Екатерина Блынская: «Писатель — всегда зеркало эпохи, а мы живём в воюющей стране»

Интервью с Екатериной Блынской – поэтом, драматургом, публицистом, лауреатом и дипломантом многих литературных премий.

ТГ-канал: t.me/blynskayaeka

— Здравствуйте, Екатерина. Расскажите, пожалуйста, немного о себе.

— Родилась в Москве, и литературой занимаюсь с двенадцати лет. Начала со стихов, в 18 они уже были вполне достойны печати. Работать над прозой начала в 19 лет, над драматургией тогда же.

Я сменила много работ, много профессий: работала в полиции, в дознании и в отделе по делам несовершеннолетних, секретарем в нефтяном холдинге, учителем истории, воспитателем, инструктором по танцам и детской физкультуре. Педагогический опыт — семь лет. Также занималась исторической реконструкцией — это тоже вошло в мои литературные труды, сейчас готовлю книгу для печати «Любимцы молний», а следующей будет книга о реконструкторах «Блистающий мост». А сама литература никогда не уходила из моей жизни.

— Вы учились в мастерской Ролана Быкова. Как театральный опыт повлиял на Вашу литературу?

— Театральное образование дало мне возможность посмотреть на создание пьес изнутри, таким образом я стала драматургом. Но только через 20 лет, окончив кинодраматургический семинар Александра Железцова.

На сегодняшний день у меня около 30 пьес, несколько из них поставлены. Я лонг-листер и шорт-листер, финалист и лауреат нескольких драматургических премий — «Большая Ремарка», «Цех Драматургов», «Без срока давности».

— Почему после театра и юриспруденции Вы выбрали именно писательскую стезю?

— Писательство — это мое дыхание. Я с этим родилась.

— Как возник замысел романа «Пойма. Курск в преддверии нашествия»? Что вдохновило Вас на эту тему?

— Для того, чтоб вышел роман «Пойма», я тридцать лет ездила на родину предков, на Курское приграничье. Эти места у меня в крови. Первый роман о нем я написала в 2020 году, в марте 2025 вышел в «Эксмо» под названием «Время ласточек». А «Пойма» — о тревожном ожидании перемен, об окончательном сломе эпох, об ожидании вообще. Причем главная героиня, русская Пенелопа, я считаю, вполне достойна собственного мифа. Частью меня вдохновила на это моя собственная жизнь, наблюдение за людьми, местами, социальными проблемами. Хотелось дать народу шанс быть услышанным через перо. Как во времена великой русской литературы.

— Вы начали писать книгу в 2022 году, задолго до реальных событий в Курской области. Как Вам удалось так точно предугадать развитие ситуации?

— Я была полностью в материале, как и всегда. Никогда не пишу того, о чем не знаю. Придумать что-то могу, но это имеет отношение лишь к пластике сюжета. Матчасть всегда моя и досконально изучена, как и язык, речь, место действия. Так легче показать читателю мир автора. А не увидеть то, что происходило и к чему всё идёт — думающему человеку было невозможно.

— Главный герой, Никита Цуканов — человек войны, но в книге он возвращается домой. Почему Вы выбрали именно такой сюжетный ход?

— Первоначально я брала основу и вдохновение в стиле художественного фильма «Двадцать дней без войны» Алексея Германа. История возвращения домой героя. Но после герой опять уходит. Здесь я хотела показать, что теряя связь с миром, в котором человек родился, он перестает быть этому миру родным. И герой понял, что мечты увели его не туда. Он нашел служение, но потерял остальное. Потерял тепло родного очага, любовь, веру, свое продолжение в виде сына, свои истоки.

Поэтому у книги и такое название — «Пойма». Путь героя эта видимая река, иногда узкая, иногда широкая. Но остальное — это Пойма реки. Островки, заливные луга, болотца, притоки, излучины, старицы. Это и есть жизнь, она шире ленты пути. В ней тоже есть свои развилки.

Мне показалось интересным взять такую аллегорию и связать обратно два разорванных звена уже когда их, казалось было бы, нельзя связать.

— Книга сочетает военную прозу, драму и элементы мистики. Почему Вы решили использовать такой жанровый микс?

— Наверное, так и в самой жизни. Микс всегда интереснее и в парфюмерии, и в искусстве, и в приготовлении еды. Мне кажется это нормально — мешать что-то и получать нечто. К тому же я уже очень много подобного пробовала в других своих книгах, например в романе «Змий Огнеярый».

Ну и потом писатель — всегда зеркало эпохи, а мы живём в воюющей стране.

