Константин «Депутат»: «Мы воюем за правду, мы воюем за свой народ, мы защищаем тех, кто идёт вместе с нами в это сложное время»

Интервью с Константином, позывной – «Депутат» — стрелком-зенитчиком зенитно-ракетной батареи.

—  Добрый день, Константин. Расскажите, пожалуйста, о себе.

— Здравствуйте. Я родом из небольшого городка на Южном Урале, позывной у меня «Депутат». Как и все — закончил школу, потом учился, прошёл срочную службу в армии. Служил в войсках противовоздушной обороны более 10 лет назад. После этого — как у всех — семья, работа. Женат, есть сын, дочь. Поработал на нескольких работах, в том числе связанных с культурой, потому что мне это очень нравится. Я работал корреспондентом на телевидении сразу же, как пришел из армии, а после — работал в Законодательном собрании области, после — нашёл для себя то, что мне очень сильно нравится, то, что я очень сильно люблю – сфера культуры. Я, в принципе, культурой и занимался — организацией мероприятий. Фактически с седьмого класса был участником различных команд КВН, с этого же момента был и Дедом Морозом. В начале — для младшей сестры у них в садике, потом уже стал городским Дедом Морозом. Даже проходя срочную службу в армии, я организовывал различные мероприятия для сослуживцев. Когда нужно было уходить на специальную военную операцию, я был художественным руководителем Дома культуры.

— Как так вышло, что человек с такой биографией и при такой должности вдруг берёт, отказывается от брони и едет на СВО? Что Вас сподвигло?

— Мне кажется, если с каждым человеком разговаривать — у каждого своя биография, очень интересная. Ну а я работал художественным руководителем Дома культуры, одна из функций художественного руководителя — патриотическое воспитание молодого поколения. Проводя мероприятия для детей, школьников, рассказывая о подвигах наших дедов, прадедов во время Великой Отечественной войны, про Афганистан, про Чечню, я, наверное, и в себе патриотизм поднял.

Когда началась специальная военная операция, я хотел сразу же идти, но на тот момент, казалось, что оно быстро всё закончится, потому что практически сразу начались мирные переговоры. Думал, что, наверное, я уже потерял немного форму и буду обузой для подразделения, в которое попаду. А после, когда началась мобилизация и наше государство сказало, что – ребята, нужна ваша помощь, нужна ваша поддержка нашей стране, всему русскоязычному населению – я понял, что пришло моё время и я ничем не хуже других ребят, которые отправляются на фронт. И поэтому я пошел. А такой какой-то одной причины нет, их много. Одна из причин – это то, что я люблю свою страну, поддерживаю её, поддерживаю решение Президента России, понимаю, для чего это всё нужно. Я видел ту несправедливость, которая была даже не с 2014 года, а с 90-х годов, когда притесняли русскоязычное население, всех тех, кто поддерживает Россию, говорит и думает на русском языке. Меня это всегда не устраивало. Дальше уже пошло по нарастающей — 90-е годы, 2000-е, «оранжевые» революции на Украине, потом уже, соответственно, 2014 год и гражданская война… Тут уже просто не было сил терпеть это всё, я понимал, что могу помочь своей стране. Так что я пошёл, отказался от брони и был мобилизован.

— Вы, как депутат, занимались какой-то деятельностью, помогающей фронту?

