Евгения Павлова: «Зачем мне театр, где нет России?»

Интервью с Евгенией Павловой – актрисой драматического театра и кино. Членом Союза театральных деятелей России, лауреатом первой степени Всероссийского Суворовского фестиваля, лауреатом международных фестивалей. У Евгении более 20 поездок в зону СВО – проводила спектакли для бойцов и жителей Донбасса, оказывает активную поддержку фронту. Страница в ВК — https://vk.com/pavlovaevgeni

— Добрый день, Евгения. Расскажите, пожалуйста, нашим читателям немного о себе.

— Так сложилось, что моё обучение проходило у разных мастеров поэтому и школы были разные: П. С. Вельяминов, И.И. Краско, Г.А. Штиль, О.Л. Нагорничных — это всё мастера старой, советской школы. Я им сильно благодарна, каждый из них отдельная, неповторимая вселенная.

По образованию я драматическая актриса, но жизнь связала меня с клоунадой и пантомимой. Я рано пришла работать в Клоун мим театр «Мимигранты» и мои партнёры по сцене были великие мастера этого жанра. Многому я научилась, работая с ними. Помню уже тогда к нам приходили представители фонда «Сорос», предлагая деньги на постановки спектаклей. Я тогда не понимала ничего в этом. К счастью, художественный руководитель театра не стал с ними сотрудничать.

— Как Вы пришли в театр? Почему решили стать актрисой?

— С детства мечтала быть солдатом или актрисой. Солдатом не получилось… Но в театре возможно всё. Вот теперь на сцене проживаю солдатские жизни. Сам путь прихода в актёрскую профессию был не совсем как у всех. Я училась живописи и должна была стать художником. Меня очень волновали образы и хотелось их не только перенести на холст, но и прочувствовать, выразить через себя. У актёра инструмент — он сам, в отличие от музыкантов и живописцев. Театр — это проживание «здесь и сейчас», это одно дыхание с залом. Я люблю людей и мне важно донести эту любовь до зрителя.

— Какие роли в начале карьеры были для Вас самыми значимыми?

—  Далеко не все успешные роли могут быть значимыми. Меня интересует путь исследования и открытий, когда я приступаю к созданию образа. В театре «Мимигранты» у нас был пластический спектакль «Потому что или вальс на прощанье», в нём я играла главную роль — городской сумасшедшей, такую белую ворону, изгоя. Вечный конфликт личности и толпы.  Когда окружающие не прощают человека за то, что он не такой как они.

Люблю свою роль танцовщицы в спектакле «Жажда» Юджина О’ Нила. Там у пустоголовой, тщеславной, помешанной на бриллиантах девушки перед лицом смерти рождается душа, и она становится истинной танцовщицей. Умирая на плоту от жажды, среди акул, создаёт шедевр танца. То, что опасность смерти сдирает маски с людей я прочувствовала уже тогда, работая над этой ролью.

— Расскажите о Вашем театре «Миниатюръ». Как создавался, чем отличался от других?

— В 2009 году группой профессиональных людей был создан театр «Миниатюръ». Хотя актёрской работы и так было много, но нам захотелось больше творческой свободы и самостоятельности. Тогда мы решили взяться за возрождение камерного, дореволюционного театра «Миниатюръ», где можно было не только увидеть спектакль, но и насладиться тематической выставкой, увидеть фильмы короткого метра, прослушать стихотворения современных поэтов. Мы следовали заветам Е. Вахтангова, что театр — это всегда праздник. Было создано множество спектаклей, проектов, номеров клоунады и пантомимы. В репертуаре были постановки «Невский проспект» Н.В. Гоголя в жанре пантомимы, «Титаник», клоунада «За занавесом» Фрила и Чехова, «Папарацци в погоне за светлячком» Тонино Гуэрра…

Спектакли гастролировали по Европе, Украине, Белоруссии и по территории всей России. Помню, что жилось весело, легко и красиво. Мы становились лауреатами, победителями фестивалей и конкурсов. Огромное количество премий было именно из Украины. Помню, что в 2013 играли в Крыму и стали лауреатами на международном фестивале. Там были и актёры с западной Украины — они вели себя озлобленно по отношению к нам, меня это тогда удивляло. Потом я узнала, что их политический арт-проект спонсировал фонд «Сорос».