— Вы упоминали, что в тексте много документальности. Какие реальные события или люди легли в основу сюжета?

— Там все события документальные. И оккупация 1942-1943 годов, и места, и люди имеют прототипов. Но есть и несколько несуществующих.

— Почему выбрали именно Курское приграничье как место действия? Связано ли это с личными контактами в регионе?

— Курское приграничье — родина моих предков с 1709 года. Во времена гетманства Ивана Степановича Мазепы они пришли в Кореневский район заселять бывшие пустоши, так как были казаками (черкасами). Поэтому я глубоко там и о своем регионе знаю все не понаслышке.

— В книге поднимается тема предательства и «скрытых врагов». Насколько это отражает реальные настроения в прифронтовых зонах?

— Это больная тема. Предателей сейчас хватает. Возможно, это из-за особенности региона. Там смешение русского и украинского, родня и свое место имеют большое значение. Я постаралась это осветить.

— Готовите ли Вы вторую часть, посвящённую временной оккупации нашей Курской области со стороны неонацистских сил Украины?

— Вторая книга об оккупации ВСУ выйдет в августе, буквально со дня на день в издательстве «Яуза» и будет называться «Всё во что мы верим». Она — продолжение «Поймы». Третью часть я тоже пишу.

— Вы называете свои произведения «неореализмом». Как Вы определяете этот термин?

— Я считаю неореализмом такое явление в литературе, которое отображает не только настоящее в реальности, но и прогнозирует настоящее, делая при этом упор на реально существующие проблемы общества.

— Почему Вас привлекает тема «маленького человека» в русской литературе?

— Хоть я и не нахожусь постоянно среди народа, каким хочу его видеть, я думаю в человеке, в личности, особенно в русской личности, сосредоточенно очень много искупающей простоты, ясности и выживаемости. Если даже есть плохое, то русское мироздание это все прекрасно выправляет.

Люблю надеяться на то, что я часть этих живых корней.

— В Ваших текстах часто звучит тема Родины. Что для Вас значит — Родина?

— Для меня Родина это то, на что я не могу смотреть без любви. Это очень маленькая часть суши вокруг, населенная теми, кого я люблю. Их колыбели, их кухни, их мастерские, их храмы, их могилы. Я от них никогда не отойду.

— Вы также пишете стихи и пьесы. Как поэзия влияет на Вашу прозу и наоборот?

— Поэзия всегда прорывается в прозу и украшает ее. Метафоры оттуда, да многое оттуда. Музыка слова тоже. Пьесы хорошо делятся с прозой диалогами.

— Какая из Ваших книг далась сложнее всего и почему?

— Я писала книгу «Записки времён последней тирании» о времени правления императора Нерона. Это была очень сложная книга — я осмысляла там многие вещи разом. К тому же мне пришлось прочесть около сотни книг об истории Рима, о жизни римлян, побывать там, походить, посмотреть. Пожалуй, чтоб написать один том — я прочла небольшую библиотеку. Но этой книгой я горжусь. Она философская — и о любви, и о политике, и о настоящем, и о ложном. И о вечных ценностях, которые всегда кажутся недостойными внимания, но лежат в основе нашей судьбы.

— Хотели ли бы Вы экранизации «Поймы…»? Каким Вы видите идеальный фильм по этой книге?

— Конечно, я бы хотела экранизации. И «Поймы», и ее продолжения. Я думаю, что это будет хороший фильм. Роман-эпопея все-таки. «Вечный зов» или «Тихий Дон».

— Как Вы считаете, может ли литература изменить восприятие войны в обществе?

— Русская литература до сих пор может очень многое, на самом деле. Печатное слово для нас пока ещё имеет вес. Хорошо бы наполнить его ещё и смыслами.

Если будет больше правды и она будет написана талантливо, то читатель будет воспитывать сам себя, читая такие книги.

Но главное — не переборщить с картинками.

— В интервью Вы говорили о «расслабленности» общества. Как писатель может преодолеть это равнодушие?

— К огромному сожалению, расслабленность общества и его избранное необмакивание в кровь погибших героев — государственная политика. Писатель может сгладить углы и донести свое мнение. Если он достаточно убедителен, думаю, читатель задумается и получит нужное руководство к действиям.

— Много ли сегодня, на Ваш взгляд, качественной художественной литературы о СВО?

— Увы — многие «хайпуют», и это видно. И в прозе, и в поэзии. Но некоторые пишут и то, что могут. И то, что разрешено. И то, что увидели своими глазами. И не всегда художественно. Крутая эпоха, долгое противостояние, но будущее все просеет.

