Александр Конторович: «Прежде, чем спрашивать, надо научить»

Большое интервью с Александром Сергеевичем Конторовичем — российским писателем-фантастом, сценаристом и солдатом.

О жизни, книгах и творчестве, Донбассе и боевых товарищах, фестивале «Звезды над Донбассом» и помощи молодым писателям, о персонажах его книг и про сами серии, обучении мобилизованных, контрактников и ополченцев, трофеях, проблемах со связью и обеспечением наших воинов, работе в рамках контртеррористической деятельности и противодействии взрывному терроризму, необходимой жёсткости и войне с НАТО, ситуации в Сирии, ЧВК «Вагнер» и о многом, многом другом – можно прочесть в предыдущем интервью, взятом у Александра Сергеевича год назад — https://anna-news.info/aleksandr-kontorovich-neobhodimo-nauchit-lyudej-dumat-pravilno-delat-svoe-delo-i-ostavatsya-zhivymi/

За организацию интервью — спасибо Фаине Савенковой. 

— Александр Сергеевич, добрый день! Рада снова Вас видеть. В середине октября в луганском офисе президентской платформы «Россия — страна возможностей» состоялась презентация Вашей книги. Как Вам это новое молодежное пространство Донбасса?

— Расскажу с удовольствием. Действительно очень классно сделано, внутри всё отремонтировано. Я спрашивал местных, они говорят, что да, платформа работает, помогает, многим нравится. Конкретикой, к сожалению, не владею, это все-таки гражданская сфера, а не военная, с ней он не пересекается.

— Сейчас много говорят про социальные лифты, которые помогают молодёжи расти и развиваться. Как Вы считаете, это работает?

—  Я сужу обо всём со своей колокольни. Поэтому могу сказать только одно: больше года я сижу на войне. Занимаюсь этим делом. И вчерашний, мягко говоря, повар может оказаться талантливым специалистом-рэбовцем. Грубо говоря — понятно, что за такого человека будут держаться. Его будут всячески удерживать при себе, оберегать. Ведь если он грамотный специалист — он мало того, что хорошо сделает сам — он может научить других. Я вижу вот только этот лифт – военный. Гражданский лифт, насколько я общался с населением, которое к нам приходит – молодые ребята, по новой подписывающие контракты, говорят, что гражданских лифтов нет. Как сидели на местах родственники – кумовья, братья — так всё и осталось.

— Как Вы считаете, в целом — достаточно ли сейчас развита молодёжная политика в Российской Федерации? Или есть с этим некие сложности?

— Ещё перед войной – то есть, 2014, 2015, 2016 год – я застал, когда обучение молодёжи (я не говорю сейчас о военном), а просто обучение тому, как правильно вести себя в быту, правильно жить – этим занимались многие люди, и занимались талантливо. Были крайне серьёзные специалисты, я там и рядом, как говорится, не сидел ни с одним из них. Это кончилось с войной. Где все эти люди, чем они занимаются – всем резко стало не до них. Я понимаю, на дворе война. Надо решать этот вопрос. Но молодёжная политика – это наше будущее, те, кто придут через 2-3 года к нам на смену. И какими они придут — нужно формировать уже сейчас. А я не вижу, чтобы кто-то этим занимался. Да, на освобождённых территориях, как ни парадоксально, это есть. Причём в лучшем варианте, чем здесь, у нас. Тут нет нужды что-то там из себя придумывать, и, опять же, никто не спросит. Туда все смотрят, там всё внимание, там контролируют – а здесь ничего этого нет. Никто ничего не делает. Если раньше приедешь – были какие-то мероприятия с детьми, собирались человек 200-300-500 и более, им что-то показывали, объясняли, учили, приглядывались к ним – какие ученики будут, кто и что больше воспримет — то за последние полгода ничего этого нет. Те, кто это делал — все на фронте. Заняты своим делом.

— Как Вы считаете, чем вообще сейчас живёт современная молодёжь? Что их интересует, чем они увлекаются, занимаются, к чему стремятся в будущем?

— Вы знаете, у меня сидит куча молодёжи. Они приходят в 19-20 лет – не совсем молодёжь, но ещё и не взрослые. 9 из 10 слушают одну и ту же музыку. Что-то вроде рэпа. Возможно, патриотического содержания, варианты «Сектора Газа» — даже тексты одни и те же. Слышишь – там орёт, там орёт. Встал посередине – стерео эффект получается. Встретить человека, который, мягко говоря, сидел бы с книгой – 1 из 10. В интернете этого нет. С экрана телефона не начитаешься много. Есть отдельные люди, которые умудряются прочитать чуть ли не Большую Советскую энциклопедию. Но надо иметь хорошие глаза, настрой, время. Ну так возьми книгу, это же совсем другое – когда читаешь книгу, и когда читаешь с телефона. Информация воспринимается по-разному.

Это же ещё задолго до нас, до Первой мировой войны, поняли англичане. Которые заставляли своих курсантов, будущих служащих разведки, читать именно книги. Потому что тактильные ощущения — они в определённых моментах скажутся – руки не забывают ничего. Голова может забыть, а руки – нет. Руки помнят до гробовой доски. Если научился брать ложку – и в 80 будешь это делать, и в 90. Это будут делать руки, голова в этом не участвует. На самом деле, это многое значит. Не обязательно, ты сразу взял и понял – нет. Но сам процесс чтения книги, переворачивания страниц – это значит, что тренируется одновременно зрительная память, пространственное воображение. Плюс человек начинает быстрее читать, а значит — ускоряется скорость мышления, скорость усвоения информации. С телефоном, к сожалению, этот вариант не прокатывает. При всём уважении к современной технике.

Так что с молодёжной политикой я слышу много различных выступлений, в основном, почему-то, только в интернете. «Мы сделали, мы провели!». Пытаюсь выяснить, найти хоть кого-то, кто там был, говорю: «Поделитесь, что там было?» — «А что, что-то было?». На этом всё и заканчивается.

— А к чему всё-таки стремится современная молодёжь, по Вашему мнению?

— Огромное количество молодёжи, например, батальон «Эспаньола» — они же, вроде как, фанаты, многими ругаемые, презираемые. Но они воюют, и неплохо воюют. Потому что голова есть на плечах, они соображают. Возьмём любую молодёжную субкультуру – за исключением «Арестантский уклад един» * (*запрещенная в России организация) и прочей чуши. У них неплохо построена иерархическая цепочка, сверху донизу. Человек умеет воспринимать команды, умеет их транслировать на более низкий уровень. Причём чем сложнее эта самая неформальная контора, тем сильнее она развита. Это раз. Второе: человек приучается думать сам, за себя, и за тех, кто рядом, за кого он отвечает. Почему? Именно в фанатских объединениях работает слаженность. Все должны действовать, пусть не как одна рука, но очень похоже. В армии этого нет. Этому не учат, к сожалению.

Есть интересные курсы у американцев по разработке лидерских качеств. Я считаю, что они принципиально у нас не применимы, ни в каком виде. Причём если где-то я подобные курсы увижу, постараюсь их запретить всеми силами души. Почему? Они преподают в течение 6 семестров то, что в группе, по итогу занятий, должен быть один лидер. Которого все слушают. Всех прочих он должен затоптать, унизить, они не должны ему мешать. Это не наш подход. И мы видим результат — что у них сейчас творится. Где все эти их лидеры, которые всех затоптали, унизили? Не видно никого. Задача стоит – чтобы все работали, как один. А решается она другим путём. Не пустым подавлением воли человека, когда отключают голову и работают на рефлексах. Это проще, действительно, в ряде случаев тоже возможно. Именно «тоже». Это не значит, что одно на другое заменяется. Рефлексы решают, когда надо решать ситуацию более-менее мне понятную, под неё руки-ноги начинают работать сами. Например, если я лезу на забор, убегая от собаки, я не думаю, взяться мне за этот сучок – он крепкий, не сломается, или за этот – это ива, тянучая – если за него схвачусь, как раз к собаке и съеду вниз, подставлюсь, чтобы меня съели. Вот так и начинаешь думать. У нас те же самые грабли, только вид сбоку. Та же самая leadership activity преподается в течение нескольких занятий. У американцев — 6 семестров. К вопросу о том, почему трудно нас догнать. В этом плане – не трудно. Просто нереально. Мы учим другим вещам. Не нужен один человек, стоящий на горе затоптанных. Нужна большая команда, которая понимает друг друга, которая понимает, что нужно делать. Если англосаксы это не поняли – флаг им в руки. 

