Диана Королева: «Волонтеры, как и военные, делают историю»

Интервью с Дианой Королевой – волонтером, матерью известного киберспортсмена с никнеймом Гриша Путин, специалистом по пиару, писательницей, журналистом, историком, специалистом по субкультурам.

ТГ-канал ее сына: Бункер Гриши Путина (GrishaPutin)

Интервью с ее сыном — кибервоином СВО Гришей Путиным о миллионах рублей помощи ВС РФ от иностранцев, боеприпасах-«почтальонах» и воспитании молодежи через видеоигры.

— Здравствуйте, Диана. Расскажите, пожалуйста, немного о себе.

— Мама волонтера и киберспортсмена Григория Королева с никнеймом Гриша Путин. Осенью 2022 года, после объявления мобилизации, стала продюсером календаря с королевами красоты Петербурга и манекенщицами «Всем сердцем с Россией», который был отправлен на разные фронта. С осени 2022 года руководила волонтерской «Агитбригадой 78 региона» из оперных солистов и рок-музыкантов еще ленинградского рок-клуба, которые давали концерты в госпиталях Петербурга. Стала потерпевшей в теракте на военкора и писателя Владлена Татарского. Как пиарщик помогала волонтерам, военным и Z-поэтам связываться со СМИ.

— Что было самое сложное в первый год СВО?

— Информационная волна, которая захлестнула всех, кто заинтересовался или оказался связан. Когда тебе говорят, что Запад против твоей страны, звучит информация о размещении ядерного оружия то на Украине, то в соседней Финляндии, потом дроны долетели до Кремля, до жилых домов Москвы, были и Петербурге, теракты на Дарью Дугину, Владлена Татарского и в Крокусе… Из телепрограммы убрали информационный режим и вернули развлекательные передачи уже осенью 2022 года, спустя полгода. На днях я посмотрела Тг-каналы патриотических персон — там уменьшилось количество подписчиков. Спустя почти три года люди устали жить в стрессе, общество так устроено. Кто хотел — тот все узнал, понял, перенастроил свою жизнь. Ведь на фронте говорят: «Мы сражаемся, чтобы в стране жили нормально». Именно первая инфоволна 2022 года многих сделала волонтерами.

— В обществе много равнодушных ко всему происходящему граждан. Как вы считаете, чего им не хватает для понимания?

— Давайте начнем с главного, хотя споры ведутся жаркие. Государство не выдвинуло лозунг «Вставай, страна огромная!», не висят плакаты «Все для фронта, все для Победы!», «Родина-мать зовет!». По разным причинам. Нет приказа отчислять из зарплат, стипендий, пенсий. Многие живут обычной жизнью и есть масса тех, кто почему-то ни в чем не участвует. Важный вопрос — вовлеченность в определенные круги, где это принято. И в каждом деле надо разбираться. Мы ведь знаем случаи, когда гуманитарку находят на свалках, на рынках Донбасса — она продается, причем уже и не только на Донбассе — об этом говорили мне военные.

Осенью 2023 года глава ВЦИОМа Валерий Федоров в интервью назвал реальный уровень поддержки СВО в России — это порядка 10-15%. Цитаты из интервью интересные: ««Столичная Россия» уходит в себя: есть моя жизнь, а есть что-то далекое — там, на полях сражений. А «воюющая Россия» — наоборот — мобилизована и действует по принципу «Все для фронта, все для Победы». Эти люди не обязательно воюют. Это могут быть члены семей военнослужащих, волонтеры. Они, может, и составляют относительно небольшую часть общества, но эта часть очень активная, пассионарная. Миллионов двадцать — так называемая столичная Россия. Они стараются делать вид, что ничего не изменилось, не особо интересуются происходящим в зоне боевых действий, если только это не касается напрямую их собственной безопасности.

Вероятно, профессионалы-социологи объяснили бы точнее, но есть понятие «активное гражданское общество» и обыватели. Интересно посмотреть на статистику, особенно в динамике. Обывателей много — идешь по улице, смотришь и думаешь — наверное, эти дамы не помогают. Ну показывают новости — так они всегда страшные, сегодня про одно, завтра про другое. В Великую Отечественную, как нам сейчас кажется, все было иначе, но тогда враг напал на нашу территорию. Да, сейчас враг вошел в Курскую область, идут «прилеты» в Белгородской области, но они не дошли до Москвы.

