Единая судьба – единая цель. Такой была Сирия в 2001 году

Автор: Эдуард Володин

Около половины четвертого то ли ночи, то ли утра в непроглядной дамаскской темени просыпаюсь от выстрела пушки. Еще плохо соображая, тревожно открываю глаза и вспоминаю – начался рамадан, мусульманский пост, и пушка будит правоверных, чтобы они успели совершить омовение, помолиться, позавтракать и приготовиться к дневному бдению без воды и еды, но с осознанием важности и нужности собственного очищения от греховных дел и помыслов. Проходит полчаса и снова выстрел пушки – все, постный день начался.

А там, где пушек нет или звук выстрела не слышен, в это же время барабанщики и глашатаи на улицах тоже зовут мусульман к плотскому воздержанию и духовному очищению. Никто не сможет сказать, что он проспал, забыл, просто расслабился. Тебе напомнили, тебя призвали и теперь от твоей воли и твоего благочестия зависит исполнение правил рамадана…

Проведя три дня в разъездах по северной Сирии, в Латакии мы созвонились со старым знакомым доктором Мухаммедом и встретились с ним поздно вечером в приморском кафе. Просторный зал был полон молодежи – шумной, веселой, дружелюбной. Веселье было искренним и без надрыва. Алкоголя, само собой, во время поста не предлагалось, зато кальян курили все – аромат цветочной смеси тек по всему помещению.

Попостившись весь день, молодежь радовалась дню праведному и встрече с друзьями. Кстати, уже в Дамаске перед отъездом в Москву нас пригласил на ужин министр обороны Сирии генерал Мустафа Тлас. Ужин проходил в одном из аристократических клубов столицы, публика была самая отборная, но этот дух семейности, родства, радости сохранялся здесь с той же полнотой, как и среди молодежи приморского городка.

А еще в эти ночи после трудного дневного поста у сирийских мусульман есть обычай готовить особые блюда и приглашать в гости друзей и близких, чтобы пост был в радость, а не в тягость. У Мухаммеда его обворожительная жена, преподавательница французского языка, приготовила немыслимо чем вкусным приправленную фаршированную рыбу, а генерал Мустафа Тлас, прекрасный писатель и историк, защитивший в нашей академии Генерального Штаба докторскую диссертацию по своей книге о маршале Жукове, угостил нас специально приготовленным его женой мясом с полбой, от которых оторваться было невозможно. Слава Богу, до нашего Рождественского поста оставалось еще четыре дня…

Осознание греха, особенно первородного, различно в православии и исламе. Но что общее, так это понимание греховности человеческой жизни и возможности освободиться от греха через праведную жизнь. Отсюда пост как особо напряженное время духовного делания и самопознания. В отличи6е от протестантов, которые могут на счетах вычислить прибытки праведности и убытки прегрешений, православные и мусульмане уповают на милость Бога и понимают, что путь к праведности и, по-православному, обожению лежит в недрах свободной человеческой воли и в духовном борении, которое нескончаемо до смертного часа.

Как писал сирийский поэт Абу Фирас (932-967 гг.):

В черных моих волосах все заметней, видней
Белые нити – предвестницы старческих дней.
Так не пора ли прогнать искушенья с порога
И обратиться в бурнус добродетели строгой?
Знаю: пора, но слаба многогрешная плоть:
Чары красавиц не в силах она побороть.
Что же мне делать? Аллаха зову на подмогу:
«Праведную укажи, всемогущий, дорогу».

Не все в Сирии соблюдают рамадан. В каких-то 50-ти километрах от Дамаска в селении Маалюль (по-арамейски – вход) на высоте 1650 метров над уровнем моря и рядом с монастырем святой Феклы, ученицы апостола Павла, разговорившись с крестьянами, услышал: «Это в Дамаске рамадан, а у нас Рождественский пост». Сказано было с гордостью и достоинством. Антиохийская Церковь перешла на новый стиль и в окрестных семи селах, населенных православными, до сих пор говорящими на арамейском языке, языке Христа, уже две недели продолжался пост, ничем не отличимый от нашего говения. И в монастыре святой Феклы матушка Пелагия, с которой два года назад мы трапезничали в патриарших покоях после праздничной службы в Архангельском соборе Кремля, учтя наш чин «плавающих и путешествующих», и то, что мы «старостильники», потчевала нас скоромными блюдами, сама вкушая по строгому чину монашеского постничества.