Всё было в жизни хорошо, но глубоко в душе поселилась тоска и предчувствие.

— Как изменился Ваш подход к театру после 2014 года?

— В 2013 году начался Майдан, среди протестующих были и мои коллеги. Я у них искренне интересовалась, зачем они там. Внятных ответов кроме того, что они хотят безвизовый режим в Европу, я не услышала… В 2014 году мы были приглашены в Одессу, в театр «Маски шоу» на фестиваль «Комедиада». Там были актёры, клоуны и артисты пантомимы со всего света.  Мы думали, что политики разъединяют людей, а смех способен всех примирить. В Одессу съехалась пресса со всего мира. Ко мне подходили журналисты из газеты «Таймс», задавали очень провокационные вопросы. Хочу заметить, что организатор фестиваля Георгий Делиев тогда очень надеялся тоже всех примирить — он всегда любил Россию и отстаивал дружбу с русскими до конца.

— Вы были в Одессе во время трагедии 2 мая 2014 года. Как те события повлияли на Вас? Что Вам запомнилось больше всего?

— В том году в Одессе было напряжённо. Я видела свастики на домах, разруху, усталых, нервных одесситов. На сцене и в зале царила другая атмосфера. Наверное, все как-то отчаянно, чувствуя неизбежность близкой трагедии, веселились. На этом фестивале я получила за номера пантомимы Премию Марселя Марсо. Счастливая, отгоняя тоскливые мысли, торжественно садилась в самолёт.

По телевизору в Одессе круглосуточно шла антироссийская пропаганда на мове и английском — тогда мне это было смешно. Я была уверенна, что подобной чушью людей нельзя обмануть. Но… Я села в самолёт с охапкой цветов, улыбаясь и предвкушая следующие гастроли…

И тут они сожгли людей…

Для меня тогда умерла я сама прежняя, а также миролюбивая, весёлая, добрая Одесса. Стала умирать и клоунада в моей работе. В Петербурге некоторые коллеги, как и некоторые одесситы, говорили, что они сами себя сожги… Я теперь пытаюсь вспомнить что-то хорошее из этого города, но перед глазами убитые «Ромео» и «Джульетта» … И всё это отдаёт горьким стыдом и болью. Со временем легче не стало. Петербург жил своей обычной, культурной жизнью. Я не помню, чтобы как-то поменялись репертуары в театрах на эту тему. Среди моего тогдашнего окружения о трагедии в Одессе старались не говорить.

— Почему Вы решили отказаться от прежнего репертуара и перейти к патриотическим проектам?

— Я уже не могла быть такой как раньше. Наверное, я стала невыносимой и унылой для некоторых своих коллег. Часто они крутили мне пальцем у виска, приговаривая, что это всё политика. А те, кто хоть как-то сочувствовал трагедии — уверяли, что от нас ничего не зависит и я не смогу ничего изменить. Я была в ступоре и думала, зачем мне такой театр, где нет России. И тогда ко мне постучался Василий Теркин.

— Почему выбрали именно «Василия Тёркина» для моноспектакля? В чём его актуальность сегодня?

— Бывает, что роли тебя сами находят. Коллеги говорили, что это очень глупо -брать неактуальный ещё и мужской репертуар. Что это только пенсионерам интересно будет. А я нашла в Теркине непобедимый, бескорыстный, неунывающий, всепрощающий Дух Русского человека, который и смерть может победить, что для меня было более, чем актуально. В итоге мои моноспектакли шли в самых необычный местах: в трамвайном парке, галерее Нарвских ворот, в ТЦ «Галерея».

— Как отреагировали коллеги и друзья на Ваше решение? Было ли давление со стороны театрального сообщества?

— Конечно, много кто из коллег, назвал меня и «ватой» и «колорадкой», и продажной, говорили, что моноспектакль «Теркин Жив» — пропаганда режима, считали, что мне за поездки в Донбасс кто-то платит. Могу сказать, что за свой выбор плачу наоборот я.

Любовь к Родине — это сложная работа и путь без остановок.

Не все люди готовы на это, тем более, когда вокруг столько соблазнов, а война где-то там и она их не касается. Я не хочу никого осуждать. Мой выбор он только мой, и я сама за него отвечаю. Людей, для которых Родины не существует, мне искренне жаль. Может быть когда-то Родина и родится в сознании этих людей. Даже страшно за них, поскольку «хата с краю» горит первой.