Есть разные группы людей. В кругах творческой интеллигенции – поэтов, писателей, журналистов, художников – тоже есть сборы. Кто-то проводит сам и ездит с гуманитаркой, у других просто считается хорошим тоном помогать. Про работу агитбригад во время Великой Отечественной войны есть маленькая книжка мемуаров Бориса Филиппова — «Музы на фронте», там трогательные и трагические истории.  

Через моего сына помогают иностранцы, в том числе бывшие соотечественники, те, кто уехал из России в 90-е. Иностранцев много, но часто это помощь разовая, хотя она и сливается в большой поток. И это не просто донаты — это за рисунки на снарядах, а ведь там тоже очень много работы.

Думаю, не все люди могут выдержать непосредственно волонтерство, где все слишком «в повестке». Знакомые волонтеры уже цитируют фразу моей мамы: «Если знать все новости, Победу встретишь в психушке». Проще отправлять деньги через знакомых волонтеров. Наверное, проще мужчинам — они менее эмоциональные, людям из «народного ВПК» — их голова занята техническими изобретениями для фронта.

Есть и «группы риска». Молодым мамочкам надо заниматься детьми, им просто некогда, а это большое дело, нужное стране. Матери-одиночки — их в стране миллионы, до этого ли им? У меня есть приятельница — я сначала удивлялась, что она в патриотической среде, где делаются сборы, но не участвует, и никто её за это не осуждает. Я поинтересовалась — она неплохо зарабатывает, но воспитывает ребенка одна, алименты крошечные, родители далеко и ей не помогают даже физически, бывший супруг также не помогает.

Общество состоит из разных людей, у всех своя история. Если нет каких-то вопиющих историй, то не стоит в волонтерской среде взращивать в себе негативные чувства, ведь люди приходят помогать, а не воспитывать окружающих.

Есть помогающие пенсионеры, есть не помогающие — по самочувствию, от нервов их может хватить удар.

Есть много областей, где человек вовлечен максимально умственно или физически. Например, производственники или работники оборонных предприятий. Научные работники или преподаватели ВУЗов. Во всех госуниверситетах России в 2022 году появилась должность проректора по молодежной политике и воспитательной работе. Мы ведь хотим хорошо образованных и патриотически настроенных людей для будущего страны?

Многие мне рассказывали, что не поднимают на работе эти темы, потому что знают, что в коллективе есть либералы. Безусловно, есть группы граждан, которые говорят, что платят налоги и этого достаточно, ведь отмашки обязательно помогать фронту не было. Этакие рационалисты.

Я общалась с разными людьми — кто-то отвечает, что мы за Родину, но у нас нет знакомых, кто собирает и никто нас не агитировал. Спрашивала у родителей в школе. Это активные родители, их дети хорошо учатся — мне ответили, что просто не думали об этом. У людей семья, мужья, родители, дети, работа — почему все должны думать государственным масштабом? Опять же вопрос мигрантов — мы знаем, что они не встают на воинский учет, не помогают, а работают здесь — это ведь тоже часть населения.

Участие может быть посильным – деньгами, трудом – или непосильным. Этого не надо. А если ты полон сил, есть свободное время и все твое участие – это чтение фронтовых новостей — я знаю и такие случаи, то это просто какое-то жлобство. У социологов есть термин — «социальный балласт». Это «веб-обыватели», которые активны только в виртуальном пространстве, и «гражданские обыватели». Нужны ли такие волонтеры? На фронте всепропальщики-«пятисотые» только деморализуют окружающих. Есть ведь и обратная сторона и инфоволны, и волонтерства.

— Есть истории не эмпатичных людей?

— Наверное, у всех они есть. Надо понимать куда ты ввязался — здесь люди с настоящими проблемами и трагедиями. Не все люди эмпатичны, корректны или понимают специфику. Порой и сотрудники в структурах, связанных с СВО, к помощи людям не пригодны в принципе. Здесь ожидаешь чего-то человеческого, а получаешь… в общем, удивлений больше, чем с либералами.