Мой маалюльский собеседник насчет рамадана в Дамаске был не совсем прав. В столице Сирии есть христианские кварталы (христиан-антиохийцев, армян), где люди живут в соответствии со своей духовной традицией и по своему церковному календарю. И это не замкнутые городские гетто – связь людей естественно простирается по всему городу независимо от конфессиональной принадлежности и люди не делят себя в общении по религиозному признаку. Вплоть до того, что друзья, как правило, не интересуются, кто к какой вере принадлежит. Однажды посол Сирии в России рассказал, что лишь через сорок лет, да и то случайно, он узнал, что его ближайший друг христианин. Это, естественно, не пренебрежение верой. Скорее всего, действует иная мотивация межличностных отношений, которая помогает хранить веру, одновременно не допуская возможности превратить вероисповедание в причину разделения и вражды.

Эту мотивацию, как мне представляется, следует искать в истории Сирии. Еще в дохристианские времена Сирия была местом встречи различных цивилизаций и культур. Не теряя самобытности, она вбирала в себя культурно-исторические традиции западных (морских) народов и восточных соседей, что во многом предопределило полифонизм как отличительную черту культурной и духовной жизни древних сирийцев.
С возникновением христианства именно в Дамаске апостол Павел начинает проповедовать принципы Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Ее, одновременно, вселенскость и национальную самобытность. И именно в Сирии процвели такие проповедники православия, как Исаак и Ефрем Сирины, Симеон Столпник и Иоанн Дамаскин, которые своим личным подвигом и богословскими сочинениями создавали, крепили, утверждали Традицию, делая Предание осуществленным Писанием.

Будучи византийской провинцией, Сирия оставалась одним из важнейших духовных центров империи и об этом надо постоянно помнить, чтобы понять естественность расцвета православия в относительно окраинном районе империи ромеев. Национальное восприятие православия было органичным, оно было своим, а не привнесенным извне религиозным культом, что позволило ему выстоять в грозных событиях средневековой ближневосточной истории.

С началом арабских завоеваний в VII веке Сирия становится частью бескрайнего халифата. При том, что любое завоевание болезненно сказывается на национально-государственной жизни, арабская экспансия была относительно спокойной. Арабы понимали, что они пришли на землю людей Книги (к которым относятся православные) и потому грабеж и разорение не были спутниками завоевателей. Договор праведного халифа Омара с иерусалимским патриархом Софронием в 638 году и хранящаяся в монастыре святого Георгия (в нескольких десятках километров от прибрежной Латакии) его же охранная грамота вместе с другими источниками убедительно свидетельствуют о том, что взаимоотношения победителей и побежденных, православных и мусульман если и не было комплиментарным, то совсем не походило на отношения безраздельного господства и унизительного повиновения. Не идеализируя события VII-VIII веков, все-таки, надо признать, что коранические заветы в отношении «назореев» выполнялись строго и это позволяло крепить взаимоотношения родственных по языку и прародине сирийцев-арамеев и арабов (читателю следует напомнить, что находящаяся в Дамаске одна из величайших мусульманских святынь – мечеть Омейядов, в основе которой находится собор Иоанна Предтечи, где православные и мусульмане вместе молились 70 лет после арабского завоевания, имеет на юго-восточной стороне минарет Исы (Иисуса Христа). По представлениям сирийских мусульман именно по этому минарету Иисус Христос спустится на землю в день Страшного Суда и потому служители мечети каждый день стелят в минарете новый ковер, на который должна ступить нога Спасителя).

Последующие четыре столетия были временем национальной консолидации в лоне арабской языковой стихии и при освоении этнической общностью культурно-исторического наследия собственно сирийцев (независимо от их религиозной принадлежности) и арабов. Даже борьба династий Омейядов и Аббасидов не повлияла на эту консолидацию – в конце концов боролись две арабские династии в продолжающем сохранять единство халифате.

Вторжение турок-сельджуков, затем крестоносцев. Разгром Дамаска в 1260 и 1300 годах монголами, смерч Тамерлана, разрушившего город до основания в 1400 году равно обрушились на православных и мусульман. Уже почти полностью арабизированное население Сирии (за исключением нескольких существующих до сих пор анклавов арамеев, курдов, айсоров), отождествляющее себя с арабской этнической общностью, в полной мере ощутило на себе произвол завоевателей. И не важно, что одни завоеватели были католиками, другие язычниками, третьи едва брели по азам ислама – сирийцы видели, что приходящая извне всесокрушающая сила одинаково безжалостна к православным и мусульманам. Это тоже способствовало закреплению в национальном самосознании ощущения единства национальной судьбы при наличии вероисповедальных различий.