— И, как я понимаю, каждый знает про лучшие или про худшие качества друг друга. И в случае какой-то ситуации – именно команда может быстро её решить.

— Есть очень интересный экзамен, его на югах практикуют. Когда курсанты в машине приезжают на полигон, инструктор закидывает в машину светошумовую гранату. Она делает мощный «бабах», народ, естественно, в шоке, а их предупреждают, что граната означает нападение на машину. Они должны покинуть транспортное средство, занять оборону, развернуть боевые порядки, оказать помощь раненым, открыть огонь по противнику. Вот они вывалились все на улицу, кашляют, глаза слезятся, никто ничего не понимает. А кто-то первый «врубился», второй, третий – всё, боевая тройка. Они сразу понимают – надо взять вот ту горку. Побежали, заняли, обеспечили товарищам спокойствие с этой стороны. Вторая тройка побежала туда, третья сюда, четвёртая… а последняя — отчисляется. Потому что вы, ребята, не нашли своё место в этом порядке. Очень жёстко. Но очень эффективно. Есть такое понятие – процент отсева. У нас в своё время он был ещё выше. У них, условно говоря, из 20 человек «вылетает» 3, у нас из 114 до конца дошло 11. На секундочку, разница. Гораздо выше. А у нас сейчас говорят – как так можно, такой процент отбраковки, так нельзя. Тот, кто направлял, получит по шее – куда ты смотрел, кого отправил. Тот, что набирал, получит по шее. Так нельзя, нельзя обижать заслуженных людей. Поэтому имеем то, что имеем.

— Александр Сергеевич, как Вы считаете, что необходимо предпринять для развития военно-патриотического воспитания в нашей стране? Не формального — из серии «Провести в школе 5 уроков мужества в год», а реального военно-патриотического воспитания?

— Не надо ничего выдумывать. Мы стучимся в открытую дверь. В Советском Союзе этот вопрос уже был решён. Как ни парадоксально, это было и у немцев, у наших противников. Когда солдат с фронта, реально воюющий, получал специальный отпуск, приезжал к детям в школу и рассказывал, как они там воюют. Зачем, для чего и что они делают. Он не учил их рыть окопы, он не учил их бросать гранаты. Для этого есть другие учителя. Он просто объяснял им смысл — зачем, для чего это делается. Причём и у нас, и у немцев это было одинаково. Только у нас лучше, поэтому в итоге мы и выиграли. Немцам было в этом плане гораздо труднее. Я не знаю, что сейчас объясняют на Украине, но вы посмотрите, как у них вяжут народ на улицах. Повязали, притащили. И что? Он с оружием в руках, как баран, топает на передок. Его убивают, и он знает, что его убьют, но он идёт. И там не очень много дезертиров. Значит, где-то они сообразили, на какие кнопочки нужно нажать. Да, они сдаются в плен. Но мало. Это курицыны слёзки.

— А у нас?

— А то же самое! Снять со службы хорошего бойца, с передовой, отправить его в школу. Пусть он посидит там с детьми неделю, просто поговорит, расскажет им, что они делают, ради чего эта война. Потому что здесь информации не хватает. То, что народ читает в интернете – там, простите, чего только не понапишут. Неизвестно, что за человек это написал, насколько он был искренен. А вот – живой человек, который только что оттуда приехал и туда сейчас вернётся. Но сейчас есть возможность с ним поговорить. Даже вот такая маленькая вещь дала бы огромный результат. И я не предлагаю детям ездить на передовую, этого и не нужно, это опасно. Но взять оттуда человека и привезти его на неделю в школу… И это не потребует каких-то чудовищных затрат.

Вон, пожалуйста. Пример, когда наш один танк вступил в бой, положил кучу укров. Слава богу, дошло — им вручили звезды Героя России, наградили. А ведь могло до этого и не дойти. И таких случаев хватает. Ведь когда они на это пошли, им этого никто из вышестоящего начальства не приказывал. Это была их личная инициатива, инициатива снизу. Вот чего на самом деле у нас очень не хватает. Да, это есть. Но очень мало. Я возвращаюсь с кучей сбитых противников — и получаю втык от руководства: «Какого чёрта вы туда потащились, если я ничего не приказывал!».  И вот тут вопрос: с одной стороны, он прав – он действительно не приказывал. А с другой – а чего ж ты не приказал? А может, мы втроём-вчетвером сейчас пошли бы, больше голов принесли? У нас инициативы нет. Мало инициативных командиров, к моему сожалению, очень мало. А те, кто есть — сидят слишком низко, к сожалению, чтобы на что-то влиять. Его даже слушать, скорее всего, не станут. Не по той причине, что он не интересен. Он просто никогда не попадёт на доклад к тому человеку, который вправе принимать решения.

— Это проблема не только СВО, это проблема, в принципе, везде.

— Да, она везде, но на «передке» она заметна ещё более выпукло! Если ты накосячил на месте, у тебя кран прорвало – хрен с ним! Его можно заткнуть, починить, вылить ведро в окно. А там, простите, не кран сломался, там это вопрос жизни и смерти. Там кого-то может ранить или убить.

— Расскажите, по Вашему мнению — что может помочь выработать идеологию современной России? И в чём она должна заключаться?

— А вот этого я пока не понимаю. Куда мы идём? У нас капиталистическая страна? По факту, казалось бы, давно уже. С другой стороны, по всей стране, и давно уже, существует изрядное количество заброшенных заводов. Не потому, что они не работали. Они работали. Они работают и сейчас. Они выпускают нужную продукцию. В том числе и для войны. Хозяев нет. Как только хозяева потеряли возможность выводить деньги за рубеж, решили спасать свою задницу и ушли. Уехали к своим деньгам. Элементарно — нет подписи на документе, который позволит пойти, взять деньги из банка, отдать их рабочим в качестве зарплаты.

— Национализация.

— По факту, потихоньку начали заниматься этим вопросом, такие предприятия передаются. Но у нас же огромная страна. Ещё Миних говорил: «Россия управляется непосредственно Господом Богом – иначе невозможно понять, как она вообще могла бы существовать!». Потому что при той скорости передачи информации, принятия решения и доведения его обратно – всё давно уже случилось. Рухнуло, сгорело или построилось. От того, что появился интернет, мало что поменялось.

— Так в чём же, по Вашему мнению, должна заключаться идеология России?

— Ну не в капитализме – это уж точно. Капитализм заинтересован в прибыли. Патриотизм ему чужд. Он что здесь заработает деньги, что в любой другой стране. Он пришёл с мешком денег – ему везде рады. Вот здесь не должно быть такого. Не должен мешок денег решать проблемы государственного масштаба. Потому что все мы столкнулись – и сталкивались, и столкнёмся ещё – с тем, что у собственника, того, кто сидит на денежном мешке, одна точка зрения на ситуацию, а у того, кто делом занимается, страну пытается поднять – другая. И они не стыкуются вместе вообще ни в какой мере, нигде. Потому что для капиталиста главное – снизить издержки.

— Как недавно сказал один человек в ходе интервью: «Любой, кто поднимет сейчас в качестве лозунга и предвыборной программы фразу «Кредитная амнистия!», победит на любых выборах в России.