Вот молодая девушка заявляет, что как глава организации будет помогать получить выплаты жителям Донбасса. Ей присылают телефон журналистки из Донецка, у которой этих обращений тьма. Девушка пишет: «Пусть мне позвонит». Как так может быть? Ты живешь в Петербурге, в тепле, а она — в Донецке, под артой, зачастую — без воды и электричества — и ей звонить и тебя просить помочь? Они обстрелы пережили — и без твоей помощи обойдутся.

— Какая обратная сторона информационной волны?

— Например, тема политолога Семена Уралова – когнитивные войны, исследование эмоциональной реакции на политическую повестку. 

Что объясняют политологи. «Украинизация» — это введение общества в состояние истерии (за счёт когнитивных ударов) и зависимости от «зрады-перемоги», то есть от постоянного поиска информации, которая делится на «перемогу» (победы, успехи) и «зраду» (поражение, предательство). Люди начинают постоянно листать Телеграм-каналы и впадают либо в состояние эйфории от успехов, либо в депрессию или стрессовое состояние из-за неудач. Человек катается на этих «качелях», и он без них уже не может. Общество вибрирует, погружаясь то в эйфорию, то в депрессию. И постепенно сходит с ума. После этого им крайне легко управлять, забрасывая нужную информацию через медиа. Пример – такие будоражащие новости, что их пересылают знакомым. Мне тоже присылали, я просила избавить от этого впредь. Обычно этим занимаются бездельники по жизни.

— А какая обратная сторона волонтерства?  

— Среди волонтеров есть люди с разной психикой. Некоторые пишут в соцсетях матом — «отчего нам не помогают?». Никто никому в таком ключе и с таким тоном помогать не хочет. У волонтеров со сборами тоже есть определенные блогерские «амплуа». И это обычные люди, а не крупные блогеры. Кто-то хорошо владеет писательскими навыками и пишет трогательные истории помощи и взаимовыручки. Это светлые чувства, присущие русским людям, это привлекает. Кто-то пишет на общественно-значимые острые темы. Есть и возрастные особенности у волонтеров. Извините, «война – дело молодых». Даже ополченцы говорят, что спустя 10 лет им тяжело носить бронекомплект. Девчонки до 40 лет гоняют на Донбасс, временами устраивают себе недельку отдыха — у них бизнес и свободный график, они имеют такую возможность. Я знаю историю, что возрастной волонтер после поездок лежит под капельницами. И у многих бывают нервные срывы.

— Что касается эмоциональной составляющей, насколько она важна или опасна?

— Волонтеры живут на острие эмоций. Это постоянные эмоциональные «качели» — тут ты помог и спас, и ты молодец, а там — плохие новости, и ты в эмоциональной яме. Срывы у волонтеров бывают страшные. Мне говорили и журналисты-новостники, и опытные волонтеры, что уже не испытывают никаких чувств. Для кого-то это вошло в категорию «работа», кто-то с опытом понял, что иначе просто не справится. В масштабе страны мы еще не знаем, чем это аукнется обществу.

— Если вы общаетесь с главами волонтерских объединений, если ли их собирательный портрет?  

— Конечно. Ольга Крыгина, с 10-летним стажем помощи родному Донбассу сказала: «Чтобы идти в волонтерство, надо сначала наладить свою жизнь, работу, здоровье и семью».

Первая категория с прямой мотивацией: семьи военных и мобилизованных, и те, у кого родственники на Донбассе или на Украине. Другие главы волонтерских объединений – люди, имеющие возможность – значит, у них есть работа или бизнес, время — дети подросли либо кто-то с детьми помогает, организационный опыт и семья, которая поможет с бытом. Многие переключились с помощи животным или пенсионерам на тему СВО. Еще пришли одинокие и бездетные люди.