Нельзя не вспомнить и начавшийся в 1516 году в правление султана Селима четырехсотлетний период владычества Турции, превратившей Сирию в один из пашалыков оттоманской империи. Гнет турецких единоверцев был не менее тяжким, чем иной другой иноземный гнет. Турки-завоеватели вообще воспринимали арабов как низших существ и это национальное унижение равно оскорбляло сирийцев-мусульман и сирийцев-православных. Не случайно, что в первых кружках интеллигенции Дамаска и Алеппо, возникших на рубеже ХIХ-ХХ веков вместе готовились к борьбе с османским владычеством православные и мусульмане – единая судьба и единая цель давно сроднили и объединили людей разных конфессий.

Этот сирийский мирный путь достижения национального единства при наличии в этнической общности различных конфессий тем более поучителен, что в Европе национальная консолидация проходила в исповедальной ожесточенной борьбе. Реформация в Германии привела к кровопролитным войнам между католиками и лютеранами, после которых население уменьшилось почти наполовину (и до сих пор менталитет немцев-католиков на юге Германии резко отличен от эмоционально-психологического склада характера и поведенческих стереотипов немецких протестантов-северян). Гугенотские войны выкашивали население Франции, а одна Варфоломеевская ночь стоила истребления целой армии. И войны Кромвеля были столь свирепы и ожесточенны, что Англия несколько десятилетий потратила на восстановление национального генофонда.

Да что там Европа! Петровские протестантские новации привели к тому, что старообрядцы или уходили в леса или сжигали себя, лишь бы не подчиняться, как они считали, власти антихриста. И ведь все это происходило в рамках противоборства социальных слоев и религиозных групп внутри одной конфессии! Тем более поучителен исторический опыт сирийцев, которые за всю свою многовековую историю смогли избежать внутринациональной розни и не сделали религию средством достижения политико-экономических целей.

Понятно, что исторические обстоятельства сыграли важнейшую роль в утверждении веротерпимости в сирийском обществе. Но не меньшее значение имеет та политика, которую проводил Хафез Асад, а теперь продолжает его сын Башир Асад. Принципы межрелигиозных отношений определены в Конституции Сирийской Арабской Республики и государство последовательно утверждает их в жизни. Равноправие традиционных религий сирийцев – важнейший постулат и надо сразу отметить, что десять процентов христианского населения Сирии защищены законом в той мере и в том объеме, которые ничем не отличаются от законодательно закрепленных прав мусульман. В соответствии с традицией, например, выходной день в Сирии пятница, нерабочими днями являются Маулид ан-Набауи (день рождения Пророка), Рас ас-Сана хиджрия (Новый год), Ид аль-Адха (праздник жертвоприношения), Ид аль-Фитр (праздник разговения). Но вся Сирия не работает в дни православной и католической Пасхи и в католический день Рождества Христова. Думаю, что этот опыт светского государства Сирии могли бы использовать те, кто в России так стремительно и так топорно строит «светское государство».

Светское государство в Сирии выполняет, как я уже написал, важнейшую задачу поддержания межконфессионального мира и сотрудничества во имя единства сирийской арабской нации. Здесь, помимо других государственных и общественных организаций, огромную роль играют вакуфы как официальный институт регулирования отношений между государством и конфессиями. Первоначально вакуфы были органами надзора за имуществом и землей, переданными или подаренными для отправления религиозных культов. Сейчас это надзирающий и исполнительный орган, защищающий имущественные права религиозных организаций. Земля, коммунальные услуги, прежде всего, электричество и вода, школы, в которых преподаются в соответствии с религиозной принадлежностью учащихся основы ислама или Закон Божий бесплатны или освобождаются от налогов, что позволяет сосредоточить внимание на духовном содержании религии и не быть в экономической зависимости внешних внецерковных воздействий. Об этой стороне деятельности вакуфов с большой благожелательностью отозвался Патриарх Антиохийский и всего Востока Игнатий IV, столь же положительную характеристику я слышал от священников и монахов в Алеппо, Хомсе, Маалюле. Подчеркнул благотворность деятельности вакуфов во время встречи с ним и Главный муфтий Сирии Ахмед Кыфтар.