—  Вначале, конечно, для меня решение о начале специальной военной операции стало неожиданностью. Все понимали, что это нужно и что к этому все шло. И мы все восприняли это с одухотворением. А как помогать — поначалу было не совсем понятно. Конечно, ребята наши очень стремительно двигались вперёд, и мы не знали, как и чем помочь. Были сборы на «Мавики», на дроны собирали для ребят в подразделения. Мы скидывались, отправляли людям, которые их покупали, доставляли в подразделения. Но тогда не была еще настроена логистика, потому что наши войска постоянно двигались вперед, каждый день меняли своё место дислокации. Мы не знали как, куда, что, кому отправить. И отчётов каких-то не было о том, что, как, кому передали. Поэтому особо как-то не успели помочь фронту. Но я, по крайней мере, делал свою работу в плане проведения мероприятий в поддержку ребят, участников специальной военной операции – мы проводили различные митинг-концерты, встречи с детьми, патриотические уроки, уроки мужества для детей. Мы объясняли — что, как, для чего это всё, чтобы было четкое понимание, что это всё не зря, что это на самом деле нужно. А потом уже я ушел на фронт, в октябре 2022 года – снялся с «брони» на работе и меня призвали, мобилизовали. Вначале была учебка, а потом уже нас отправили на фронт. Так что не сильно я успел помочь фронту как депутат.

—  Чем на фронте занимаетесь? В чем участвовали, какие у Вас задачи?

—  Мы — зенитно-ракетная батарея. Наша основная задача — следить за тем, чтобы небо было чистым от различной авиации противника, от БПЛА, больших «птичек», FPV, «камикадзе», «Бабы-Яги». Помимо этого, у нас ещё много других задач, которые мы выполняем по мере появления свободного времени. Когда у нас была какая-то возможность, люди были — занимались эвакуацией раненых, выставляли дополнительные посты дежурства. Задач по факту много, но самое главное – это следить за небом.

— Многие и среди мирного населения нашей страны, и среди бойцов говорят о том, что государство не объясняет — за что и зачем мы воюем. Как бы Вы ответили на этот вопрос?

—  Знаете, я сам немного занимаюсь политикой, у меня и образование в этой сфере — государственное и муниципальное управление. Я понимаю это всё в больших, в глобальных смыслах. Когда говорят, что НАТО у наших границ — я это всё и сам понимаю. Но люди в большинстве своем это не очень сильно воспринимают. Ну, у наших границ — и что? У нас же есть ядерное оружие, мы можем в любой момент им ответить. Но, наверное, в таких глобальных смыслах и нет смысла объяснять ответ на этот вопрос.

А вот если с простой точки зрения — для чего мы находимся там, для чего мы защищаем? Многим кажется, что мы напали. Но по факту — мы просто начали защищать свой народ. Наши люди – это не обязательно те, кто находится в твоей стране, это те, кто думают на одном с тобой языке. У нас большое количество национальностей в стране. Это люди, которые поддерживают устои государства, то, как оно развивается, то, как оно идёт вперед. Это те люди, которые с нами братья и по крови, и по разуму. Как раз-таки защита этих людей, защита их интересов — ради этого мы и начали эту специальную военную операцию.

Притеснение русскоязычных людей и тех, кто поддерживает Россию началось уже очень давно. Нас уже не одно столетие пытаются как-то разъединить, чтобы мы были не вместе, были разными по мышлению. Но в этот раз, из-за того, что произошел развал Советского Союза, это у них и получилось сделать. Мы немного разошлись, там начали притеснять тех, кто поддерживает Россию и считает, что Россия права в каких-то моментах на международной арене. По факту мы воюем за правду, мы воюем за свой народ, мы защищаем тех, кто идёт вместе с нами в это сложное время.

— В отпуске Вы проводили в школах «Разговоры о важном». Как реагировали дети?

— Да, во время отпуска я проводил разговоры о важном. Я с детства помню, как к нам когда-то приходили ветераны Великой Отечественной войны. Мне, как человеку, который обожает историю, это было интересно. Я знаю, что большая часть людей не совсем понимает, что это, как. Но такие встречи нужны. Даже если у кого-то одного что-то отложилось в голове — это всё не зря. Не обязательно всех убедить, объяснить, но хотя бы даже если одного молодого человека, например, это заденет и он когда-то в будущем решит стать военным или просто будет очень сильно любить свою страну и защищать её интересы на всех рубежах, не обязательно с оружием в руках, например — станет выдающимся ученым, который будет приумножать достижения нашей страны — значит, это уже всё было не зря сделано.