Для страны это первый военный конфликт с освещением практически в режиме онлайн, когда значительная часть общества оказалась вовлеченной. Мы же воспитаны на фильмах о подвигах героев Великой Отечественной войны. В СССР патриотизм был разлит тонким слоем везде, от мультика про Антошку, который пошел копать картошку, где один из героев одет в буденовку, и до множества детских фильмов. Это было само собой разумеющимся. Без госзаказа СССР детские патриотические фильмы как жанр исчезли. Надеюсь, большие умы наверху это тоже видят и придумают, что делать. Поскольку время изменилось, надо делать видеоигры с патриотической составляющей. Первую российскую антизападную видеоигру African Dawn (Африканcкий Рассвет) сделала команда моего сына Гриши Путина. Хотя видеоигры не могут полностью заменить детское кино. Наверное, все мое поколение любило фильмы «Неуловимые мстители», «Кортик», «Бронзовая птица», «Макар-следопыт». В начале спецоперации многие почувствовали себя помощниками бойцов.

Многие волонтеры обрели смысл жизни, высшую цель, почувствовали самоуважение, уважение общества, признание своих добродетелей, опять же — внимание прессы. Может об этом и не принято говорить, но это вещи достойные. Человеку свойственно искать себя, а в современной жизни мало возможностей для небольших подвигов. В СССР были герои соцтруда, им давали ордена. Были передовики производства, доски почета, лучшие в профессии. Система поощрений и, соответственно, уважения обществом в социализме была более социальной, нежели в капитализме. Ответы на вопросы о смысле жизни из области духовной жизни, поэтому многие православные храмы и мечети организовали центры гуманитарной помощи участникам СВО.

Конечно, в волонтерство надо идти молодым, когда ты не обременен бытом, семьей, обязательствами. С этим в стране не очень — мы ведь видим, что подростки болтаются по улицам и сидят в телефонах. Опять же — это благодатная почва для взращивания либералов. Молодежь — огромная, свободная и активная часть населения. Опыт всесоюзной пионерии и комсомола давно пытаются поставить на новые рельсы. Те, кто подключается в неформальные волонтерские движи, наверное, более сознательно входят в коллектив, делают дело хорошее и развиваются как личности.

В большинстве своем это студенты ВУЗов или молодые специалисты — извините, «не пэтэушники», как раньше говорили. Люди интересующиеся, читающие — они подтягиваются друг за другом интеллектуально. Слышала, что и обеспеченные люди помогают по-крупному, в том числе айтишники. В прессе писали, что звезды эстрады одно время давали по миллиону рублей за подбитую технику. Девочки-волонтеры мне говорили, что продавали свои вещи и шубки, чтобы закрыть сборы. Но никто из звезд или богатых людей не заявил, например: «Мы урезали свои расходы, не ездим в отпуск по четыре раза в год, перевели детей в бесплатные школы, чтобы эти деньги отправлять на фронт». Это всего лишь мои наблюдения и размышления как бывшего журналиста.  

— Вы посещаете патриотические мероприятия и концерты. Как считаете, такое творчество, военное, «для своих» когда-нибудь сможет стать массовым?

— На тему СВО уже есть стихи, песни, книги, проводятся фестивали, концерты, чтения. Как актуальная культура часть мероприятий поддерживается государством. Пока идет СВО эта волна будет, насколько широко это будет потом — покажет время.

Широкие массы воспринимают исторические события через кино. Для России это традиция — про Великую Отечественную снимают и сегодня, спустя 75 лет. Несколько сериалов на тему Русской весны и спецоперации вышли этой весной, после пустоты это прорыв. Сын говорит, что про СВО надо снять масштабное кино, как «Ватерлоо» Сергея Бондарчука. Посмотрим, будет ли такое решение у властей и хватит ли таланта кинематографистов.

Про военное творчество я бы перевела вопрос сразу в более объемный. Начнем с того, что волонтерство – это субкультура (подкультура). Волонтерство – это добровольная безвозмездная помощь, работа или услуги. Субкультура волонтерства представляется как неформальное объединение с наиболее полезным для общества направлением деятельности. Волонтерство бывает не только военное, но и с помощью животным, помощью детям или старшему поколению и т.д.

Волонтерство СВО – тоже субкультура. Волонтеры, как и военные, сегодня делают историю. Они уже вписаны в художественную литературу, возможно их образы войдут в кинематограф. Останутся ли они на страницах учебников мы пока не знаем.

