлений, совершаемых мигрантами? И возможно ли это как-то уравновесить?

— Почему, простите меня, на Дальнем Востоке губернатор пошёл на то, что запретил мигрантам практически всё – и ничего, экономика ведь не рухнула! Местные пошли работать, они заменили этих мигрантов. Почему в других регионах этого сделать нельзя? Там что, климат другой? Воздух иной?

 

 

— Говорят, что сейчас именно огромная нехватка людей в принципе.

— Да полно этих людей! Вы им платите нормально — они будут работать! Понятно, что иммигранту можно «сунуть в зубы» налом какую-то мелочь, а что-то от этого «отщипнуть», положить себе в карман. И страховку за него не платить. Выгодно. Я его завожу как строителя, к примеру — он меня через три дня послал, поехал работать в такси. И что я могу сделать? А ничего! Он уже заехал, всё. У меня нет на него рычагов воздействия. Он уже здесь.

 

— Что, по Вашему мнению, необходимо поменять в миграционной политике?

— Я ещё раз говорю — есть хороший пример такого государства, как Объединённые Арабские Эмираты. Давайте сделаем хотя бы так, как там. Поверьте, очень многие сюда просто не поедут. В том же Таджикистане, например, нельзя носить ваххабитские бороды — дают за это по башке. А сюда приезжают – пожалуйста! Почему там – нельзя, а здесь – можно? Почему они всё это отребье выпихивают к нам? Потому что у нас можно, а у них – нельзя.

 

—  Вернёмся к СВО. Множественные плакаты, призывающие идти на контракт сегодня, основаны на огромных выплатах, а не на любви к Родине. Насколько это правильно? Это народ у нас сейчас такой, что только за деньги согласен идти на войну, или есть какой-то провал в пропаганде, в работе с населением?

— У нас рядом в Курске воевали срочники. Обычные срочники. Реально парни – я только шляпу могу снять. Они просто как лоси пёрли, всё делали. Это при том, что они получали 60 тысяч рублей. Поскольку формально – там же не СВО! То есть, им не полагается никаких доплат!

 

 

— А по Курску так и не было принято никаких доплат?

— Нет. По Курску до сих пор висят камеры, штрафующие за скорость! Нельзя ехать медленно, потому что догонит дрон, но как только едешь быстро — тебе начинают приходить штрафы! Даже на наши военные машины. И Указ Президента отключить их ни на что не повлиял – камеры как работали, так и работают. Курск, Белгород – везде одно и то же.

 

— И аналогично со статусом участника СВО – они его не получают, правильно?

— Конечно. У меня сын на войне уже полтора года. Он не получит удостоверение участника СВО. Он мобилизованный — кто ему даст?

 

— Мобилизованным у нас не даётся статус?

— Я не знаю такого случая. Может, где-то и есть. Не хочу говорить за всех. Но я – не знаю. У меня оно лежит, и толку с него? Я с ним даже никуда не ходил, потому что это бесполезная затея. Мне хватило одного случая, когда мне человек позвонил и сказал, что ему с «Госуслуг» официальный отказ пришёл!

 

 

— А на основании чего?

— Просто отказ — и всё! Вам ничего не положено. Я даже удивился – вроде «Госуслуги», это же государство, оно же должно понимать. Да, должно, только не поняло ничего.

 

— Вы наверняка слышали о недавнем происшествии в Одессе, где девушка попыталась повесить флаг России на постаменте Екатерины Великой, потом её схватили, естественно, и ходили слухи, что её убили, потом, что она под домашним арестом — аудиозапись якобы её матери появилась… Как Вы считаете, много ли в русскоязычных городах «наших»? Даже не подполья, готового что-то делать ради нашей победы, а просто тех, кто нас ждёт? Или таких, как та девушка Елена, всё-таки уже единицы? Ведь кто-то уехал, кто-то погиб, кто-то в тюрьмах… А кто-то уже перековался.

— 30 лет им промывали мозги. Простите, медведя можно на велосипеде научить ездить за месяц, за два. А за 30-то лет? Когда там дети в садиках поют: «Батька наш Бандера» — я не поверю, что они перекуются. Никогда, они останется такими же. У меня есть рассказ, называется «Встреча на обочине». Там очень хорошо описано, когда на остатках разгромленной Украины встречаются дети, которые живут в Донецке, свободном. И дети, которые живут в этой украинской деревне. Они в принципе не понимают друг друга. Им не о чем говорить – это вообще разные миры.