Кроме того, проводя такие встречи — сегодня я к ним пришел, завтра кто-то другой, послезавтра – кто-то еще, постоянно проводя эти встречи, мы будем формировать у детей мнение о стране, о людях, которые в ней живут и её защищают. На подобные встречи ведь патриоты своей страны приходят, дети будут их видеть, а со временем — начнут равняться на них. Так что я считаю, что подобные разговоры, встречи нужны. То, что дети по-разному реагируют на них — это норма.

— А письма они Вам потом пишут? Вы выкладывали на своём канале одно из писем, в котором была очень глубокая, цепляющая фраза: «…Лишь бы твоя вера была сильнее твоих страхов». Да, это цитата из книги, но очень впечатляет. Видно, что ребёнок знал, что и кому пишет. Часто получаете такие письма, которые не просто поддерживают, но и заставляют задуматься?

— Да, дети постоянно пишут письма. Я понимаю, что многим помогают родители, учителя, но все равно там такие достойные мысли находишь для себя! И вот как раз-таки оттуда фраза, которую я выложил – «Лишь бы твоя вера была сильнее твоих страхов». На самом деле, она меня очень тронула. Я это письмо сохранил, оно у меня всегда с собой сейчас ездит, я и ребятам всем его показал. Мы даже обсуждали эту фразу, разговаривали о ней с ребятами. И даже сейчас я рассказываю об этом, а у самого — мурашки по коже. Мы часто получаем письма с какими-то достойными фразами, которые на самом деле реально помогают нам осознать то, где мы находимся, что мы делаем и для чего. Конечно же, это напоминает и о доме, о домашнем тепле, о том, что рано или поздно это всё закончится и мы вернёмся домой. Потому что дети всегда в конце своих писем говорят о том, что ждут нас дома.

Про рисунки ещё хотелось бы сказать. Мы получаем большое количество рисунков от детей. И это тоже просто шедевры! Они нам очень нравятся. Так что большая благодарность детям за то, что они делают. И ещё — обереги. Вообще я не знаю никого в моём окружении, у кого бы не было оберега в бронежилете. Абсолютно у всех в бронежилете есть оберег от детей. Кому-то их дети присылают из дома, кому-то очень часто приходят как раз-таки вместе с письмами. У меня у самого в бронежилете два оберега. Тоже большая поддержка. Мы с ними ходим уже годами. И когда все закончится, мы обязательно их привезём домой. Они нам будут напоминанием не только о тяжёлых временах, но и о том, что у нас всегда была поддержка от наших детей, от всех наших соотечественников, от всех тех, кто нам помогает.

— Как, на Ваш взгляд, сейчас обстоят дела с патриотическим воспитанием в нашей стране?

— По своей работе в Доме культуры я много ездил, встречался с разными людьми и, казалось, что, наверное, на детей уже тяжело воздействовать, а тем более — на взрослых. И вроде о каком-то патриотизме особо мыслей никогда и не было. Но специальная военная операция показала, что весь этот патриотизм, даже если мы его и не показываем, никак не проявляем, он у нас где-то генетически заложен. Когда началась специальная военная операция, он проснулся у многих по всей стране, от детей до стариков. И чувствуется эта поддержка, когда приезжаешь в отпуск, когда все рады тебя видеть, все тебе желают добра. Когда звонят, пишут родственники, друзья. Когда все помогают, собирают нам какие-то нам посылки, что-то приобретают, то, что необходимо для работы, для выживания. Всегда кажется, что следующее поколение после меня не настолько патриотически настроенное, воспитанное как наше. Но где-то это всё дремлет у нас внутри, и когда нужно — просыпается, и мы все становимся настоящими патриотами своей страны, которые готовы помогать, защищать свою родину.

—  У Вас на канале много фото и видео с вражескими «птичками». Вообще, сейчас многие говорят, что у нас — «война техники». Насколько сильно влияние БПЛА в современной войне?