— Как Вы относитесь к термину «новая лейтенантская проза» применительно к книгам про СВО?

— Прекрасно отношусь. Думаю, «лейтенанты» родят новые шедевры. Пусть их будет много, читатель возьмёт себе близкое.

— Вы работали с гуманитарными миссиями. Как этот опыт повлиял на Ваше творчество?

— Я езжу с помощью к тем, кто в ней нуждается, но адресно. В третьей части я пишу о волонтёрах. И эта часть общества для меня загадочна и непостижима. Это люди широкой души.

Это герои, которым всегда нужно оставаться в тени. Но без них рухнет все. Они как цемент скрепляют войну и мир и прочно спаивают гражданских и военных.

 И, конечно, там есть герои, как о них не рассказать?

— В «Пойме» есть параллели с Великой Отечественной войной. Почему для Вас важен этот исторический контекст?

— Исторический контекст важен для любого образованного человека, я ведь могу образовывать не поучая.

А как писатель не могу обойти спираль истории, которая и есть вместилище знаний прошлого.

Опять же, СВО — это самая крупная и поворотная военная кампания за последние сто лет. И ещё живы ветераны. И дети войны. Моя бабушка пострадала в войне, ее дом сожгли. Мой дом сожгли. По тем же окопам сидели наши солдаты.

Даже ещё ружья дедов сохранились у местных.

 Так что все как будто бы не заканчивалось.

—  Как Вы оцениваете роль издательств (например, «Яуза») в продвижении военной прозы?

— Издательство должно понимать автора, быть с ним на одной волне. Тогда команда даст и хороший результат. Надо перестать бояться острых тем, потому что, как показывает опыт, только они могут донести до общества некоторые смыслы, изменяющие или скрепляющие его.

— Вы верите, что наша эпоха родит новую «Войну и мир»?

— Да, я верю, что наша эпоха родит много хороших произведений.

— Вы критикуете современный книжный рынок за «розовые обложки». Что, по-Вашему, должно измениться?

— Нужно вернуть литературе роль лектора. Не психотерапевта, а лектора. Причем, уважаемого. И тогда литература заговорит правильным, честным и настоящим языком русского естества.

— Как Вы относитесь к использованию ИИ в литературе? Может ли нейросеть быть соавтором?

— ИИ все равно формальны. Это инструмент. В любом случае, инструмент без голоса, души и рук всегда состряпает что-то лишь по форме.

Нейросеть может быть лишь соавтором тщеславного графомана. А талантам не нужны идеи, у них всегда идей в избытке.

— Нужна ли государственная поддержка авторам, пишущим о СВО?

— Думаю, что государство на уровне принятия решений должно хотя бы читать то, что выходит из-под пера авторов, любых авторов. Пожелаю ему иметь в своем распоряжении людей не только умных, но и чутких.

— Как Вы относитесь к экспериментам в литературе (например, комиксы по классике)?

— Это смешно, но не думаю, что поможет.

— Вы переводите шорский эпос. Почему для Вас важна работа с малыми народами?

— Шорский эпос — это скрытое золото. Мы его скоро намоем. Малые народы могут нас научить любви и честности. У них ещё все это на поверхности.

—  Что, на Ваш взгляд, является отличительной чертой России среди остальных стран?

— Наша мораль, совесть и такие понятия, как жаление, скромность, смекалка, почитание корней, любовь к детям.

Мы похожи на первобытных людей в лучшем смысле этого слова.

 И мы не меняемся. Если наши краеугольные камни все-таки будут разрушены, мы только одной «Курочкой Рябой» и «Колобком» можем собрать их обратно.

Пока можем. Но, увы, эпоха потребления нас может и рассыпать. Как племена, к которым пришли «просветители». Нужно уметь этому противостоять.

— Каким Вы видите будущее России?

— Я хочу, чтоб мы начали жить по заветам предков. На время закрыли страну, построили дороги, возродили промышленность, дали работу и инфраструктуру русским людям, вернулись к земле и труду.

Стали державой внутри, чтобы укрепить себя. Научились, по справедливости, наказывать преступников. И воспитывали бы уважение к родной земле в детях.

— Что бы Вы пожелали всем тем, кто сейчас находится в зоне СВО и тем, кто ждёт своих родных и близких дома?

— Могу пожелать только одного. Делайте, что должно и будь, что будет. Увы, пока не в наших силах желать и делать иначе.

Мария Коледа