— Мгновенно, в ту же секунду. Потому что кредитов набрали все. И самая жуткая реклама, которую я видел за последние несколько лет – она меня выбешивала просто чудовищно – «Захотела – и взяла кредит». Отдавать-то ты чем его собираешься? Когда мы голову будем включать? Захотеть мы можем всё, что угодно. Как в хорошем старом фильме сказали: «Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!»

— Есть часть людей, которые живут не по средствам — берут кредиты на покупку дорогого современного телефона, дорогой машины, а есть люди, которым просто жить не на что и им приходится в силу потери работы, болезни, ещё каких-то обстоятельств перекрываться, брать кредиты.

— Я видел человека, который взял кредит на несколько десятков тысяч рублей, купил себе новый iPhone, а через два месяца вышла новая версия. И он мгновенно стал лохом, на которого показывают пальцем, что он ходит со старьём. И он берёт новый кредит, чтобы купить телефон ещё новей. А где гарантия, что через 3 месяца не выйдет ещё одна модель?

— Но хватает и других людей.

— К сожалению, я считаю, что кредитная политика в наших условиях, мягко говоря, ужасная. Она не должна быть такой. Я понимаю, когда человек берёт кредит, потому что ему нечего есть. Понимаю, когда берут кредит на учёбу дочери или сыну. Почему? Потому что хочется, чтобы ребёнок выучился. На лечение. Есть жизненные нужды. Вот здесь как раз государство могло бы и поучаствовать. В каком плане: видят – учится человек. Есть целая куча преподавателей в профильных ВУЗах, в чьи обязанности, в том числе, включено выявление таких вот талантливых ребят. Пусть он не Ломоносов, я не спорю. Но он просто потенциально грамотный, нормальный инженер. Так давайте поддержим его! Он нам отдаст эти деньги! Пусть этот кредит растянется на 10 лет – неважно. Но не надо стремиться содрать с него сразу 50% ставки на кредит.

— Проблема ещё и в том, что у бизнеса, в связи с высокой кредитной ставкой, нет возможности перекредитоваться.

— Они никогда не признают высокой процентную ставку, придуманную ими для того, чтобы бизнес не имел возможности перекредитовки.

— Конечно. И очень многие предприятия среднего и мелкого бизнеса сейчас, к сожалению, очень сильно страдают из-за этого.

— Рекомендация МВФ. Почему-то много для кого у нас это – до сих пор, как свет в окошке. Святой МВФ – они же ерунды не посоветуют. Я, правда, не помню, кого своими рекомендациями МВФ вытащил из кризиса, а вот кого загнали – много. Но почему-то народ не хочет видеть очевидного.

— В тему системы образования. Сейчас ходит много слухов по поводу отмены ЕГЭ, либо его изменении.

— Любой, кто скажет при мне слово ЕГЭ, будет получать по лицу сразу. Почему? Откуда это ЕГЭ вообще взялось? Когда во Францию массово поехали выпускники-бывшие обитатели их колоний, которые в силу неграмотности просто не имели возможности сдать экзамен в школе, была придумана эта балльная система. Чтобы был формальный повод показать, что он что-то сдал и допустить его до каких-то должностей, а после — отправить его с якобы полученными знаниями домой – пусть он там и рулит в виде мелкого начальника. Вот откуда взялось ЕГЭ. Это изначально программа для втирания очков неграмотным сельским жителям, которые хотят чего-то сделать. На земле он работать не может в силу разных причин. Но он готов работать. Чтобы не совать его разнорабочим – потому что разнорабочим он будет что у себя в деревне, что в городе – разница не сильно высока. Может быть, он сможет вырасти, подняться, что-то сделать, чего-то добиться — вот для таких случаев и была придумана программа ЕГЭ. Да, она называлась иначе, но по сути было то же самое.

— Кроме того, в Советское время была такая система, что, когда ты отучился по определённой специальности, потом определённое количество лет отрабатываешь по данной специальности. Потом позднее это было отменено, однако сейчас многие поднимают вопрос о том, что люди обучаются в государственных институтах, государство тратит деньги на их бюджетное обучение, однако в дальнейшем по специальности, из выпуска в 40 человек работает до 5 человек.

— Да, раньше по распределению отрабатывали. Кстати, знаете, какую дисциплину преподают в общевойсковых командных училищах как обязательную? Менеджер по управлению персоналом. Это очень нужно офицеру? Вот и ответ на вопрос. Учебную программу надо перетряхивать на всех уровнях. Я понимаю, что теория должна изучаться. Та же баллистика, теория, физика взрывов – это надо учить, люди должны это знать. Но они не должны превращаться в очкариков, сидящих с шариковой ручкой за столом. Немножко другая направленность. Очкарики тоже нужны. Но они не должны быть в этом случае на командных должностях в армии, работать с личным составом. Пусть что-то создают, доказывают и обосновывают. Применять это должен офицер на фронте. И вот ему менеджер по управлению персоналом не нужен ни за чем. У него аргументов на месте и без того хватает. 

— Скажите, пожалуйста, как повлияла СВО в целом на молодёжь Донбасса и всей Большой России?

— На молодёжь Донбасса она повлияла в том, что они увидели, мягко говоря, свет в окошке: «Мы не брошены, нас не кинули, к нам пришли». Это было и раньше, но это не было в таком масштабе. Никто открыто не набрался смелости и не сказал: «А не пошли бы вы, ребята, в пень! Это наши люди, мы будем их защищать!». Когда это было наконец-то сказано, началась СВО и она имеет очень сильный эффект, который надо учитывать, но не надо полагаться только на него. Должны быть и дела. Мариуполь, Мелитополь, дороги на Луганщину – как их строят? Здесь таких дорог нет, как там. Я всегда ехидно говорю: «Ну да, Украина — це Европа, то-то у вас дороги битым кирпичом чинились!». Что-то я в Европе такого не видел. И сравнивать это «це европскую» дорогу с тем, что проложено, к моему счастью, до Луганска – это небо и земля. Там всё делается всерьёз, так, как и положено. А не так, как миллионы на дороги в Украине потратили, а из них 90 процентов украли, а на 10 – песочком посыпали.

В России, я опять же вижу — к нам в часть приезжают молодые пацаны, причём приезжают не потому, что их призвали, а приезжают добровольцы, те, кто сделали свой выбор сознательно. Они все молодые парни, им что, нечем заниматься? У них все есть. У нас приехал человек – был в каком-то фитнесе главным тренером, всё у него было шикарно, была куча знакомых девушек, всё супер — но он приехал воевать. Он не остался там как сыр в масле кататься. Приехал человек – у него своих три квартиры. Два работающих бизнеса. Он не бедный. Он не за зарплату в 200 тысяч приехал. Он приехал потому, что считает нужным. То есть подъём есть. Он весьма существенный. В данном случае я не говорю про мобилизованных. Я много общался с этой категорией бойцов, там есть совершенно великолепные парни, я с ними с удовольствием пойду куда угодно, спину доверю, чтобы они прикрыли. Но есть и люди, которые считают — «Когда же это всё кончится, это не моё, это мне нахрен не надо…». Выгоните вы его в тыл. Поставьте его на ворота. Дайте ему в руки вместо автомата берданку. Будет он выполнять свою функцию, караулить эти ворота, чтобы там мыши не бегали. Вроде как и при деле, но я от его нытья избавлюсь раз и навсегда. И повода чтобы ныть у него не будет. Поменял он автомат на берданку, сидит в тылу у калитки. Это тоже кто-то должен делать. Вот пусть там он и сидит.