— Были ли моменты, когда хотелось вернуться к прежней жизни в театре?

— Я не испытываю ностальгии по прошлому, мне даже уже не жаль, что меня убрали из некоторых театральных проектов и фильмов из-за моей позиции. Я бы не узнала себя настоящую, не узнала бы, как сильно я люблю своё Отечество, не встретила бы настоящих друзей и никогда бы не узнала, что способна приносить пользу людям, а не декоративные штучки.

— Как Вы впервые попали в Донбасс? Что Вас потрясло больше всего?

— В 2016 году мы с «Теркиным» поехали на Донбассе. Один из спектаклей проходил в расположении танкистов. Помню их танки, снятые с памятников, тюльпаны, посаженные бойцами, простые, добродушные лица. Я очень боялась плохо сыграть, поскольку танкисты сразу после спектакля уходили на задание. Но Теркин живёт в нас генетически — спектакль досматривали стоя и разобрали на цитаты. Я тогда поехала сама поддержать людей, а в итоге они поддержали меня. Эта встреча была взаимно необходимой. Тогда с Донбассом у меня образовалась нерушимая, родная, непрекращающаяся связь. Рухнул окончательно предыдущий и стал зарождаться новый, весенний, русский настоящий мир.

— Были ли моменты, когда Вы боялись ехать на передовую? Что больше всего запомнилось?

— Мне не страшно на передовых, поскольку там наши бойцы. Они самые лучшие воины и с ними мне абсолютно спокойно, как дома. Страшно было в Донецке в 2022 году, осенью. Бомбили беспощадно и чувствовалась беспомощность. Было страшно ещё когда контузило и от последующих прилётов пришлось сидеть в подвале между Донецком и Макеевкой, но страшно было из-за того, что не могла связаться с близкими и на всякий случай успеть сообщить им, что люблю их. И что мы с ребятами (двумя актёрами из Санкт-Петербурга) не сможем доставить «мавики», если сейчас погибнем, а «мавики» срочно требовались на разных направлениях.

— Как изменилось Ваше восприятие войны после общения с бойцами?

— Война была и до СВО, просто почему-то резко ушла с повестки дня. Как тогда были большие проблемы со снабжением наших бойцов, так и сейчас они остаются. То, что формат войны отличается от Великой Отечественной — это очевидно. Боец может погибнуть от обезвоживания, поскольку нет дронов, чтобы доставить ему глоток воды. Мирных жителей могут убивать вражескими дронами на детских площадках и в очереди за водой.

Нужна помощь тыла, политическая воля в оборонной промышленности. Против нас воюют много стран, техническое преимущество пока на стороне врага. А наши бойцы самые мужественные и благородные, при самых жутких условиях не любят жаловаться и умеют по-настоящему любить жизнь.

— Почему Вы переехали на Кавказ? Как местные жители приняли Ваши инициативы?

— На Кавказе я оказалась случайно по пути в Крым, переезжать целиком не планировала. В своё время заманили светлячки на берегу горной реки Пшехи. Пустая суета города иногда толкает людей на подобные решения, это произошло еще до пандемии. Во время ограничительных мер пандемии закрылось много театров, передвижения были запрещены.

За этот время мы завели с мужем, а он архитектор и тоже из Санкт-Петербурга, козу, баранов, уток, кур, цесарок и даже у нас жил осёл. Скучно не было.

Были мечты создать мосты культуры от Петербурга до Кавказа — обмен традициями, выставками, спектаклями. Но местные жители только-только выправляются от депрессии 90-х годов.

Потом началась СВО и в Апшеронском районе, где я жила в последнее время, очень много добровольцев и мобилизованных. До фронта ездить туда намного ближе, чем из Санкт-Петербурга. Прихожане местных храмов сплоченно помогают фронту, несколько раз собирали деньги на дорогостоящие «булаты», «мавики», «РЭБы».

В какой-то момент я стала понимать, что мы можем победить любого внешнего врага, но потерпим поражение если не будем уделять внимание подрастающему поколению, что и в России могут начать скакать «они же дети».

— Расскажите о спектаклях «Шаги к победе» и «Наш Пушкин». Как они создавались?

