Александр Пелевин: «В годы потрясений человек тянется к вечному. А что вечно? Поэзия, любовь, вера и война»

  
0
Александр Пелевин: «В годы потрясений человек тянется к вечному. А что вечно? Поэзия, любовь, вера и война»
Фотографии предоставлены Александром Пелевиным

 

 

Интервью с Александром Сергеевичем Пелевиным — петербургским поэтом, писателем, журналистом, лауреатом премии «Национальный бестселлер» за 2021 год и «Московской арт-премии» за 2022 год. С 2018 года регулярно выступает в Донбассе, неоднократно выступал с вечерами стихов в зоне СВО перед военными. Официальный телеграмм-канал писателя «Александр Пелевин Z».

 

— Здравствуйте, Александр Сергеевич. Расскажите, пожалуйста, нашим читателям о себе.

— Поэт, писатель, публицист, лауреат премии «Национальный бестселлер», автор пяти прозаически книг и четырех поэтических сборников. Внесен в экстремистский список «Миротворец» и признан угрозой национальной безопасности Украины, чем и горжусь.

 

—  Как Вы пришли к писательству? Кто или что повлияло на Ваш стиль?

— На вопрос о том, как человек пришел к писательству, ответ чаще всего один – много читал. Я просто очень много читал и хотел писать так же, как великие авторы. Это русские классики – Пушкин, Толстой, Достоевский, это главные писатели советской литературы – Лавренев, Фадеев, Симонов. Это Маяковский, Есенин и Блок, которыми я зачитывался в детстве. Я очень много читал, буквально жил русской и мировой литературой. В детстве говорил, что хочу стать писателем. Ну и вот, привет, мы тут.

 

 

— Ваши произведения часто балансируют между мистикой, историей и современностью. Как Вы находите этот баланс?

— А мне всегда было интересно именно искать этот баланс. Искать что-то необычное в обыденном и обыденное в необычном. Приоткрывать такую тонкую дверцу между нашей реальностью и чем-то неземным. Искать магию внутри себя. Магический реализм в духе Борхеса и Кортасара сразу разбередил мое сердечко, они помогли мне понять, чего я хочу от собственного творчества.

 

— Роман «Здесь живу только я» сочетает советскую мифологию и современный Петербург. Почему Вы обратились к этой теме?

— Все началось с «Советских сказок» про Красноармейца Петра и Ленина. Как-то мне сильно запала эта тема, я вообще в какой-то момент начал активно переосмысливать советское наследие – переслушивать комсомольские песни, перечитывать классиков, пересматривать старое кино. И захотелось изобразить все это как античный миф, как нечто, что намертво поселилось в нашем коллективном бессознательном. Как красивую сказку. Как дань моей родине – городу Ленинграду.

 

— В «Калиновой Яме» есть отсылки к Егору Летову. Как музыка и панк-культура влияют на Ваше творчество?

— На творчестве Егора Летова я буквально вырос. Слушаю его с 13 лет. У меня дома до сих пор хранятся все альбомы «Гражданской обороны» на кассетах, в ХОР-овском издании. Кстати, в первом издании «Калиновой Ямы», которое уже почти нигде не найти, Игорь Федорович прекрасно проиллюстрирован.

 

— «Покров-17» и «Гори огнем» – книги о войне. Как Вы работаете с темой травмы и памяти?

— Сажусь и работаю. Тут еще работать и работать.

 

 

 

— В Вашей поэзии есть разделы «Красное», «Чёрное», «Белое». Как родилась эта структура?

— Захотелось сделать сборник концептуальным, поделить стихи на интересные именно с визуальной точки зрения разделы. Визуализировать концепцию. До сих пор считаю, что это потрясающий сборник, такого еще ни у кого не было. Получился эксперимент по визуализации поэтической концепции, и я очень рад, что это удалось.

 

— Почему в 2021 году Вы решились на издание стихов («Красное, чёрное, белое…»), если раньше считали, что поэзия должна жить в сети?

— Тогда я вообще думал, что больше не буду писать стихи. Даже сказал об этом на презентации. Мне захотелось подвести жирную черту под поэтическим творчеством. Но кто ж тогда знал.

 

— Название сборника «Как мертвый Лимонов» отсылает к Эдуарду Лимонову. Какое место он занимает в Вашем мировоззрении? Почему Вы решили вступить в его партию?