Субкультуры были моей любимой темой в институте, когда я училась на культуролога моды. У субкультур есть система ценностей, язык, манера поведения, одежда, музыка и другие аспекты. Субкультуры бывают музыкальные, спортивные, криминальные, исторические реконструкторы по разным войнам (реконы) и т.д. Спортивные – это околофутбол, байкеры, культуризм, скейтеры, роллеры, паркурщики, сноубордисты.

Молодежных субкультур в XX веке было много в разных странах, часть из них оказали влияние на массовую культуру. Тедди-бойз, байкеры, битники, моды, хиппи, панки, металлисты, эмо, готы, рейв, хип-хоп, рэп, хипстеры, скинхеды. Из современных — K-pop, косплей, геймеры, анимешники, альтушки, туда же фурри и квадроберы. Субкультуры городской среды — сталкеры, диггеры и руферы. Есть и радикальные молодежные субкультуры, запрещенные, как АУЕ (запрещена в РФ – ред.).

В СССР доминировала официальная культура, которой противостояла молодежная культура, которую принято было называть контркультурой, советские неформалы, андерграундная субкультура. С Запада к нам пришли веяния хиппи, стиляг, битников. В перестроечные 80-е контркультуры расцвели: любера, рокеры, панки, металлисты, брейкдансеры, ньювейверы, футбольные фанаты. Это отражено в фильмах «Курьер», «Меня зовут Арлекино», «Авария, дочь мента». После разрушения СССР в 90-е у нас практически одновременно с Западом были рейверы, скинхеды, байкеры, реперы, хипхоперы, рокабилли.      

Про субкультуру СВО я думала сама и нашла подтверждение у людей, связанных с культурой и СВО. В субкультуру СВО влились другие субкультуры — опять же, активные люди, не обыватели. Это и байкерский клуб «Ночные волки», и околофутбол, из которых создана известная добровольческая бригада «Эспаньола». Они так и называются -«Военный околофутбол. За Русь — единым фронтом!». Это вообще отдельная тема – фактически, российский околофутбол противопоставил себя украинскому, который начал свое участие с Майдана. Про это можно найти информацию.

Некоторые подразделения уже имеет круг своих фанатов — это и ЧВК «Вагнер», и «Эспаньола», многие носят их мерч. Военные говорят, что медийность и популярность подразделения отражается на количестве гуманитарки, а это уже спасает жизни.

Субкультура СВО имеет свой знак – букву Z и систему ценностей. Как, например, буква А внутри буквы О — символ анархии в панк-культуре. У субкультуры спецоперации есть свой язык. Например, писатель Мршавко Штапич (это псевдоним), бывая в зоне проведения СВО, записывает словарь. И он такой заковыристый, что когда мы с писателями были на его лекции, то половину не разгадали. Всем известны слова: гумка, РЭБы, трехсотый, герань, пятитонник, буханка, и более сложные — коклы, градить, ЛБС.

Манера поведения: например, в тусовке вагнеров здороваются — «Всем джамбо, братья и сестры» и «кидают джамбо» (жест пальцами). Одежда – безусловно, мерч военных подразделений, ТГ-каналов или просто отечественный камуфляж.

Та же тельняшка, которую ты носишь сегодня – это символ и посыл. Есть марки классных патриотических футболок, я бы даже сказала эстетских. Ношение шевронов своих волонтерских объединений — так можно понять, кто перед тобой. Или коллекции шевронов – у кого-то они уже большие. Или коллекции трофеев. На патриотическом концерте я встречала дам-волонтеров в одинаковых небольших кокошниках — у них на платьях были шевроны, что-то вроде «Швейный цех».

Музыка субкультуры СВО очень разная, поскольку людей много. Плейлисты волонтеров — громадные. Есть и те, кто слушает Шамана, а он относится к доминирующей (мейнстримовой) шоу-бизнесовой поп-культуре, при этом сделанной по американской кальке. Поэтому его слушают и девочки-подростки, и пенсионеры.