— Тут надо немного разбираться. Я в подразделении зенитно-ракетной батареи, то есть наша задача – это, в первую очередь, борьба с БПЛА противника. Поэтому в первую очередь я вижу различные БПЛА. Это и большие «птички», и «Бабы-Яги», ночью которые летают, и дроны, FPV, «камикадзе» — они сейчас на фронте играют очень большую роль. Война стала более позиционной по сравнению с предыдущими конфликтами. Мы стоим на одном месте и «обмениваемся» артобстрелами или теми же самыми FVP, «камикадзе». Просто не даём высунуть нос противнику, а противник то же самое делает с нами. Да, она может быть чем-то похожа на Первую мировую войну, которая тоже была позиционной. На то время тоже был технический прорыв. Появились тяжелые орудия, танки, самолеты, химическое оружие. Активно применялись пулеметы.

В современном мире технологии тоже очень на многое влияют. И нужно какое-то новое средство, как во время Первой мировой войны — танки переломили позиционную войну и позволили вести активные наступательные действия. В настоящее время есть большое количество технических средств, которые помогают и нам, и противнику. И тут как раз всё зависит от техники — она есть и у нас, и у противника. Начинает выигрывать тот, у кого лучше работает смекалка, работает ум, тот, кто может придумать и реализовать какие-то новые тактики и стратегии. На самом деле — да, война техники, я полностью согласен с этим определением. И развитие этой техники влияет именно на то, будем побеждать мы или будет побеждать противник.

—  Какие технологии и стратегии Вы порекомендуете использовать для противодействия БПЛА?

— Вопрос, конечно, очень интересный, но суть в том, что какие я тактики и стратегии в противодействии БПЛА я могу порекомендовать? Они все уже устаревшие. А те, кто занимается борьбой с БПЛА — они их все знают. Есть свои секреты, есть свои различные методы, которыми мы пользуемся, которые мы перенимаем, бывает, и у противника в том числе. Есть и то, что мы придумываем — у нас ребята очень мозговитые.

— Как Вы оцениваете эффективность существующих систем противодействия БПЛА?

—  Буквально год назад у нас во всей нашей армии начали появляться подразделения РЭБ — радиоэлектронной борьбы. Они и до этого были, но не в таком большом количестве. За последний год просто кратно выросли эти подразделения и стали выполнять новые функции. У них появилось большое количество различного оборудования, различные методы борьбы с БПЛА противника, более эффективные, чем были даже полгода тому назад. У меня, например, есть знакомые из подразделения РЭБ — они сами производят оборудование. Им только комплектующие, какие-то детали привозят, а они все сами собирают, испытывают на тех же самых FPV-шках — запускают их, пробуют заглушить и смотрят, какая дальность, на каких волнах могут работать. Я считаю, что сейчас это всё стало очень эффективным. Всегда хочется большего, чтобы противник вообще не летал ни на чем. Но это, наверное, практически нереально и требует больших затрат. Я просто смотрю, какое количество тех же самых FPV-шек прилетало к нам на позицию полгода назад и какое прилетает сейчас — намного меньше. Например, мы уже не так сильно боимся тех же самых «камикадзе».

 — Скажите, развитие IT-технологий помогает в Вашей работе?

— Конкретно в нашей работе развитие IT-технологий, наверное, не очень помогает. Но, опять же, я не могу говорить за всю армию, за весь фронт. Конкретно мы работаем, так сказать, по старинке. Мы слушаем небо, наблюдаем за ним постоянно. Противник тоже знает, что нужно направлять маленькие беспилотные летательные аппараты, которые сложно обнаружить радиолокационными станциями. Поэтому именно в нашем случае – нет. Но вообще на фронте я знаю, что ребята, которые производят FPV-камикадзе или те же самые беспилотные летательные аппараты — они используют IT-технологии. Там искусственный интеллект производит обнаружение целей. Он говорит человеку: «Вот, посмотри, там летит большая «птичка», а там – техника стоит». Искусственный интеллект показывает, а человек уже сам принимает решение, будет туда наноситься удар или нет.