 

—  В тему детей. Что мы будем делать со всем тем населением и вновь освобождённых и присоединённых к нам республик?

— Сколько лет в Советском Союзе воевали с бандеровщиной? До какого года? Это при огромной мощности советского государства, при тех возможностях. А сейчас, поверьте, будет всё намного, намного тяжелее. И эти дети будут петь «Батька наш Бандера» у себя дома. В то, что они сразу перекуются — не поверю ни за что. Да, какое-то время пройдёт, возможно, кто-то что-то где-то. Возможно.

 

— На это всё еще накладывается то, что у кого-то погибли родители, родственники, на той стороне.

— Как мне сказал один умный человек, и, в общем, я готов с ним согласиться — войну можно было закончить быстро. Это было бы жестоко, бесчеловечно, но мы бы её закончили. И получили на свою шею 20 миллионов обозлённых людей, которых надо кормить, поить, которые бы нас ненавидели. Все 20 миллионов, или сколько бы их там оставалось на тот момент. Поэтому, говорит, с моей точки зрения их проще всех сейчас на фронте закопать, нежели потом по подвалам вылавливать. Что, в общем-то, сейчас и происходит. Он же мне сказал, что к концу войны итог должен быть таким, что не должно остаться в Европе ни одного человека, который мог бы с нами воевать, и ни одной пушки, которая могла бы в нашу сторону выстрелить. Всё к этому и идёт. На Украине большое количество официальных воинских частей – да, они считаются наёмниками. Потому что он свой воинский билет оставил дома, а сюда приехал без него – от этого он не перестал быть кадровым офицером, например, польской армии или какой-то другой. Он отвоевал, вернулся домой — вернулся и на службу в армию. Что, сейчас на этих F-16 летают хохлы? А обслуживают их украинские авиабригады? Ну-ну. Я фантаст, но не до такой степени.

 

 

 

— У нас в стране немало людей, обманутых украинскими мошенниками, тех, кто переводит деньги куда-то на Украину, на ВСУ. Вы наверняка слышали о таких историях. В то же время есть и те, кто делает это добровольно. Плюс какие-то наводчики, поджигатели, которые периодически попадаются в руки правоохранительных органов. А иногда и не попадаются. Есть ли у нас какое-то серьёзное организованное украинское подполье или это просто какие-то мелкие происшествия и ситуации?

— Я надеюсь, и сужу по той информации, которая у меня есть, что серьёзного подполья нет. Тут, опять же, надо понимать, что тот, кто скажет, что у нас нет никакой западной агентуры, Вам наврёт. Она есть. Другой вопрос, что никакая серьёзная страна не будет использовать свою агентуру в интересах этого, простите, недогосударства. Они что, им так сильно нужны? Это расходный материал. Что страна, что её население. Тот же Запад своих агентов на это не отдаст. Они дадут какую-то шваль, отребье, которое можно легко завербовать на чём-то. Этих не жалко. Своих, кадровых – да ни за что в жизни, упаси Боже. 

 

— Что можно сделать, чтобы уменьшить их количество?

 — Вы сами задавали этот вопрос. СМЕРШ. И только СМЕРШ. Человек, который выходит с бутылкой бензина поджигать самолёт, должен понимать, что он просидит в тюрьме до седых волос, на всех частях тела. И у него не будет никаких шансов этого избежать. Его никто никогда не поменяет, у него не будет амнистии. Ему дадут 25 лет — и он будет эти 25 лет сидеть от звонка до звонка. Только страх. Вы не переубедите этого дурака, который привык жить как в интернете – «лёгкий заработок». А чем для него этот заработок от другого отличается? Да ничем! Для него это равнозначно, у него ценности другие. Он живёт в этой сети и не воспринимает ничего другого. Откуда пошла эта эпидемия скулшутингов? Да оттуда же, через интернет. Это не значит, что надо сейчас всё отключить — мы сделаем только хуже. Но с людьми надо работать, а кто это будет делать? Мы упираемся в то же самое – в отсутствие идеологии. Свято место пусто не бывает, его кем-нибудь, чем-нибудь, да заместят. Мы это и видим в результате.