Или песня репера ST «Дай ему сил» — отличная и при этом официозная, очень русская и совершенно вневременная — она могла бы быть написана и в 80-е, тогда ее исполнял бы Кобзон или Магомаев, и сейчас она звучит на почти официальных мероприятиях. Не зря кроме автора эту песню исполнила и группа «Любэ».

Хорошая песня «Батальон» нижегородской группы «Лампасы», хит Рича «Грязная работа», музыкантов и хороших песен много. Не случайно президент Владимир Путин присвоил певице Юлии Чичериной звание «Заслуженный артист России».

Наверное, дальше начинаются субкультурные музыканты. Есть писатель и исполнитель Михаил Елизаров, его песни – это классическая социальная сатира про будни волонтеров — он как Салтыков-Щедрин, только с матом. Чего только стоит его «Смертовизор»!

Аким Апачев по общему восприятию — субкультурный музыкант. У него есть отличные песни, например — «Из Донецка с любовью». Мегахит спецоперации — «Лето и арбалеты», классная песня «Гуляйполе» на мове. Я как-то шла летом по улице и услышала из открытых окон машины песню на мове, занервничала, а потом поняла, что это — «Пливе кача». Концерт Акима Апачева в Питере был отличный, но молодые ребята-военные в кулуарах сказали, что сложно услышать сразу несколько песен на мове, когда ты недавно вернулся с контузией с фронта и мову слышал с той стороны ЛБС.

— Вы мама знаменитого в патриотических кругах «Гриши Путина». Расскажите, пожалуйста, как так получилось, что, казалось бы, всего лишь компьютерные игры вдруг стали патриотическим инструментом?

— Мы этого не знали до начала СВО. Но поскольку я читаю, что пишут о Грише Путине зарубежные СМИ на основе исследований Институтов безопасности Африки, выяснилось, что это инструмент влияния на молодежь. Оборот индустрии видеоигр уже в два раза больше киноиндустрии. По большому счету, в России это в диковинку всем, кроме специалистов, а на Западе эта тема в новостях национальных СМИ. Через видеоигры, как и через кино и сериалы, коллективный Запад продвигает свои идеи и ценности, повестку. Все-таки у нас есть некоторое отставание.

— Вы с сыном много путешествовали заграницей, иногда даже вместо школы. Однако, это не сделало ни вас, ни сына западопоклонниками или теми, кто хочет «свалить» куда-нибудь подальше. Почему?

— Скажем, мы устраивали каникулы чуть подольше. Доехать от Петербурга до Европы стоило недорого. Мне везде нравилось — в Париже, в Венеции, в Берлине, в странах Варшавского договора, бывшем соцлагере. Но мы здесь родились, живем, все знаем. Там интересно как туристу, но мы не знаем, как там живется. С началом СВО мы больше узнали об их проблемах, гигантских счетах за коммуналку, волнениях на улицах. У нас такого нет. Есть свои проблемы, но образование и медицина бесплатные. Наверное, все почувствовали разницу. К тому же там люди другого менталитета, другого культурного кода. Они же не поймут наши крылатые фразы «Алекс — Юстасу», «Усы и хвост – вот мои документы», «И никакие связи не помогут сделать ножку — маленькой, душу – большой, сердце — справедливым…». Как там жить, как друзей заводить?

— Что насчет наших «любимых» либералов вокруг? Они вроде как «за права человека», но при этом выживают всех, кто придерживается иного с ними мнения.

— До начала СВО я не знала слово «либералы» — повторюсь, я не интересовалась политикой. Для меня, наверное, как и для многих все это стало неподъемным информационным грузом.

Военные мне рассказывали, что они общаются с коллегами из полиции, так те рассказали про задержание юных «навальнистов» после его смерти. Подростки сразу признавались, что пришли за три тысячи рублей, показывали перевод денег. Полицейские просили не привлекать лишнего внимания, не разводить вокруг стихийных мемориалов активность, не убирать цветы и т.д., мол, с утра дворники тихо уберут. Многие вещи могут быть просто оплаченной Западом провокацией — нам кажется, что молодежь – идейные либералы, а они просто попали в глупую ситуацию. Не все, конечно. Запад сделал молодежь целью, а мы не смогли ничего мощного противопоставить.