— В России был создан фонд «Защитники Отечества». По официальным данным, фонд занимается в том числе и оказанием содействия и помощи семьям раненых и погибших как военнослужащих Министерства Оборону, так и добровольческих подразделений, иных структур и подразделений, принимающих участие как в СВО, так и до нее. Однако уже было несколько скандалов, связанных с ребятами из ЧВК «Вагнер», было несколько скандалов, связанных с добровольцами 2014-2022 года, которые обращались в фонд и получали отказ в оказании помощи. Кроме того, в последнее время довольно много скандалов, связанных с получением статуса участника боевых действий и тех либо иных льгот, в том числе, по поступлению близких родственников в высшие, средние учебные заведения, училища. По Вашему мнению, будет ли как-то решаться этот вопрос?

— Это массовая проблема. Например, у меня этого статуса нет до сих пор. За два года. Вот и всё. Есть мнение Министерства финансов, которое считает, что слишком много денег уходит не туда. По факту, министерство финансов главнее в данной ситуации.

— А что бы Вы посоветовали всем тем, кто по тем или иным причинам не может добиться получения статуса, но реально принимал участие в боевых действиях?

– У меня таких знакомых десятки. Пока только двум, и то через суд, через прокуратуру удалось выбить эту справку. Смешно, ведь формально её может написать ротный писарь. Поставить печать командира части. Этого достаточно! Но это не делается. Потому что финансовые органы всеми силами стоят против, чтобы этого никогда не было. И ограничения, я считаю, по большей части искусственно придуманы. Причём, в каждом случае они разные.

— А добровольцы и военнослужащие Корпусов НМ ДНР и НМ ЛНР 2014-2022 года?

— А этим вовсе не светит ничего. Рядом у нас окоп, сидят мои бойцы – добровольцы, которые условно получают 200 тысяч. И сидит ОБТФ «Каскад», который из которых получает по 32 тысячи. Потому что они, вообще-то, не армия. Они МВД. А за МВД никто ничего не говорит. Вот их сейчас переводят в Россию, они говорят: «Неужели нас сейчас в структуру Росгвардии переведут, у нас будет зарплата больше 100 тысяч?» Я говорю: «Да ладно, у тебя должно быть больше» — «Да хоть бы 100 тысяч дали».

— Это с учётом того, что в декабре прошлого года Российский союз боевых искусств как раз в «Каскад» отправлял ребят – спортсменов. И многие из них не смогли получить статус участников БД.

— И не получат. Министерство финансов у нас главнее всех. Президент им не указ.

— Просто такие же обращения поступают и от родителей погибших ребят. Добровольцев, в том числе тех, кто был и до СВО.

— Я могу им только посочувствовать. У меня нет решения этого вопроса. У меня и у самого статуса нет. Просто я не за статусом ехал, у меня и так, в принципе, всего хватает. Грех жаловаться — я сумел себе обеспечить всё, что можно. Будет статус – хорошо, не будет — не помру. Но кому-то он действительно очень нужен. Вот за них обидно.

— Буквально на днях специалистов из Армавирского военного авиационного училища пытались отравить с помощью огромного торта с ядом и отравленного спиртного. Как Вы считаете, будут ли ещё подобные случаи?

— Конечно.

— Как можно их предотвратить? Что необходимо предпринять, чтобы нивелировать подобные угрозы и опасность?

— Есть хорошая поговорка: «Самая короткая дорога ведёт на кладбище». Халява никогда никого никуда не привела. Если мне нахаляву приносят литровую бутылку коньяка или дарят какой-то шикарный ноутбук, незнакомый человек — это что вообще, зачем?

— Или статуэтку.

— Статуэтку, по-моему, уже никто не возьмёт. Но шикарный ноутбук любой журналист, по-моему, с руками оторвёт. А лет 20 назад я сам разбирал ноутбук, в котором половина батареи была заменена взрывчаткой. К нынешнему моменту всё, в том числе и взрывное искусство, сильно шагнуло вперёд.

— Но фактически в данном военном училище только чудом никто не пострадал.

— Абсолютно с Вами солидарен. Ещё раз говорю: если вам просто с пустого места что-то предлагают – ничего не делается просто так. Я не верю в каких-то немыслимых спонсоров, которые неведомо откуда появились – никогда их не было – и вот нате вам, торт! Если человек это делает, он делает это зачем-то. Ему что-то за это надо. Так вот, пока я не выясню, что ему за это надо — я не возьму в руки ни одной из подаренных вещей. Есть хорошее правило – оно, кстати, западное – размещать подарки в музее фирмы, а не на столе у директора. Вот там – пускай стоит. Он никому не нанесёт вреда, там ничего не происходит. Туда никто не заглядывает. Принесли, вручили, руку пожали – отнесли туда, поставили. А потом, если надо — вызвали специалиста. Пусть посмотрит и скажет, с чем мы имеем дело, безобидная это вещь или нет.

— Как обеспечить безопасность тех, кто имеет отношение к СВО и как им научиться определять угрожающие факторы в мирных городах? Все мы помним историю гибели Максима Фомина, Дарьи Дугиной.

— У меня есть одно решение, только оно сходу будет отметено, как непопулярное. Вспомним послевоенное время, славный город Одессу, когда командиром гарнизона Одессы был назначен небезызвестный товарищ Жуков. В течение какого времени ликвидировали преступность в Одессе? За неделю. Вот вам один из вариантов.

Полиция не справляется. Физически не может, не надо требовать от них невозможного. Они привычны бороться с жуликами, с бандитами, с ворами. Не дело полиции – бороться с профессиональными диверсантами. Их обучали, затачивали не под это. Мы с них спрашиваем – может, и правильно – но, прежде чем спрашивать, надо их этому научить. А кто их будет чему-то учить? Мы снова упираемся в то, что у нас в стране нет инструкторского корпуса вообще. От слова совсем. Ни в одном виде дисциплины. Кроме, разве что, бега, прыгания и плавания. Тут у нас есть то, что на войне не применяется.

—  Сейчас большое количество сообщений о поджоге распределительных шкафов на железной дороге. Иногда это ни к чему не приводит, но несколько раз приводило к серьезным сбоям. Довольно много случаев, когда различные граждане, в том числе наши же граждане России — пытаются поджечь военкоматы, присылают оскорбительные посылки, оскверняют памятники, рисуют надписи на стенах. Какие, на Ваш взгляд, есть меры противодействия этому?  И с чем связано поведение некоторых наших граждан, которые за небольшую сумму денег со стороны того же ЦиПсО соглашаются на подобные преступления?

— На собеседнике не висит табличка с маркировкой «ЦиПсО». Это такой же, условно, Вася или Петя, живущий в соседнем городе. Причём, он, как правило, в доверительном общении, в тяжёлом положении находится. Вот этот человек, которому несколько лет зудели: «Чего ты, как дурак, будешь стоять у станка, ты достоин большего!». «А где я смогу брать деньги, чтобы просто жрать по-человечески?» — «Так вот, интернет под рукой! Заработки там! Криптовалюта, то-сё, иди!». Пошёл. В одно место потыкался — нету денег, не вышла сотня из монитора. В другое место потыкался – с дисковода полтинник не появился. И вдруг – бах! – такой же его товарищ говорит: «Я вот тут поднял денег!» — «А как, что?» — «А, фигня вообще там! Несерьёзная. Сделай – поднимешься, потом уже раскрутишься на эти деньги!». Они инфантилы, они не воспринимают это всерьёз. Для них это часть интернетовской жизни. Там жизнь, а не здесь. Там всё бьёт ключом, там он может назваться хоть папой римским, никто это не проверит. Он может что угодно себе приписать. Вот поэтому у него жизнь там, а не здесь. В квартире, где 4 стены, давно опостылевшая мебель, родители, которые где-то пашут. А он хочет большего. И вот – здравствуйте, возможность появилась. Конечно он бросится за ней.

— Просто когда мы говорим про профессиональных диверсантов – это одна история. Когда мы говорим про преступность – это другая история. А вот это, по факту, обычные, простые наши граждане. Которые могут жить в соседней квартире, в соседнем доме.