 

— Вы недавно писали о том, что в некоторых заведениях, кафе до сих пор отказываются обслуживать людей в военной форме. По Вашему мнению, с чем это связано? В основном с этой проблемой только Питер сталкивается, как наиболее либеральный город? Или это массовая история?

— Я столкнулся с этим сам лично в Питере. Читал, что такие вещи происходили в Краснодарском крае, на Кубани, где-то ещё. Это позиция руководителей данных заведений. «А вот я весь из себя такой прогрессивный либерал! А что вы мне сделаете?».

 

 

— Возможно с ними что-то сделать в рамках имеющегося законодательства?

— Можно, запросто. В том же Питере приехала проверка, нашла 72 килограмма негодной к использованию еды. Оштрафовали, возбудили административное дело за дискредитацию армии. Запросто. Существующего законодательства больше чем достаточно, не нужно ничего нового принимать. Просто исполнять его надо.

 

— А исполняют?

— Нет.

 

— Почему?

— Да потому что всем плевать. За это никто не отвечает. Никакой чиновник не заинтересован, чтобы у него на подведомственной территории был такой случай. Лучше он его под сукно засунет и промолчит. Потому что ему настучат по башке: «Ты куда смотришь?». И не за то настучат, как так вышло, а за то, как он допустил, чтобы об этом стало известно! Вот чего он боится. Не этого случая — ему плевать на меня, на любого ветерана. Он боится, что начальство будет недовольно.

 

— Что скажете по поводу угроз со стороны Украины бить вглубь России? Рискнут? И чем это может кончиться?

— Рискнут. И ударят. И ничем это не закончиться. Но мы не ответим. Поводов ударить, куда угодно, был вагон и маленькая тележка. Мы их не использовали.

 

— Почему, по Вашему мнению, так происходит?

— А почему мы газ качаем через Украину до сих пор?

 

— Бизнес.

— Вот Вы и ответили.

 

— Как Вы считаете, чем нам грозит обостренная ситуация на Ближнем Востоке?

— Нам? Пока, как говорится, все арабы дружно ненавидят Израиль. Они воюют с ним уже сколько лет? Представьте, что завтра Израиля не стало. Сколько там миллионов людей, умеющих держать в руках оружие?

 

— Много.

— А куда они пойдут? Кто у них следующий неверный в зоне досягаемости?

 

— Мы.

— Вот вам и ответ на этот вопрос.

 

—  Что скажете про Армению? За этот год многое произошло – исход населения из Нагорного Карабаха, сдача части территории, в том числе, и самой Армении…

— Моя точка зрения – поставить забор и забыть про эту страну. Наших пограничников оттуда вывели. С аэропорта наших вывезли. База наша тоже – она одна — что она сделает? Поставить забор и забыть навсегда.

 

— То есть, Вы думаете, что при Пашиняне мы ничего не сделаем? А если придёт кто-то более адекватный?

— Откуда он там возьмётся?

 

— Не дадут?

— Конечно, нет. Американское посольство там едва ли не больше, чем в других странах СНГ, больше, чем в Москве. Они что, просто так там сидят? Там люди умеют работать.

 

— Про Арцах как про страну уже тоже можно, естественно, забыть, по Вашему мнению?

— Конечно. У нас сейчас Азербайджан ведёт себя куда более адекватно и предсказуемо, чем Армения. Хотя, казалось бы, Армения к нам ближе. А оказывается, что Азербайджан более вменяемый.

 

— Что скажете по поводу БРИКС? Очень многие страны изъявили сейчас желание вступить в БРИКС.

— И слава Богу.

 

— Получится из него сделать определённую альтернативу тому же Европейскому союзу?

— Получится. ЕС – вообще искусственное образование. ООН, простите, себя дискредитировал уже вообще дальше некуда. Уж если Израиль – «великого» размера страна – объявляет генсекретаря ООН персоной нон-грата – это, простите, уже ни в какие ворота не лезет. Когда они требуют вывести миротворцев ООН, и ООН на это соглашается… О чём мы говорим, какая ООН, какое ЕС?

 

— Каковы перспективы у БРИКС?