— Лимонов почти всегда оказывался прав. Его партия, так уж вышло, лет на десять опережает реальность. В 1998-м году нацболы разбрасывали в Крыму листовки и скандировали «Севастополь – русский город». В 2014 году нацболы требовали ввести войска на территорию бывшей Украины. Они ВСЕГДА оказывались правы. Государство, само того, возможно, не желая, рано или поздно делает очередной национал-большевистский поворот. И это не политические хотелки – это минимум, чтобы выжить как государству.

 

 

— Один из Ваших сборников носит название «Под музыку Вагнера» — очевидно, отсылка к ЧВК «Вагнер». Книга написана в 2022 году — на пике ее активности. Как Вы воспринимали ее роль в СВО тогда и сейчас, после похода на Москву и гибели Пригожина?

— Бойцы ЧВК Вагнер, воевавшие за Попасную, Соледар, Бахмут – герои. Этого никому уже не изменить. Пригожин личность противоречивая и сложная, но он, безусловно, войдет – да и уже вошел – в культурный код русского национального мифа.

 

— Эту книгу называют «поэтической хроникой личного восприятия СВО». Как Вы относитесь к тому, что искусство становится документом войны?

— А как иначе? Искусство не живет внутри самого себя, оно обитает в нашей реальности, здесь и сейчас. Я знаю, что иные поэты с 2022-го года стараются дистанцироваться от происходящего и решили уйти в жизнеописание птичек и рюшечек, это их право, безусловно. Но это вещь в себе. А искусство немыслимо без обратной связи, без среды, в котором оно живет, без читателя, зрителя, слушателя… А мы живем в то время, когда читателю, зрителю и слушателю нужны ответы на вопросы. Это сложные вопросы, и простого ответа на них не дать. А что такое поэзия? – это попытка найти изящный ответ на сложный вопрос. В годы потрясений, когда почва уходит из-под ног, человек тянется к вечному, чтобы ухватиться за него и не упасть. А что вечно? Поэзия, любовь, вера и война.

 

— С какими писателями прошлого Вы можете себя сравнить?

— Я бы хотел сравнить себя с Борисом Лавреневым и Андреем Платоновым, но не уверен, что пока что дотягиваю. Работаем.

 

 

— А саму СВО — с каким конфликтом из прошлого?

— История такова, что исторические аналогии никогда не дадут вам ответ на вопросы современности. Они могут лишь проиллюстрировать. Эта война похожа сразу на все войны прошлого и вместе с тем ни на одну. Эта война уникальна в плане того, что она одновременно гражданская и мировая.

 

— Вы лауреат «Национального бестселлера». Как изменилась Ваша жизнь после премии?

— Я стал известнее и появилось больше врагов. А еще продавцы в книжных магазинах почти перестали путать с Виктором.

 

—  Вы член Союза писателей ДНР. Как воспринимаете свою роль на культурном фронте?

— Трудно оценивать себя со стороны. Читатель оценит. Но объективно – я стал одним из пионеров-первопроходцев современной военной поэзии. Это так, и это большая честь. Сейчас пора двигаться дальше. Констатирую, что в творчестве моем по ряду причин случился неприятный застой. Но это поправимо.

 

— С 2018 года Вы регулярно бываете в Донбассе. Как изменился регион за эти годы?

— После взятия Авдеевки и Селидово в Донецк постепенно начинает возвращаться мирная жизнь. Все эти годы он был территорией фронтира, теперь же фронтир наконец отодвигается на запад. И это очень хорошо. Я влюбился в Донбасс и желаю ему в дальнейшем исключительно процветания вместе с Россией.

 

— Вас внесли в базу «Миротворец». Как это повлияло на Вашу жизнь и творчество?

— Никак.

 

 

— Вы говорили, что культура в России «в руках либералов». Есть ли шанс это изменить?

— Это меняется сейчас, медленно (очень медленно!), натыкаясь на чудовищное сопротивление тихих хрюканов с фигами в кармане, откровенных вредителей, перекрасившихся в «патриоты» двурушников. Но меняется, и в том я вижу небольшую, малозаметную, но все же свою роль. Мою и многих моих друзей и коллег.