— Если бы я поймал человека, который поджигал распределительный шкаф, я бы впаял ему по статье «Диверсия» лет 10 — 20. И позаботился о том, чтобы он ни при каких обстоятельствах не получил УДО. Когда человек понимает, что шансов нет, что никогда не сумеешь заработать денег, а если даже и получишь их — никогда не сможешь потратить и будешь сидеть лет 10 – 20… Не доходит через голову – дойдёт через задницу. Дойдёт через страх. Люди будет понимать, что какие-то вещи делать нельзя, потому что поймают. Для начала набьют морду на месте задержания, потом ещё на 10 – 20 лет посадят. Здесь не может быть какого-то гуманизма в принципе. Если мы не хотим, чтобы у нас такое было, значит любой гуманизм здесь недопустим.

— Недавно Госдума опять перенесла рассмотрение проекта одного из нормативно-правовых актов по поводу страхования бизнеса от терактов. В последнее время у бизнесменов неоднократно проходили различные совещания на тему того, что бизнес не готов платить деньги за, например, взорванный или пострадавший завод, за починку газопровода, который пострадал в результате теракта.

— Знаете, мы всегда действуем только по принципу палки. На одной стороне должна висеть мягкая такая, кондовая дубиночка, чтобы треснуть кого-то по башке, а на другом конце – чашка с едой. Бизнес не будет делать ничего, что ему не выгодно. Ни при каких обстоятельствах. Он будет делать только то, где видит заработок. Или, как минимум, не потерю каких-то активов. Вот если ему сказать: «Родной, ты делаешь вот это, а взамен от государства получаешь это! И будет только так и не иначе!» Человек сразу, на берегу должен понимать, что его ждёт, когда он поплывёт. Если он на это согласился, с него можно спрашивать. Если обещал — сделай. Мы тебе все предоставили. Где от тебя ответ? Где твои ответные действия? Нет? Ну, тогда извини, мил человек. Процедура банкротства и шабаш. Причём не такого банкротства, что он из суда на своём «Мерседесе» уезжает. Он в трусах оттуда должен уйти. Нельзя обманывать государство. Это во всех странах, во всех мировых системах кончалось очень плохо для обманщиков.

— Но в то же время и бизнес должен получать какие-то гарантии от государства.

— Да, должен получать. Ему говорят: «Родной, ты делаешь вот это и вот это. Взамен ты получишь – условно – территорию этого завода на какое-то время в управление. Не на продажу. Ты должен восстановить. Собрался прийти, металл собрать да вывезти – извини, другого найдём». Человек должен чётко понимать, что он будет делать и для чего, какая ему от этого выгода. Как он будет поднимать предприятие, где ему нанимать людей для работы, где он возьмёт то, где он возьмёт сё. Когда у него есть план, который проходит экспертизу — написать его не сильно долго. Когда это сделается – тогда проще разговаривать. Когда человек идёт договариваться с государством, он должен знать, что получит взамен. А государство — знать, что он должен сделать. Он делает это здесь и сейчас – условно говоря, забор ставит, прокладывает трубу, чинит крышу – а государство ему потом отдаёт те или иные активы в управление. Неважно, на сколько лет они договорятся – на год, на два. Может, вообще в дальнейшем на выкуп – если человек нормально работает и все это поднимает. Бизнесмен должен понимать, что он получит, если будет вести себя честно. А у нас пока идея такая: что украл – твоё. А что не украл – значит, ничьё.

 — Просто вопрос стоит уже довольно серьёзно, потому что все опасаются увеличения террористической опасности именно на территории России, именно в связи с предприятиями. Бизнес не понимает, как работать в такой атмосфере, потому что страховые компании отказываются страховать по возмещению ущерба от терактов.

— Да она и будет увеличиваться. И есть очень простые причины, почему отказываются страховать. Наш страховой бизнес давным-давно делает такую вещь, как перестрахование. Условно говоря, я – хозяин страховой компании. У меня застраховал, условно, Вася Пупкин своё имущество на миллион. Я же понимаю, что, если что-то случится, ко мне за миллионом придут. И волей-неволей мне всё-таки придётся его когда-то отдать. Я беру, страхую свои риски в английской компании, у которой денег много. Они их напечатали, они их набрали и если страховой случай наступает, я выплачиваю этот миллион — они мне выплачивают такую же сумму. Так делалось не один раз и не один год – целые системы на этом жили и живут по сей день. Но часть денег, которые я плачу этому страховщику — они навсегда покидают страну и больше не появляются. Они уходят туда. И потом, случись что, как сейчас в Англии случилось – никаких страховых договоров, ничего не знаем. Вам ничего не дадим, ничего вам не обязаны. Вот результат. Сильно помогли? Сколько народу потеряло деньги в Англии? И сколько ещё потеряет. 

— Сейчас, по сообщениям в СМИ, обстановка в зоне СВО изменилась – наши войска перешли в наступление. Александр Сергеевич, как Вы оцениваете результат этих действий?

— Понимаете, я не сторонник наступления любой ценой. Условно говоря, напротив меня стоит, допустим, полк — полторы тысячи человек. С той стороны стоит примерно равная по численности группировка. Если я сейчас пойду наступать — они упадут в окопы, будут по мне стрелять. Мне потребуется их каким-то образом оттуда вытащить, что-то предпринять. Мне, чисто с военной точки зрения, лучше показать иллюзию слабости — пусть они из своих окопов вылезут, пойдут меня штурмовать на минное поле, под арту, под пулемёт. У нас никто и никогда не ставил задачу к такому-то числу взять Киев. Ведь дальше-то что? Взяли – и что, мы должны кормить 4 миллиона человек, которые не будут работать? Я что-то в Киеве не встречал людей, которые были бы готовы впахивать. Получать – да, а вот впахивать – нет. Поэтому извините, но не надо нам такой обузы на шею. Пусть где-то там кто-то пытается работать, кто-то пытается увильнуть – неважно. Главное, что не здесь. Чтобы не получилось: «Проклятые москали забрали наше сало! Мы там пахали, они тут сидели в кресле, и всё сало досталось им». Нет, ребята. Всё что наработали — ваше.

— Когда началось СВО, очень многие граждане России уехала в соседние страны по принципу «Мы не поддерживаем СВО», либо «Мы боимся призыва». В основном они поехали в Армению, Израиль и Грузию – и все мы знаем события, которые произошли в последнее время в Армении и в Израиле. Как Вы думаете, как мы должны относиться к релокантам? Ведь сейчас эти люди начинают возвращаться обратно в Россию.

— За что боролись, на то и напоролись, собственно. А сейчас армяне отправляют своих солдат на Украину. А вообще — дверь закрылась – «досвидос».  У нас нет, к сожалению, закона о лишении гражданства России. но ведь его нетрудно принять. Хватит и президентского Указа о временном запрете возвращения определённой категории граждан. Нет ничего более постоянного, чем временное. Закрепить это Указом, который бы действовал лет 50. За эти 50 лет они в большинстве своем помрут. И некому будет возвращаться.

— Сейчас всё больше напряжения в России, связанного с мигрантами. Да, в последнее время сотрудники полиции всё чаще начинают их массово задерживать, хотя бы, скажем так, досматривать и опрашивать. И часть из них либо высылают из страны – тех, кто нарушает закон – либо тех, кто уже получил гражданство Российской Федерации, призывают в армию. Как Вы к этому относитесь?

