Конкуренция идеологических моделей

Специалисты продолжают обсуждать перспективы развития идеологических конструкций, которые борются (за умы) россиян после распада Советского Союза, с учетом прожитого 25-ти летнего исторического опыта. Известный экономист и публицист Михаил Хазин описал три основных концептуальных проекта развития российского общества, вокруг которых происходит концентрация однородных близких элементов.

Проект первый — это «развитая демократия», либерально-олигархический проект, «общество потребления как на западе», «ресурсная провинция» более развитого иностранного центра. К этой части российской верхушки относится вся элита, «поднявшаяся» на приватизации советского экономического наследства, часть бюрократии, обожающая проводить свои отпуска за границей и хранить там свои сложно накопленные сбережения. В этой же группе часть предпринимателей, строящих свой успех в бизнесе на близости к различным администрациям.

В мыслях эта колониальная элита давно на западе, а в России предпочитает лишь зарабатывать. Именно эта группа с момента распада СССР и контролирует российскую экономическую политику. На свою «поляну» она категорически не хочет пускать «чужаков» и готова к крайним мерам, чтобы защищать свои «права на территорию». Группа не связывает свои интересы с интересами местного населения. Точнее, связывает постольку — поскольку население является экономическим и политическим инструментом. Олигархи из этой группы используют в своих подходах старый марксистский тезис о том, что кто контролирует экономику, тот и определяет реальную политику.

Проект второй — это так называемые «православные монархисты», которые хотели бы постепенно возродить в России конституционную монархию в юридическом практическом смысле. Наиболее «продвинутые» монархисты в этом государстве образуют касту, в то время как население (формально или неформально) разделится на сословия. Предыдущая история российской монархии оценивается ими исключительно с позиций «старого доброго времени» и «светлого вчера, которое мы потеряли». В этом плане Николай II, в свое время со дворянами заведший страну в тупик, идеологически оценивается исключительно как мученик.

Важным элементом конструкции в новом сословном обществе будет церковь. Поскольку преемственность между старым и новым российским дворянством разрушена, церковь будет играть роль моста из прошлого в будущее. Фактически речь идет о фиксации текущего социального положения и придание ему официального юридического статуса. Собственно, вот откуда и появляются мемориальные доски царскому офицеру (и финскому маршалу) Маннергейму в городе, где в период блокады погибли сотни тысяч человек. Однако, все ли готовы в России стать «новыми холопами»? И насколько «новые дворяне» соответствуют своему содержанию, а не желанию?

Юридически, при желании все может получиться довольно гладко, Николай II отрекаясь от престола, явно нарушил действовавшие законы Российской империи. Поэтому отречение может быть признано юридически ничтожным. Это означает, что у «наследства» могут быть «юридические претенденты». Это британский правящий дом (который и свергал Николая II) и родственники, которые вообще-то в свое время были неравнодушны к нацистской Германии, потому что были уверены, что она выиграет. Такая политическая коллизия.

Проект третий – это, по мнению Михаила Хазина, некий вариант «имперского социализма», «общества социальной справедливости», но с частной собственностью. Справедливость в таком обществе обеспечивается ответственностью управляющих и вмешательством государства. Спустя 25 лет после распада СССР эта группа оценивается российским экономистом как «находящаяся в глубоком пассиве», однако, неформальная поддержка его растет, особенно на фоне перманентного кризиса и повальной коррупции.

На этом поле в России сейчас серьезных политических игроков нет, однако, чем больше будут внедрять монархию, тем больше будет соблазн возродить здесь большевиков и эсеров. Таким образом, условно говоря, получается три основные движущие силы российской политической истории: прозападные либералы (жесткая глобализация), православные монархисты (консерватизм под внешним управлением) и имперские социалисты (возрождение аналога СССР, но с частной собственностью).

Однако, специалисты мало обращают внимание на еще один очень важный проект, который называется «исламским фундаментализмом». Он касается пока некоторых российских территорий, однако при современной внутренней политике России, этот вариант идеологического развития тоже получает в недалекой перспективе более широкие возможности. Это лишь отображение количественного состава тех или иных групп населения, демографической статистики и реальных результатов взаимодействия центра и регионов.

Главное, как мы понимаем, не в названии проекта, а в его реальном содержании. Иранский шах, например, был главой государства, однако, страна при этом была внешне зависима. Иначе бы фундаменталисты там не победили. Какова политическая ценность современных монархий в Швеции, Дании или Норвегии, где практически легализуется содомия?

Какая же концепция имеет наибольшие шансы на победу в России? Здесь актуально классическое выражение о том, что процессы (в том числе политические процессы) имеют свойство развиваться по принципу наименьшего сопротивления.