— Меня пригласили вести Театральное отделение в школу искусств, где мы с моей коллегой, хореографом Анелиной Кокаревой, стали обучать детей и ставить спектакли. Все ученики у нас прекрасные, но семьи и воспитание у детей настолько разное, что общего культурного кода не было совсем, они общались между собой как инопланетяне. Поэтому мы приступили к Пушкину. Исследуя его творчество вместе, поняли, насколько он наш, какой он великий и в то же время доступный, точный, богатый и актуальный. А главное – «И чувства добрые я лирой пробуждал» … Теперь в нашем коллективе даже шутят, используя цитаты Александра Сергеевича. Это приятно.

Среди мероприятий, посвященных теме Великой Отечественной войны, очень много по стране профанаций и отчётных концертов. Если взрослых самих не трогает эта тема, то что ждать от детей, как от них потом требовать патриотизма? «Шаги к победе» это осмысленная, сложная работа, основанная на материалах как поэтических, так и из воспоминаний предков наших учеников. Работая над спектаклем ребята поняли, что такие же как они мальчики и девочки защищали страну от фашистов наравне со взрослыми, что было не до эгоизма, что выжить можно только сплотившись.

Я поняла, что либо уйду сама на фронт, либо начну что-то ставить на тему современной войны. Командиры меня отговаривали уходить воевать, говоря, что бойцам важнее, чтобы я оставалась в своей профессии, в тыловых городах рассказывала бы о них и приезжала на фронт как друг и актриса. Потребность в таком спектакле не давала покоя. У меня к началу постановки уже было много личного опыта войны, рассказов бойцов и была сама идея. Я хотела сопоставить два мира: «Сытых, равнодушных» и «Настоящих живых», даже если они погибли.

— Как возникла идея спектакля «Живые»?

— Боец Андрей Манукалов ушёл на фронт летом 2023 года. После короткой подготовки оказался в Клещеевке, там сразу принял с товарищами свой первый бой. Не все тогда вернулись. Испытывая ужас и боль, Андрей стал писать. Андрей верующий человек, поэтому в каждом рассказе, стихотворении живёт свет. Его тексты и стали основой моего спектакля «Живые».

— Как Вы собираете материалы для постановок? Какие истории тронули Вас больше всего?

— Я решила, что спектакли будет рассказывать зрителям не сколько о самих испытаниях на фронте, а как они преодолеваются верующим, русским человеком. Как близко Бог к тому, кто на волоске от смерти, как важен выбор света, который светит и во тьме.

Сейчас я создаю третий вариант спектакля с потрясающей Санкт-Петербургской группой «Трекинорда» — это профессиональная, талантливая команда под руководством выдающегося барабанщика Александра Воронова. Спектакль становится масштабным, надеюсь, что скоро его можно будет показать на сценах Санкт-Петербурга.

Изначально спектакль задумывался для гражданских лиц, но удивительно он оказался очень востребованным у военных. Я спросила у одного ветерана боевых действий, когда он в шестой раз пришёл смотреть спектакль: «Вам не надоела тема войны, не хочется комедии?» Он ответил, что когда смотрит этот спектакль, то понимает смысл — зачем погиб его друг…

— Недавно Вы получили памятный знак за участие в СВО. Было ли это для Вас неожиданностью?

— Да у меня есть награды и полковые медали. Я бы и без них продолжала делать то, что делаю, они не являются целью. Я всегда удивляюсь, когда меня награждают. Но мне приятно, что меня отметили медалями. Памятный знак за участие в специальной военной операции от родного Санкт-Петербурга мне очень важен. Я почувствовала, что ленинградская память и гены той войны побеждают либеральные настроения.

— Ваши ученики ставят спектакли и играют в них. Считаете ли Вы, что это Ваша заслуга?

— Мои ученики очень мне важны, как и мои братья-бойцы. То, что ученики подхватили мою творческо-патриотическую эстафету — необходимо как нашей стране, так и им самим. Своей заслугой это не считаю. Хочу, чтобы им не пришлось воевать, чтобы они создавали прекрасную, творческую Россию и берегли её.

— Зимой Вы ставили спектакль «Живые» в Макеевке, которую на тот момент обстреливал враг, в неотапливаемом помещении, и все равно зал был полон. Как Вы считаете, какова вообще роль искусства на войне?

— На войне не прожить без честного искусства и то, что правда на нашей стороне, доказывает огромное количество донецких поэтов, писателей художников. То, как воспринимают спектакли в Макеевке, Донецке, Луганске ни с чем не сравнить. Да, этой зимой в Макеевке, в зале, при минусовой температуре шёл спектакль «Живые». В это время сильно бомбили. Зал был полон. Видимо, отсутствие комфорта расширяет души людей и светлый смысл становится выше всего, даже выше безопасности.

— Вы писали, что Вас ревнуют к войне, а Вы ее ненавидите и поэтому всеми силами стараетесь приблизить нашу победу — во имя мира. Кто Вас ревнует к войне и почему?

— Я постоянно, даже если физически в другом пространстве, нахожусь на фронте. Близким и друзьям это не всегда нравится. Мои силы, мысли и действия посвящены тем, кто сейчас защищает нашу страну. Мне бы хотелось, чтобы в наших рядах прибыло. Кто-то просто ждёт, что это всё закончится. Но само по себе это не закончится, поэтому важно, чтобы каждый по мере сил помогал приближать победу.

— Как обычный мирный гражданин может приблизить победу, если по каким-то причинам не может уйти на фронт и нет лишних денег?

— Каждый может делать на своём месте всё для победы. И не только плетением сетей, сборами на нужды бойцов. У всех разные ситуации в жизни, но если не безразлична наша страна, то нужно её беречь и защищать. Каждый день у человека есть выбор и нужно стараться его сделать правильно. Даже если ничем не можешь помочь фронту физически и не умеешь молится за воинов, можно просто о них думать. Даже это помогает и придаёт сил.

— Как Вы относитесь к цензуре в искусстве? Где для Вас граница между свободой творчества и ответственностью?

— Я положительно отношусь к цензуре, если она не превращается в абсурд. Последние годы в России отсутствие цензуры привело к чернухе. Мне доводилось раньше играть в спектаклях по современной драматургии. В итоге за нецензурными репликами пропадает само искусство. Люди распускаются и перестают создавать. Это не свобода слова, а элементарная распущенность.

Свобода творчества не исключает ответственности. Наверное, это зависит он системы ценностей самого творца. Показать голый зад на сцене не мудрено, а вот поставить балет и найти неповторимые формы воплощения своей идеи гораздо сложнее, изначально нужно многому научиться.

— Были ли случаи, когда Вам отказывали в площадках для выступлений?

— Да, мне много раз отказывали в площадках. Когда я спрашивала про причину, то говорили, что я слишком патриотична и постоянно ношусь со своими СВОшниками…Сейчас мне это смешно, а тогда было очень странно слышать.

— Как Вы определяете для себя понятия патриотизм и Родина?

— Патриотизм переводится как любовь к Отцу. Здесь для меня всё просто. Я верующий человек, а Родина для меня – мать. По-другому и быть не может.

— Были ли моменты, когда Вам казалось, что искусство бессильно перед лицом войны?

— Когда я увидела очень много погибших бойцов, когда погибли все бойцы, которым я привозила аптечки, не буду говорить сколько… Тогда я почувствовала, что искусство — бессильно и долго не могла отойти… Были моменты слабости. Но потом поняла, что если унывать и сдаваться — толку не будет.

— Что для Вас значит фраза «культурный фронт»?

— Культурный фронт не менее важен, чем фронт военный, поскольку именно он задаёт планку всей стране, объединяет, укрепляет дух, проясняет и даёт Веру.

— Может ли театр влиять на общественное мнение о войне?

— Если бы театр никак не влиял на общественное мнение о войне, я бы ушла воевать.

— Какие у Вас планы на ближайшее будущее?

— Я доделываю проект «Живые», планирую играть в Санкт-Петербурге, ДНР и ЛНР. На мне много ответственности по помощи фронту, делаю все, что в моих силах.

— Что бы Вы пожелали всем тем, кто сейчас находится в зоне СВО и тем, кто ждёт своих родных и близких дома?

— Я хочу, чтобы все те, кто сейчас защищает наше Отечество, знали, что они — уже Герои. Они находятся на такой высоте, которую никогда не сможет осилить враг и предатель. С вами Бог, а это уже Победа.

Мария Коледа