— Есть очень хорошая страна. Называется Катар. Там проблем с мигрантами нет, хотя их там немало. Потому что есть жёсткий, чёткий и совершенно недвусмысленно соблюдающийся закон: однократное серьёзное нарушение допустил — тебя могут развернуть и отправить туда, откуда ты приехал. Если человек за это время получил гражданство, условно говоря, Катара, совершил какой-то нехороший поступок, что-то сделал – его этого гражданства могут лишить — и дальше в дело вступает первый закон. А еще их сажают. Ты получил гражданство — вот и будешь сидеть, как гражданин этой страны. При этом — получишь срок в несколько раз больше. Чтобы тебя научили, как правильно себя здесь вести. Почему нам не принять закон, что однократное умышленное нарушение общественного порядка, связанное с – перечень статей – немедленная депортация вместе с членами семьи и запрет навсегда на въезд в Россию?

— Скажите, а с какими основными сложностями приходится сталкиваться нашим войскам в зоне СВО?

— Первое и главное, от чего народ просто криком кричит — связь. У нас есть шикарные станции. Но где они есть? За последние полтора года я видел их один раз. Мне показали: «Смотри, чего у нас есть!». Я говорю: «Отлично! Когда у меня будет?» — «Наверное, никогда». Вот поэтому я сейчас специально, на свои деньги, купил несколько радиостанций. Я не собираюсь ими всё подразделение снабжать, но на свою группу — я точно выдам каждому бойцу. Я буду уверен, что я всегда их найду.

— А кроме связи?

— Пресловутая «кочерга». Или автомат АК-12. Недаром вышел приказ министра об изъятии части этих автоматов с такого-то по такой-то выпуск и их уничтожение способом, исключающим возможность дальнейшего использования. Что сделали с автоматом, чтобы он превратился в это кошмарное убожище? Когда пороховые газы разъедают металл, когда, по факту, металл оружия крашеный, а не воронёный? У нас высочайшая оружейная культура. Куда она вся делась в этом автомате? Знаете, я не буду уже говорить про снаряды. Снарядов никогда не будет хватать, их всегда будет мало. Каких-то супермощных «стволов» — да мы и старые ещё не все использовали, к сожалению. По причине нехватки боеприпасов. По медицине — привозят много всякой-разной. Но у нас беда в том, что некому её грамотно применить.

— То есть, кадры.

—  Кадры. У нас некому учить людей, нет тех, кто мог бы грамотно подать ту или иную дисциплину, просто физически нет. И их ниоткуда не возьмут. Потому что инструкторского корпуса в стране нет. Нет отставников, запасников. У меня сейчас пришёл человек. У него в военном билете написано: «Сапёр». Начинаем общаться – в итоге понимаю, что из него можно сделать старшину подразделения, который будет заниматься учётом, выдачей и так далее. И всё. А больше его девать никуда нельзя. Потому что он там такого понатыкает! У нас нет системы профотбора. Я понимаю — сидит психолог у нас в отделении, в других. Приходит человек. Садится, беседует. Тот вопросы задаёт, а потом говорит: «С моей точки зрения, он нервный. Из него не получится снайпер. А вот штурмовик — получится. Или миномётчик. Давайте, может быть, туда его отправим?». У нас такой системы, к сожалению, нет. И это очень плохо. Потому что ко мне пришло 20 человек, я на них смотрю — может быть, из них 2 – потенциальные кулибины и ломоносовы, а остальные – просто обычные бойцы. Но я, в первый раз их увидев, не могу сказать, кто из них кто. А командир части такими навыками не владеет. Он бы, может, и хотел. Но он не знает, как.

—  Прошла информация, что противник применил новую тактику атаки дронами — сначала сбрасывают контейнер с химическим едким веществом, а когда люди выбегают из укрытия – сбрасывают мины. Как Вы оцениваете – это единичный случай или начало новой тактики ВСУ?

— Это уже не совсем новая тактика, они её применяют уже больше месяца. Появились гранаты с нервно-паралитическим газом. Есть трофейные, у них отобранные. Мы не применяем такую штуку в ответку. В силу того, что это не избирательная гадость, она убивает всех. Раненых, ограничено подвижных, гражданских… Может быть, по этой причине мы её и не используем. А они – да, применяют вовсю. Никто не кидается с обычных дронов. Там нет даже обычной ёмкости более-менее приличной, чтобы дать нормальное задымление внизу. Обычная «Баба Яга». Большой дрон с тяжёлыми моторами, способный далеко лететь, много тащить, но он шумный. Можно договориться с нашими ребятами, которые сейчас начали сами делать дроны, без оглядки на дядю. Развернулась масштабная работа – они мне накидали целую гору чертежей. Когда возникает вопрос о том, что надо что-то сделать полезное, чтобы ребятам своим было легче жить, всякие распри забываются. То, что один человек с другого отряда, а этот вообще с другого корпуса – неважно. Работаем на одну цель. В данном случае мы не работаем «химией». Хотя во время штурма Мариуполя со складов вывезли огромное количество гранат со слезоточивым газом, Росгвардия их активно там использовала, с очень хорошим эффектом. Зашвырнул внутрь – и сиди, кури. 2-3 минуты — и оттуда начинают вылезать офигевшие люди. Он продышится, в себя придёт – но я его не убил, он остался жив. Лучше таким макаром выкурить полсотни, чем десять человек застрелить.

 — А как спастись всё-таки ребятам от этой тактики, применяемой сейчас ВСУ?

— Как спасались еще в 2014-м году. Я молчу уж про противогаз – у кого он сейчас есть в укладке? Да ни у кого. Тряпка есть. Мокрую тряпку кинул – вроде лицо, глаза закрыл. Тебе уже не выжжет глаза и не вырвет лёгкие. Не очень комфортно дышать, но, по крайней мере, ты дышишь. На влаге очень много этой гадости оседает.

И возвращаемся к тому, что всем лень копать. Натянуть нормально противогранатную сетку над блиндажом – и сброс чего угодно – оно по сетке скатывается в соседнюю траншею и там бахает. Да и начхать! Пусть оно бахает там, за углом. Я вот видел уникальную систему, веселился, хотел сфотографировать, но народ попросил этого не делать. Когда на крыше блиндажа натянута сетка таким образом, что откуда бы гранату ни скинули — она скатывается в две бочки – справа и слева. В бочку падает, там взрывается. В одной бочки уже три гранаты было, в другой только одна. Коптер кидает, она пружинит от сетки и не взводится. Удара же нет. Скатывается в эту бочку и – утопает. Голь на выдумку хитра.

— Получается, чтобы спастись — надо что? Больше, глубже, лучше копать и обустраивать?

— Необязательно глубже. Вот вход. Он не должен кончаться под потолок дзота. Потому, что если что-то упадёт внутрь, всё пойдёт туда. Если у меня будет хотя бы один поворот, мне будет всё равно, что в этот поворот упадёт. Оно никогда не залетит внутрь. Если в этом ходе сделана парочка вентиляционных дырок, то любой газ уйдёт через них раньше, чем попадёт внутрь блиндажа. Всё. Такая тактика применялась ещё в Первую мировую войну, когда никто не знал, как воевать с газом.

— С учетом всех изменений, по Вашему мнению, как надо поменять или дополнить подготовку личного состава? И что добавить в оснащение?

— Знаете, что ни дай человеку из оснащения, кому-то всегда будет чего-то не хватать. Мы не можем дать каждому всё, чего он только захочет, потому что он это никуда не унесёт. Дать каждому станковый пулемёт на колёсиках можно, но армия потеряет мобильность. Сразу и навсегда. Есть понятие «разумная достаточность» — первое. Второе: как я всегда говорил, говорю и буду говорить, можно научить человека метко стрелять, быстро бегать и высоко прыгать. Но если мы не научим его думать, в критической ситуации он просто не будет знать, куда бежать, прыгать, в кого стрелять. Если мы научим его думать, он всё сделает за нас. Причём гораздо лучше и эффективнее, чем мы придумаем.

Элементарно — есть у меня «весёлый домик» на территории. Специальное здание, где отрабатываются приёмы городского боя. Выходим, говорю: «Встань сюда. Ты – автоматчик. Ты в охране, в обороне. Вы – штурмующие. Вы его не видите – он наверху. Между вами бетонная плита. Он вам сверху может что угодно сбросить. Ему даже не нужно появляться. Как вы его возьмёте? Каким образом?» Народ начинает городить, что танк вызовут. Для этой цели даже не надо в дом заходить. Разобрали его по кирпичику — и всё. Но вы же вошли, а танка нет. Как будем бороться? Они в недоумении. Говорю, смотри – стреляю из автомата по лестнице, по стене — и ящик, стоящий наверху, разбит рикошетными пулями. Вот ему пришло в ноги. Кто вам мешает это сделать? Они – «Нам командир запретил так стрелять. Мол, может полететь назад». Может. А если сделаешь шаг вперёд, тебя без всякого рикошета убьют в спину. Из этого автомата. Из двух зол выбирают меньшее. Здесь ты можешь пострадать, а тут тебя точно грохнут. Когда я им показываю, как закинуть гранату на второй этаж с первого, народ тоже в небольшом шоке – как это? Ребята, физика — её никто не отменял. Вот так всё просто. Говорю же, голову включать надо.

Первое: у нас практически не готовят фортификацию. Народ не умеет рыть укрепления. У нас этим занимаются отдельные части. И занимаются, и делают хорошо, согласен. Но это должны делать все, а не только отдельные какие-то специально назначенные люди.

Второе: у нас мало практики. Мы занимаемся с дивизией в Белоруссии. Я инженерный батальон видел только когда они уезжали. Они за 3 месяца появились на полигоне всего 1 раз. Приехали, комдиву поставили палатку с тренажёрами — всё. Когда я собираю внештатных сапёров – в каждом взводе есть такая должность – внештатный сапёр, иногда даже несколько. Говорю им: «Ребята, проводим занятие по использованию взрывчатых веществ» — «У нас взрывчатки нет». «Где начальник инженерной службы? Можно пойти, выбить – на складе лежит». За 3 месяца он не удосужился даже приехать. Взяли стратегический запас взрывчатки, который в полку хранится, использовали его. Народ научился с ней работать. За 3 дня до отъезда появляется начальник инженерной службы: «А где моя взрывчатка?»- «А нет её, кончилась!». «Как?! А что делать?» — «Задницу от стула оторви, сходи на склад, напиши заявку — получишь, сколько надо». «Это ж писать надо…». Так и уехали на фронт. Самое страшное зло, которое я за всю войну встречал — это фотоотчёт. Вот это чудовищная вещь.

 — Фото и видео фиксация.

— Да, когда доходит до того, что снимать подразделение нельзя, но человек выходит на «передок», ему суют в руки телефон – сфотографируй, куда ты дошёл. — «Так нельзя же снимать!» — «Можно». Как-то в Отечественную и без этого обходились. И нельзя сказать, что народ хуже воевал.

— Еще один вопрос – из смешных немножко – сейчас много звонков людям от мошенников под видом сотрудников полиции, банков, прокуратуры и других организаций. Различные мошеннические схемы – они же развиваются. Какие бы Вы рекомендации вообще дали в принципе обычным людям, которые раньше с такими схемами не сталкивались?

— Я обожаю с такими людьми общаться, довожу их до белого каления, часами с ними по телефону говорю. Просто надо знать, что Центробанк, например, не занимается частными лицами. Никогда. И не будет. Поэтому, как только слышим «Центробанк» — трубку можно бросать сразу. Дальше. Ну, про то, что вопрос «Чем Крым?» приводит людей в бешенство – ладно. Идём дальше. Звонит мне один такой: «Вот, старший следователь такой-то.» Я говорю: «Слушаю вас». «Вот, то-сё, у вас…» — «Так, говорю, минуточку. Товарищ старший следователь. Вы мне с мобильного телефона звоните?» — «Да». «Почему? Ничего, что существует приказ министра, который обязывает вас звонить со стационарного?» — «Я имею право!». Я говорю: «Вы имеете. Я вам задаю вопрос: почему вы нарушаете приказ министра? Разговор заканчивается» — «Вы будете отвечать по такой-то статье!» — «Вы уголовный кодекс когда читали в последний раз?» — «А что такое?». «Ничего, что в статье чётко написано про «должностных лиц? Я какую должность занимаю, что я буду по ней отвечать? Я не являюсь субъектом этой статьи». Я издеваюсь над ними уже полтора года, как хочу. Только что матом не крою. Терпят. Что, у них погоны выросли при звонке? Следственный комитет не занимается мошенничеством. Занимается обычный опер, уголовный розыск. Я говорю: «Я отказываюсь с вами общаться, вы мне повестку присылайте. Придёт — пообщаемся». Что-то до сих пор не прислали ничего.

— Ну, это из смешных вопросов. Кстати, когда началось СВО, количество звонков резко упало. А сейчас опять резко увеличилось.

— Потому что накрыли эти центры, а потом они их восстановили. Мне звонят даже в Луганск, я очень веселюсь. Причём я даже знаю, откуда «висят» хвосты. У вас сим-карта такая-то, у вас машина такая-то. А ничего, что эта машина у меня, на секундочку, продана давно? Просто она с учёта не снята. А это в краденой базе никак не отражено. Как и то, что этой кредитной картой я давно не пользуюсь. А ещё тоже хорошо: «У вас есть счёт в таком-то банке?» — говорю: «Нет». «Как нет?» — «Так нет». «Ну, у вас была карта!» — «Была. Кончилась. Дальше что?». Человек зависает. У него шаблон кончился, он не понимает, что дальше говорить. «Вы брали кредит» — «Не брал». Как он это проверит? Никакой следственный комитет этого проверить не сможет. «Вы выписывали доверенность!». У меня один раз так терпение лопнуло, говорю: «Да, выписывал! Да, хотел взять кредит, оплатить покупку снарядов ребятам». Мат с трубки попёр такой…

— Спасибо! Теперь хотелось бы спросить немного о международной ситуации. Армения признала Карабах азербайджанской территорией. Как Вы видите дальнейшее развитие событий в этом регионе, особенно учитывая то, что Франция по носу получила в Африке и теперь начала активничать ближе к Армении?

— — Так для этого Пашинян к власти и пришёл. Если учесть, что сейчас уже пошла вербовка армян для войны на Украине, то что там далеко ходить. Мы с этим ещё столкнёмся – с армянами в украинской военной форме. Думали, что они будут сидеть и деньги получать? Не будут.

— А как Вы думаете, Азербайджан всё-таки на этом остановится?

— Конечно, нет. Если никто не мешает, дураком надо быть, чтобы не продолжать. Другое дело, если иранцы вступятся. Они могут. Им, по большому счёту, начихать на Азербайджан.

— А с Карабахом уже всё, покончено?

— Да. Там фактически не осталось армян. Почти все сбежали. Кто хотел – тот ушёл. А кто остался – тот примет любую власть. Карабах закончился.

— Как Вы думаете, как дальше будут развивать отношения Армении и России? И Азербайджана и России.

— Пока у власти будет сидеть та же самая команда, что сидит и сейчас в Армении, отношения развиваться не будут никак. Они будут только портиться. А Азербайджан, если не касаться армянских вопросов, старается всячески демонстрировать то, что он хороший, правильный, готов с нами работать.

— Недавно развернулось активное противостояние между Израилем и Палестиной. Как Вы думаете, как в дальнейшем там будет развиваться ситуация? И как так произошло, что израильская разведка «проспала» подобную ситуацию?

— Есть два варианта. Вариант первый: что они действительно всё проспали. В это верится, честно говоря, с трудом. Всё-таки не настолько там народ некомпетентный. Второе – это может быть предпосылкой к окончательному решению вопроса Сектора Газа. Тем более, что Израилю дозволено всё. Всё то, что немцы делали с евреями, евреи сейчас делают с арабами. Они находятся абсолютно на одной и той же доске. Никакой разницы нет.