 

— Как Вы относитесь к феномену Шамана и Акима Апачева? К патриотическому искусству в целом?

— К хорошему патриотическому искусству отношусь хорошо, к плохому – плохо. С Акимом Апачевым знакомы лично и дружны еще с осени 2021 года. Он очень хороший, четкий парень. К Шаману отношусь по большей части постиронично. Не понимаю людей, которые на полном серьезе его хейтят, но и фанатом его себя не назову. Шаман – это прикольно. Не более. А Аким большой молодец. Это человек-локомотив и первопроходец, а первопроходцу всегда тяжелее.

 

— В одном из интервью Вы упоминали «литературу травмы». Почему, по-Вашему, она стала мейнстримом?

— Я думаю, это навязанный рынком мейнстрим, сделанный под копирку с всяких западных, прости, Господи, криэйтив райт скул. Все это чудовищно нудно, бессмысленно, глупо и пошло.

 

 

— Вы называете себя Z-поэтом. Как изменилось отношение к Вам в литературной среде после этого?

— Ну, z-поэтами все-таки меня и моих коллег изначально окрестили либерахи. Это был такой хитрый способ вывести нас из «нормальной» поэзии в такой загончик для маргиналов. Мол, настоящая-то поэзия «против войны», и только эти маргиналы-зэтники «за войну». Сама постановка вопроса манипулятивна и не имеет отношении к реальности: все нормальные люди против войны. Но на войне встает выбор – с кем ты? За своих или за врага? Соевые куколды и турболиберахены с начала СВО жили в крепком информационном пузыре, где им казалось, что это они – нормальные, это они – «общество, которое против войны». Реальность расставила все на свои места. Народ в подавляющем большинстве поддержал нашу армию, а эти ребята как раз и оказались маргиналами, я бы даже сказал, отщепенцами. Туда им и дорога. Помню, как они предрекали, что на наших выступлениях нас будет ожидать «пустыня». Ну, что с лицом?

 

— Вы выступали перед военными в зоне СВО. Какие впечатления от этих встреч?

— Это всегда самая требовательная публика. Всегда экзамен перед самим собой на честность. И всегда – огромная честь выступать перед этими людьми. Это я им должен аплодировать, а не они мне.

 

— Как Вы оцениваете будущее Донбасса и новых территорий?

— В составе России.

 

 

— А будущее всей России?

— Нормально все будет.

 

— Поступали ли Вам угрозы в связи с Вашей деятельностью и гражданской позицией?

— С февраля 2022 года, а вообще даже и раньше – как-то в твиттере назвал Навального «скользким типом», за что один из хомячков Алексея немедленно пообещал мне проломить череп, сообщив, что следит за моими перемещениями. После моей поддержки СВО угроз стало больше. Был один хохол, который написывал мне в личку, в комменты и в почту буквально каждый день, угрожая взорвать и так далее. Кстати, уже полтора года как замолчал. ТЦК працюэ, как говорится.

Когда убили Владлена Татарского, бывшие либеральные знакомые визжали, требуя меня также «наградить статуэткой».

 

— Вы активно ведёте Telegram. Соцсети – это новый способ существования литературы?

— У литературы нет нового способа существования, литература это всегда текст, который может существовать в разной среде. Пожалуй, это новая среда, но не новый способ.

 

 

— Вас уже перестали путать с Виктором Пелевиным или еще нет?

— Перестали. Путают крайне редко.

 

— Как Вы работаете с критикой? Были ли моменты, когда хотели что-то переписать?

— Я очень многое хотел бы переписать. Это нормально и правильно, вряд ли можно быть на сто процентов довольным тем, что написал.

 

— Часто ли Вас критикуют за то, что Вы не на фронте?

— Моральное право на этот вопрос есть только у тех, кто воюет или воевал. Воюющие парни имеют абсолютно полное право предъявить мне это. Но за все время СВО мне НИ РАЗУ не предъявили этот вопрос со стороны военных. А вот со стороны откровенных захохлов или таких же диванных сидельцев, как и я – предъявляли. Но, ребята, если вы точно так же, как и я, сидите на диване, то почему не задаете этот вопрос в первую очередь себе? Особенно смешно, когда это предъявляют граждане, которые в принципе даже не бывали на возвращенных территориях и в зоне боевых действий. Я-то хоть в Соледаре побывал. Однако, повторюсь, если без бравады: да, со стороны военных этот вопрос был бы более чем справедлив. Сейчас быть военным в разы уважительнее и правильнее, чем сидеть в тылу. Я понимаю это и принимаю. Любой парень, воюющий сейчас за нас, сидящих на диване, для меня по умолчанию в ранге, близком к святому.