А я при рассказах о деятельности вакуфов вспоминал Россию, где при советской власти существовал Комитет по делам религии и церкви, занимавшийся прежде всего политикой «держать и не пущать» в отношении традиционных религий. Потом. При Ельцины Комитет был упразднен и вседозволенность в духовной сфере стала править бал, опираясь на прямое экономическое принуждение. Из-за скудости средств и привычной уже бедности в монастырях, церквях и мечетях экономили электричество, собственные котельни не работали из-за отсутствия денег на уголь, а в это время заморские проповедники и ловцы душ запросто разбрасывали деньги и гуманитарную помощь, чтобы совратить человека и превратить русских людей то в последователей Муна, то в членов секты Аум сенрикё, то в иеговистов.

Нет, совсем не из-за традиции только, но прежде всего ради государственной ответственности за духовное здоровье общества вакуфы в Сирии выполняют свою государственной важности задачу и стоило бы российским властям поучиться у сирийцев этой заботе о духовной жизни народа. Это тем более важно, что Ватикан продолжает попытки инфильтрации в сирийское общество, а религиозный экстремизм не оставляет попыток внедрения в мусульманскую общину Сирии. И тут снова надо добрым словом помянуть Хафеза Асада, который радикальными средствами пресек попытки «братьев-мусульман» навязать сирийскому обществу религиозно-политический экстремизм. Не известен сирийцам и ваххабизм в той его форме, которая расцвела пышным цветом в дудаевской и масхадовской Чечне.

Сирийцы любят свою Родину, война 1973 года показала, что народ готов к подвигу и самопожертвованию, боевой дух и сплоченность нации сейчас на небывалой высоте и государство не нуждается в доброхотах, которые, мало что смысля в исламе, последовательно его политизируют ради эгоистических целей и интересов. А если учесть, что Израиль рядом и продолжает оккупировать часть сирийской территории, следуя безумной доктрине «Эрец Исраэль» (Великий Израиль от Нила до Евфрата), то внутренняя напряженность на религиозной почве становится особенно опасной для национально-государственного бытия. И в этом отношении опыт Сирии поучителен для России и ее политиков, продолжающих болтать об «исламском фундаментализме», но потворствующих деятельности ваххабитов на Северном Кавказе и в Поволжье, деятельности, которая разобщает самих мусульман и дестабилизирует российское общество.

В предпоследний день нашего пребывания в Дамаске состоялась встреча с Главным муфтием Сирии Ахмедом Кыфтаром в его загородной резиденции. Со вниманием и почтительностью мы выслушали поучительную речь этого мудреца и наставника, несмотря на возраст и болезнь продолжающего читать по пятницам лекции сирийской молодежи. Потом завязалась беседа и я попросил ответить на вопрос, который так актуален для нас в России. Все радовались год назад началу третьего тысячелетия, миллениум воспринимался как открытие новой обнадеживающей эры. Но вот Шарон ступил на священную для мусульман землю мечети скалы и кровь заливает Палестину. В сентябре после авиаударов по Нью-Йорку и Вашингтону Америка осознала, что она так же уязвима, как любая страна в мире и в тупой ярости стала уничтожать мирное население Афганистана, одновременно угрожая Ирану, Ираку, Сирии. Первый год третьего тысячелетия, кажется, избавил человечество от прекраснодушия, а ощущение близости второго пришествия и Страшного Суда все сильнее охватывает людей. Не кажется ли Вам, сформулировал я вопрос, что время пришествия Иисуса Христа близко?

Мудрый старец как бы не обратил внимания на мой вопрос и снова стал говорить о важности взаимопонимания между людьми и народами. Потом беседа закончилась, я, как и все, подошел к Главному муфтию для прощания. Он внимательно посмотрел на меня и сказал, примерно, следующее. Вы спрашивали о пришествии пророка Исы? Вопрос не в том, когда Он придет, а в том, готовимся ли мы к Его приходу. Вот что сейчас главное для всех нас.

Я не ручаюсь за правильность пересказа ответа, но ручаюсь за точность смысла сказанного духовным наставником сирийских мусульман. И полностью согласен с ним, потому что и в православии эта подготовка к встрече с Вечностью, подготовка к Страшному Суду для духовного преображения – важнейший смысл человеческой жизни.

И ответ перед Господом нам держать всем.
2001 г.