— А не опасно ли это для Израиля – то, что фактически арабский мир начал объединяться в войне против Израиля?

 — А Вы видели что-нибудь более серьёзное, чем демонстрации людей с флагами Палестины? Я не видел. Где толпы добровольцев, которые с оружием в руках кинулись на помощь Палестине? В какой стране? Другой вопрос в том, что просчёт в этом есть и американский. И очень серьёзный. Сейчас фактически в Ираке накрыли «Градами» американскую военную базу. Убитые, раненые… Американцы не сделали в ответ ничего. Они просто не знают, как с этим бороться. Вот Вам и ответ. Они просто не воевали с армиями, равными им по силе. Они воевали с мужиками в кедах, тапочках и с автоматами – да, с такими они воевать умеют. А с этими… Недаром израильская армия полностью заточена под стандарты НАТО. Вся их система управления, система обучения, система боевой работы. Это абсолютно всё оказалось нежизнеспособным. Всё, без исключения. С повстанцами так воевать можно. А с армией равного тебе по мощи государства — нет. Не получается.

Вон, недавно случился чёрный день украинской авиации — в один день 9 Миг-29 с небес упали, и до сих пор непонятно, как. Когда у Маска в течение месяца из строя выходят порядка полутора сотен спутников, которые почему-то просто перестали работать – и никто не понимает, почему. И это не единственный случай. И где первейшая армия в мире? Когда они сейчас подвели к берегам Израиля эту авианосную группировку – всё классно. Но они встали от берега так, чтобы их не достали ракетами. Да, я их понимаю. Но по факту получилось, что чтобы что-то сделать на поле боя, самолёт летит в один конец. Потому что на обратную дорогу у него топлива тупо не хватит. И он где-то должен сесть – вопрос, где. В каких странах он сядет, чтобы заправиться? Я что-то не вижу море желающих предоставить свои аэродромы американским самолётам. Получается, что авианосная группировка стоит – и что? А влияет она как? Ни одна война в мире не выигрывалась исключительно самолетами. Была ещё в 30-е годы XX века доктрина Джулио Дуэ, итальянского генерала. Который считал, что для того, чтобы победить страну-противника в войне, достаточно разбомбить какое-то количество промышленных объектов. История доказала, что это не работает. Не получается всё разбомбить. Если сейчас кто-то захочет эту доктрину реанимировать – флаг ему в руки. Наверное, у него очень много лишних самолётов. Ракета стоит дешевле, чем самолёт. И даже две, три ракеты стоят дешевле, чем самолёт.

— В последнее время глава Молдавии позволяет себе определённые высказывания в отношении Приднестровья. С начала СВО идёт резкое обострение в их взаимоотношениях с одной стороны, с другой стороны — обычные жители Молдавии и Румынии очень устали от граждан Украины, у них на собственной территории постоянные забастовки. Как Вы думаете, что дальше будет происходить в Приднестровье?

— Она всегда их позволяла. А мнение обычных граждан в данной ситуации не влияет. Всё зависит от того, проявит ли Украина и те, кто её поддерживают упёртость и отстоит ли она что-то, или, не дай Бог, у неё получится что-то отвоевать – тогда в них появится шанс безболезненно «навариться» на Приднестровье. Если этого не произойдёт, а Украина получит «по мордасам» в какой-нибудь циничной форме, не будет такого дурака, который в Приднестровье полезет развязывать на их территории гражданскую войну с непредсказуемыми последствиями. 

— В последнее время Россия активно работает в Африке. Какие риски и особенности данного союза Вы видите? И как, по Вашему мнению, будет в дальнейшем развиваться это сотрудничество?

— Африканцам позарез нужно несколько вещей. Им нужно, чтобы их кто-то кормил. Это в римские времена они кормили Рим – но те времена прошли. За что получил по шее Каддафи? Вовсе не за диктаторские замашки. Он получил по шее за совершенно конкретную вещь – он начал реализовывать проект по постройке масштабной оросительной системы, чтобы в Ливии начали выращивать зерно, чтобы слезть, наконец, с гуманитарной продовольственной иглы. Именно за это его и грохнули, а не за что-то другое. Чтобы ни у кого не возникло мысли, что Африка может стать независимой. Она должна быть зависимой всегда. Поэтому тот, что будет Африку кормить, будет Африкой и рулить. В какой бы форме это ни выражалось.

— Скажите, в последнее время у России вырос товарооборот с Китаем, Кореей — в отличие от того, что было раньше. А какие-то пути торговли резко закрылись. Как Вы это прокомментируете?

— С Китаем мы уже достаточно давно хорошо общаемся. Просто мы начали активнее торговать. А, простите, у кого мы и что покупать будем? В Европе? А там есть, что купить? Благополучие Европы строилось на дешёвых энергоносителях, и где они? Кто будет покупать «Мерседес», который стоит в 5 раз дороже? Отдельные граждане, конечно, купят, но массово на этом не заработаешь. Так что за что боролись, на то и напоролись. Сидите теперь на своей продукции, которая стоит много дороже, чем раньше. И кому вы её продадите, кто её купит? Поэтому и закрылись торговые пути с Европой. Продавать нечего стало.

— И в заключение — понятно, что свободного времени у Вас немного. Но какие дальнейшие творческие планы? Когда будут новые книги?

— Новые книги… У меня в декабре будет представлена издательством «Т8» на выставке «Нон Фикшн» новая книга, которая называется «Свет зари». Она про последние события. Причём она в очень многом построена на реальных событиях. Ещё мне мой соавтор на днях присылает текст и мы, наконец, заканчиваем «Кодовое имя Марта». У нас есть ещё планы. Например — написать рассказ от лица кошки, одной из тех, которые у нас живут, ходят к бойцам, ко мне. Очень хорошие кототерапевты. Двух «сапёрных» кошек мы привезли с разминирования. Ходили с нами по минам, мяукали и всячески старались нам помогать. Мы очень боялись, что какую-нибудь из них прихлопнет взрывом в какой-то момент. Поэтому мы, когда поджигали шнур, хватали кошку и бежали с ней — как можно быстрее и дальше, чтобы она не выпрыгнула и не пострадала. Они живут у нас в расположении — прижились, их все полюбили — добрые, ласковые, отзывчивые. Ловят мышей в большом количестве, помогают нам. Вот и появилась такая идея – написать рассказ от лица кошки.

— А какие-нибудь масштабные проекты именно про события на Украине, в Донбассе?

— Они никому не интересны. Объясняю. Когда я написал «Свет зари», сунулся в «Эксмо». Они говорят: «А у вас есть рецензия откуда-нибудь из Министерства Обороны?». Я говорю: «Нет. А надо?» — «Желательно». Ну и потом — отдайте электронку, отдайте озвучку, отдайте эксклюзив… Говорю: «Ребята, вы откуда упали? Я и без вас это всё прекрасно сделаю – и озвучу, и электронку без вас продам. Зачем мне это?». Отвалились. «АСТ» питерская – тоже рецензию спросили, сразу из Генерального штаба. Сказал: «Значит вам, ребята, не интересно» — «Да, нам не интересно. Мы не хотим об этом писать». Ну, есть другие, которые хотят напечатать. Книга ушла в итоге к ним. В декабре она будет представлена на выставке «Нон-фикшн». Масштабные проекты большим издательствам принципиально не интересны – значит, выйдут в издательствах меньшего масштаба, вот и всё. А большое издательство как всегда потом печально почешет в затылке и опять скажет: «Ещё один проект уехал мимо нас, ну что же теперь делать. Значит, уехал».

— Спасибо Вам большое за интересное интервью! До новых встреч!

— Пожалуйста.

Мария Коледа