 

— Помогаете ли Вы фронту гуманитарно?

— Да, прилично. Когда у меня было много денег, я донатил большие суммы – до 50000 – из собственных средств на сборы Саввы Федосеева. Когда ушел на войну Дима Артис, помогли с обмундированием и обвесом для его парней. Вместе с Анной Долгаревой и Егором Сергеевым собрали денег на санитарные палатки. Также собирал через своих читателей деньги на дроны – в частности, для подразделения «Петровича» из Эспаньолы. В 2024-м году мне и моим читателям удалось собрать даже на два автомобиля – один для роты Дмитрия Филиппова, один – для расчета «Солнцепека» на одном из направлений. Все это есть в моем канале и легко проверяется. Продолжаю помогать и сейчас артиллеристам на донецком направлении, также есть дружественное подразделение разведки 4 ОМСБ, которым регулярно помогаю со сборами.

 

 

— Есть ли темы, которые Вы пока не решаетесь затрагивать в творчестве?

— Очень не люблю затрагивать тему отношений. Не знаю, почему, но мне это кажется пошлым. У меня был один сборник о печальной любви – вышеупомянутый «Как мертвый Лимонов» — но это скорее исключение. Там есть очень хорошие стихи, которые остались в моем репертуаре. Я редко их читаю – но однажды выступали вместе с потрясающим Дмитрием Воденниковым, и как-то так вышло, что на его фоне было неловко читать мои «боевики», и я стал зачитывать мрачную лирику «Мертвого Лимонова», чтобы как-то войти в унисон.

 

— Если бы Вам пришлось оставить после себя только одну книгу – какую бы Вы выбрали?

— «Покров-17».

 

— «Петербургский интеллектуал-одиночка» — это про Вас?

— Скорее всего.

 

— В Ваших текстах часто звучит тема смерти. Почему?

— Очевидно, потому что мы все умрем.

 

 

— Как Вы относитесь к идее «русского пути»?

— Очевидно, он есть, и мы им идем. Именно так, как к неизбежной реальности, к нему и стоит относиться. Мы же русские. А значит, с нами Бог.

 

— 28 июня в Петербурге состоялся контркультурный перформанс и арт-акция «Богема против НАТО», на котором показали спектакль по прозе и биографии Эдуарда Лимонова. Участвуете? Относится ли нынешний перформанс к событиям в Сербии в 1999 году?

— К сожалению, не смог: улетел выступать в Ямало-Ненецкий автономный округ. Но прошло все очень мощно и круто.

 

 

— Что думаете по поводу обострения на Ближнем Востоке и Третьей мировой?

— Пока что Третьей Мировой не случилось, обе стороны объявили о своей победе. Смотрите, я предпочитаю мыслить вероятностями, а не уверенностью в прогнозах. И стоит исходить из того, что вероятность Третьей Мировой, как бы ни накалялись события, как бы ни разжигалась ядерная эскалация – ВСЕГДА будет ниже, чем вероятность, что все перебесятся, сядут и договорятся. Так произошло и в этот раз. Но, опять же, «будет ниже» — не равно «будет нулевой». Эта вероятность всегда есть.

 

 

— Куда идет человечество?

— Об этом все давно спето Игорем Федоровичем Летовым в знаменитой песне про винтовку, которая праздник. С тех пор мало что поменялось. Принимаем и понимаем это. Улыбаемся и машем. Когда-нибудь скажем: «Мы погибли, мой друг, я клянусь – это было прекрасно».

 

— Что бы Вы пожелали всем тем, кто сейчас находится в зоне СВО и тем, кто ждёт своих родных и близких дома?

— Парням – огромной удачи, сил и вернуться живыми. Их семьям – мужества и терпения.

 

 

Мария Коледа

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Для того чтобы оставить комментарий, регистрация не требуется


Читайте нас на
Присоединяйтесь к нам на нашем канале!

Читайте также:

ANNA NEWS радио
Наверх Наверх

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: