Идёт солдат, прихрамывая

Идёт солдат, прихрамывая

 

Идёт солдат, прихрамывая, горбясь.

В одной руке костыль, в другой рюкзак.

А на лице печать тоски и скорби

От ран и равнодушия зевак.

Куда-то вдаль его дорога манит.

Вокруг совсем другая жизнь кипит…

Вон в кабаке без устали горланит

Какой-то новомодный абдерит.

Идут бои в заснеженных окопах,

Опять в огне родимая земля.

Но только жертвой парий неугодных

Спасется мир, начавшийся с «нуля».

 

 

На поле снег перемешался с грязью

 

На поле снег перемешался с грязью

От танков, БМП, солдатских ног.

Опять проблемы со взаимосвязью

У генеральских кабинетных «йог».

 

Отряд на штурм опорника уходит,

А связи нет на Кинбурнской косе.

Связист руками лишь разводит…

Дай Бог, чтобы вернулись все.

 

 

Острова

 

Острова штурмуют лодки,

Ворог лезет напролом.

Дроны им дают наводки,

Где сидим мы вчетвером.

Два прилёта за окопом,

Пулемётный рёв вдали…

Капитан глядит в биноколь,

Чтобы с неба не сожгли.

Стихли выстрелы и взрывы

Вороньё кружит впотьмах…

Мы ещё пока что живы,

Держим фланг на островах.

 

 

Дом на войне

 

Старый дом стоит в тиши,  

Стены помнят смех и слёзы.  

В окнах – отсветы души  

Сквозь года, войны угрозы.

 

На пороге – ржавый нож  

Да букварь, в пыли, раскрытый…  

Ветра плач вгоняет в дрожь

В доме, кем-то позабытом.

 

Тень в углу – незваный гость.  

Шаг тяжёл, как эхо взрыва, 

Над окном – кровавый гвоздь…

Здесь земля от крови стыла…

 

 

Ветер свищет сквозь ржавые рамы

 

Ветер свищет сквозь ржавые рамы. 

Слышу эхо далёких потерь. 

Здесь разрушены школы и храмы,

Ветер пахнет полынью теперь. 

 

Тени павших с рассветом истают,

След оставив росой на листве. 

А живые вперёд зашагают

Пустырями по горькой траве.

 

В небе – дымки, седы и лохматы, 

По полям – обелиски берёз…

Это память о наших солдатах –

Всё, что мир для потомков сберёг.

 

 

Поле боя

 

Поле боя воронками взрыто,  

Дождь стирает следы сапог.  

В ветровом пространстве промытом

Чей-то крик захлебнулся, смолк.    

 

Встанет солнце над ржавой колючкой,  

В небе будет кружить вороньё…  

Разойдутся на небе тучи,

Зазвенит серебро ручьёв. 

 

Из-под пепла и груд металла,  

Словно павших парней мечты,

Прорастут из земли усталой 

Новой, светлой жизни цветы. 

 

 

Донбасс

 

Завтракают адом. Обед – свинцовый суп.  

Вечером слушают, как стонет рояль в руинах.  

Спят в окопах, укутавшись в обгорелый тулуп,  

А во сне их дети учат азбуку на витринах. 

 

Но если упадут, не ищите их тленья.  

Они – в дыхании пшеничных полей… 

Донбасс – это русское откровенье,  

Состоящее из голосов тысяч людей.

 

 

По траншеям бродят тени

 

По траншеям бродят тени,

Пулемёт молчит вдали.

Мы поставим на колени

Недругов родной земли.

 

Кто Россию ненавидел

Иль обидел, оболгал,

Часть богатств её расхитил

И на Запад убежал.

 

Знайте, твари-нувориши,

Час расплаты к вам придёт.

Будет вам не до Парижа

Смерть отсрочки не даёт.

 

Отзвучит гроза стальная, 

И, как знамя, ввысь взметя, 

Встанет солнце, пробивая 

Тучи крови и дождя.

 

 

Ваш смех, как колокольчик в тишине

Лидии Ивановне Терёхиной (Дорошиной)

 

Ваш смех, как колокольчик в тишине, 

Сквозь годы звонко льётся, не старея, 

От девочки – ей в мае по весне

На белый свет назначено родиться – 

До женщины, столь мудрой, как аллея, 

Где каждый листик – жизни весть былой, 

А корни – нити памяти живой. 

Вы дарите тепло, не требуя наград, 

Как солнце, что с рассветом льёт лучи, 

Обогревая свой заветный сад, 

Что подрастает средь полей пустых.

Вы жизнь сплели из добрых слов и дел, 

Словно узор из нитей золотых. 

Пусть шепчут небеса в рассветный час: 

«Сердцам, Вам благодарным, нет границ», 

А вечером пусть светятся глаза 

От внучек, что идут за Вами вслед, 

Ну а стихам нигде преграды нет –

Таинственный от них исходит свет. 

Спасибо за улыбки и советы, 

За то, что в непогоду вы как щит. 

Пускай Господь умножит Ваши лета,

И лента жизни долго-долго вьётся, 

Диктуют звёзды новые страницы, 

Пусть Ваше слово мудрое звучит. 

И в каждом сердце эхом отзовётся…

 

Оператор БПЛА запускает свой дрон

(Текст этот написан в духе скоморошечьих присказок или рэперских речёвок)

 

Оператор БПЛА запускает свой дрон.

Он направит его в близлежащий регион,

Где спрятались в землянке солдаты ВСУ,

И доедают, как мыши, польскую колбасу.

Цель уничтожена! Подтверждение есть.

Цифровой сокол записал всё с небес.

Вэсэушники начинают быстро отступать,

На краю леса их будет FPV-дрон поджидать.

На эвакуацию приехала американская «Брэдли»,

Механик-водитель, давай, помедли…

К вам уже подлетает русский «Ланцет»

Знайте, что вас не спасёт французский бронежилет.

Вспомни, Европа, историю Второй мировой…

Как вас русские люди спасли и какой ценой!

Оператор БПЛА запускает свой дрон

И направляет его в укронацистский притон.

 

 

Когда закончится война

 

Когда закончится война,

Тогда бойцы домой вернутся.

Когда нацисты все сдадутся,

Тогда наступит тишина.

 

Когда последний танк замрёт,  

Ржавея под берёзой белой, 

Тогда стихи солдат прочтёт, 

Любуясь нивой пожелтелой.

 

 

Мне кажется, что смерть моя близка

 

Мне кажется, что смерть моя близка,

Не от врага — товарища, что рядом.

Я жду удара вскользь, исподтишка

Ножа, обильно политого ядом.

 

Мне кажется, что смерть моя близка.

А что успел я в мире сокровенном?

Горите же, страницы дневника!

В котором я писал о мире тленном.

 

Ты знал меня, дневник: я не брюзга,

Не меланхолик, не игрок на бирже —

Мне кажется, что смерть моя близка,

Но только потому, что жизнь мне ближе.

 

 

Читая канон

 

Канон Андрея Критского читаю

И слёзы покаянные бегут…

И с каждым словом лучше понимаю —

Мои грехи когда-то отпадут.

Я встану перед Чашей искупленья,

Священник моё имя назовёт,

Дары Христовы я без промедленья

Приму, и жизнь иначе потечёт.

Канон Андрея Критского читаю.

Затем, чтоб не настигла смерть меня.

А к трудностям земным я привыкаю,

Иду смиренно голову склоня.

 

 

В пламени лица, будто маски из воска

 

В пламени лица, будто маски из воска,  

Их крики в облаках теряют ветра власть…

Крылатый хор молчит, внизу ни отголоска.  

Здесь с болью, как впервой, мы учимся дышать.  

 

Ветра гоняют пепел, пустоту и кровь  

Здесь, где сады были белы от вишен,

В закате – слёзы матерей и вдов,  

В глазницах окон посвист ветра слышен…

 

В ладони тьмы осколки сорят луны,  

А корни трав заучивают речь  

Что тени – мира прежние трибуны,  

А ныне – тени не смогли сберечь.

 

 

Кто-то взывает к богам, разбивая в молитвах сомнения

 

Кто-то взывает к богам, разбивая в молитвах сомнения,  

Кто-то, как Феникс, восстав, ищет нить Ариадны

На пепелище, а Небо ссыпает сквозь рядно 

Манну, нектар или яд векового забвения…  

 

Капли минувших эпох на камнях проступают кроваво.  

А на рассвете, когда туманы съедают границы  

Между мирами людей виноватых и правых,

Чьи в нашу слабую память впечатаны лица.  

 

Кто-то читает псалмы о недавно прибывших,  

Тех, что крыла расправляют для вечного взлёта…

Кто-то невидимый выше взмывает и выше

С чёрного поля, став цифрой чьего-то отчёта. 

 

 

Сергею Арутюнову

 

Он поэт, что сплетает из хаоса строки.

Голос, пускай не всегда попадающий в такт

Пенью масс. Свой мотив тянет он одиноко –

Совести голос, звучащий с опорой на факт.

 

Он идёт через бездну беззвёздной ночи, 

Где небесные тени шепчут тайны веков. 

Он в каждом порыве ветра находит очи, 

Что видят сквозь мглу рождение новых миров. 

 

Пишет карандашом без всяких нервозов

И каждое слово прорыв сквозь границы судьбы. 

Его слог рвёт оковы февральских морозов, 

Чтоб весна зазвучала гимном борьбы. 

 

И даже когда все замолчат на планете,

Его строфы прорастут сквозь толщу времён. 

В них шёпот земли и смех детей на рассвете, 

И вечность, что бьётся ритмом славянских племён.

 

Он поэт. Его имя не прах и не забвенье, 

А свет, что в книгах горит, как маяк… 

Он учит: «Всё тленно… Но в слове – освобожденье, 

Где смерть – начало, а жизнь – каждый знак».

 

Антон Хрулёв, позывной «Профессор»