— Есть мнение, что Питер — вообще столица либералов. Вам так не кажется? Или везде этого «добра» хватает? И почему, по вашему мнению, именно Питер «удостоен» такого «звания»?

— Говорят, что Екатеринбург еще хуже. Может, это «горе от ума»? У нас большой и красивый город, как у нас говорят: «Петр Первый прорубил окно в Европу».  У нас были особые отношения с соседней Финляндией. Чтобы открыть Шенгенскую визу, надо скататься на день в «Финку». Туры за продуктами в Финляндию были развлечением для многих. Именно поэтому юг Финляндии сейчас обанкротился — на питерцев работали магазины продуктов, одежды и аквапарки, там русскоязычные продавцы. Второй вид досуга питерцев был съездить на паромах по маршруту Таллин-Хельсинки-Стокгольм-Копенгаген. У многих знакомых дачи в Финляндии — там дома можно строить прямо на берегу озера, это же «страна тысячи озер» — или родителей туда перевезли жить.

Отдельная тема – дачи питерцев на севере области стоят на территории, которая до войны 1939 года была финской. Там даже сохранились финские исторические названия, столетние дома, дома на хуторах, разрушенные мельницы. Плюс петербуржцам было легко путешествовать в Европу — все недалеко. Может, людям показалось, что мы сами почти Европа, а тут вдруг все закрыли?

Как-то я общалась с актрисой театра и кино, которая, например, сказала, что была либералкой, «навальный и так далее», но с началом СВО — изучила вопрос и полностью изменила свое мнение, стала настоящим патриотом России. Или мне рассказывали рокеры, с которыми мы давали концерты в госпиталях, что их знакомые с началом СВО, реакцией Запада и русофобией тоже пересматривают свои взгляды. Мой сын Гриша много общается с иностранцами и говорит, что «жуткой русофобией Запад нам помогает, делает нашу молодежь патриотами».   

— Вы сейчас, в это «перестроечное» время, чем занимаетесь? Какие планы, проекты, мечты? Вы как-то упоминали книгу о 90-ых, которую пишете. На каком она этапе?

— У меня сложилась удивительная параллель с «лихими 90е». Время было сложное, кто-то хочет об этом говорить, а многие не хотят. Дама-челночница, которая тогда заработала деньги, сказала — «время было очень тяжелое, не хочу вспоминать», жена одного звездного телеведущего — «я перевернула эту страницу». Акула фарцовки-«штатница» с Невского проспекта, у которой под окнами стояло круглосуточно оплаченное такси, полгода от меня бегала, пока я это не поняла. Для меня же это было время интересной молодости — об этом мне говорить приятно. А про теракт говорить больше не хочу. Вот закон истории.

Книжка про жизнь и приключения чуть менее обычных людей на фоне истории страны, буржуазной революции и криминальной войны: кооператор, антикварщик, директор казино, ресторанная певица, манекенщицы, коммерс-тусовщик… Почти все мои старинные знакомые. Герои представляют новые системообразующие социальные явления второй половины 80-х – 90-х годов. В ней есть и либералы, это ведь вечная тема. Я их не исключила, раз уж представилась возможность — интересно проследить их ход мыслей и жизни. Главный вопрос книжки: было ли в то неспокойное время счастье? Книга дописана, надеюсь — будет издана. Изучив предпосылки 90-х, историю СССР, я рассказываю интересные случаи сыну, объясняю, как все взаимосвязано.

— Что бы вы пожелали всем тем, кто сейчас находится в зоне СВО и их родным и близким, которые ждут дома?

— Терпения. Как историк скажу, что история человечества – это история войн, но все войны когда-то заканчиваются. Поскольку у меня нечто вроде ПТСР, как и у многих после теракта и в целом после общего стресса — пришлось это изучить. Я слушала в ТГ-канале курс «Ждем дома», узнала, что ПТСР бывает у жен военных, которые ждут в тылу. Видимо, и у всех причастных тоже. Если кому-то сейчас сложно — не стесняйтесь обращаться к профессионалам. Наше дело правое, враг будет разбит, Победа будет за нами!

Мария Коледа