— Я хотел бы верить, что перспективы очень большие и серьёзные. Надеюсь на это. Да, БРИКС имеет шансы на будущее, с моей точки зрения. И хорошие. Хватило бы духа не поддаться на всякие фокусы.

 

— С ОДКБ не получилось.

— С ОДКБ получилось криво, потому что там, простите, кто присутствовал? Та же самая Армения. Которой ничего не надо. Тот же самый Казахстан, который сейчас изо всех сил глядит на Запад. Кончится тем, что его просто поделят между собой Россия и Китай. Как страны его не будет. Потому что там ничего, что скрепляло бы страну, нет.

 

 

— Сейчас укрепляются отношения между Россией и КНДР. При этом со стороны Запада и Украины по поводу нашего сотрудничества с ними идет истерика. Что Вы можете сказать по этому поводу?

— Я в своё время готовил личную охрану Ким Чен Иру. Это было довольно давно. Я ещё тогда сказал, что с ними надо дружить. По поводу чьей угодно истерики — начихать и розами засыпать. Какое мне дело, что скажут на Западе? А уж Украина – ну мировой прям лидер! Да какая мне разница! Пусть воют у себя, что хотят.

 

— Идеологически мы близки с КНДР?

— Нет. Мы очень разные. Это просто другой мир и это надо понимать. Когда я их учил, мне сказали: «Вы не вздумайте им сказать, сколько получает такой специалист! Потому что у нас он не получает денег. У них паёк на него и на семью. Ему дают каких-то денег, чтобы он купил сигарет себе, пива и прочего. Его обеспечивает государство, ему не надо ни о чём думать. Будет хорошо работать – получит мотоцикл». Машин тогда не было в личном пользовании в КНДР, совсем. Они очень сильно идейно заряжены. У меня на 15 человек курсантов было пять старших офицеров. И обязательно с ними присутствовал представитель партии – офицер, и представитель их комсомола. И для них слово инструктора, в данном случае моё — это всё, святое откровение, как Господь Бог сказал. Сказал забежать по стене на третий этаж – побегут. Нереально, но они всё равно побегут, потому что приказ отдан, они будут его выполнять. Они могут быть шикарными, хорошими исполнителями. Думать бы ещё научить.

 

— По Вашему мнению, каковы перспективы СВО? И надолго ли она ещё?

— Я думаю, что СВО закончится войной. Причём большой войной. Я в этом абсолютно уверен.

 

— Надеюсь, хотя бы не ядерной?

— Почему нет? Прекрасная фраза Чехова: «Если в первом акте на стене висит ружьё, в последнем оно должно выстрелить». Когда эта бомба стоит у кого-то где-то там в сарае — её никто не боится, пока она не бахнет. Всё равно, где. Иран свою бомбу бахнул. Они сделали ядерное оружие. Сами, не сами – это последний вопрос. Оно у них есть. Почему Израиль орёт, а дальше криков пока не двигается? Израилю хватит двух ядерных бомб – конец стране. Он весь – как Московская область. Иран намного больше. Да, они могут сделать жизнь в Израиле невыносимой, Израиля не станет. Иран же заявил, что они применят — мягко говоря — народ разозлился. Как долго это удастся сдержать? КНДР ударит ядерной бомбой — вообще не задумываясь. Она у них есть. Им наплевать на все санкции.

 

 

 

— Почему мы так удерживаемся, скажем так? Сколько уже ставили этих «красных линий» и сколько было их переходов?

— Все эти линии были благополучно пройдены. Нас испытывают на прочность, когда мы дадим слабину. Пока мы её даём.

 

— Почему?

— Не знаю, не готов отвечать. Раньше у нас не была готова армия, у нас не была готова промышленность. Сейчас мы подтянули промышленность, мы работаем, выпускаем что-то, делаем. Видимо, не всё. Видимо, не везде. Чего-то не хватает. Понятно, что никто никогда не скажет этого вслух. Но, судя по тому, что мы до последнего стараемся сдерживаться, видимо, есть какие-то причины. Мне они не известны.

 

 

— Спасибо большое за интересное и обширное интервью!

 

Мария Коледа

 

Интервью с Александром Конторовичем в декабре 2022 года.

Интервью с писателем-фронтовиком в конце октября 2023 года.