То же самое — с FPV-«камикадзе». Я слышал, что сейчас есть разные технологии, когда он сам долетает, даже если у него связь теряется — он сам определяет, куда ему нужно попасть. Но конкретно в нашем случае пока такие технологии нам не помогают. Мы все-таки больше на своё зрение и слух опираемся. Хотя, опять же, говоря о том, что у нас есть разные обнаружители, которые предупреждают нас о подлете FPV-«камикадзе» — то да, у нас есть такое оборудование.

— Есть ли какие-то средства защиты от БПЛА, которые могли бы производить волонтёры?

— Да, конечно. Это различные маскировочные сети, которые помогают не обнаружить вражеским беспилотникам наши позиции и технику. Простые сети сейчас тоже очень популярны, чтобы свою позицию оборудовать. То есть, тот же «камикадзе» подлетает и просто зацепляется в них и либо не детонирует, либо, даже если детонирует, то где-то на подлёте. И, как правило, не наносит серьезного урона. Также сейчас «шторы» стали очень популярны. Они делаются из веревок — одна, грубо говоря, горизонтальная и много-много вертикальных веревочек. Они на расстоянии 20-30 сантиметров друг от друга. Для FPV-«камикадзе», а у него камеры очень плохие, она практически невидима. А когда он в неё врезается, то у него винты сразу ломаются и детонации тоже, как правило, не происходит, он просто падает.

Волонтеры уже давно знают, что это необходимо. Они плетут, вяжут всё очень оперативно. Все те заказы, которые у нас возникают, они довольно быстро отрабатывают и производят. И так получается, что тут очень много разных технических решений уже нам предлагают волонтёры. Как раз-таки среди волонтеров происходит обмен опытом, и они нам уже говорят — смотрите, вот такое вот мы можем предложить, потому что у нас соседи из соседнего города плетут «ловушки», сети в такое-то подразделение ребятам — они пользуются и им очень нравится.

— Волонтёры сильно вам помогают? Они это как-то адресно делают? И помогает ли Вам ваша партия?

— Волонтеры помогают не просто сильно, они архи сильно помогают. За это им огромная благодарность и низкий поклон — всем волонтерам, всем, кто делает сборы, привозит нам всё это. Потому что без этих людей нам бы очень тяжело пришлось на фронте. Особенно часто я вспоминаю, когда к нам приходила волонтёрская помощь в первые месяцы, когда мы только попали на фронт. После мобилизации у нас логистика была не так хорошо настроена. Тогда приходилось туго абсолютно всем. И волонтерская помощь нам была как нельзя кстати. Сейчас уже налажены конкретные каналы, мы заказываем то, что нам необходимо. Если тогда изначально все приходило по принципу что пришло — то и берём, то сейчас нам ничего лишнего тоже не надо. Мы конкретно заказываем, что нам нужно, например — несколько маскировочных сетей, один генератор, одна бензопила. Даже волонтеры, бывает, говорят: «Мы можем вам пару генераторов прислать». Мы говорим: «Нет, отправьте в другое какое-нибудь подразделение, нам лишнего не нужно, потому что постоянные переезды, это всё с собой возить…». И уже сейчас конкретно, как Вы и говорите, это все делается адресно. Мы работаем с определёнными волонтерами, как правило — со своей области. И они уже присылают нам именно то, что нужно и тогда, когда нужно.

Партия помогает, я сам состою в партии «Единая Россия». Они мне помогают, как раз-таки самую первую помощь на фронте я получил именно от регионального отделения партии. Это был январь 2023-го года. Я чётко помню этот день. Мы ехали, еще не знали, что у нас будет, сколько и чего. Приехали в тыл на «Урале», немного отдохнуть – и нам его на две трети загрузили. Это было просто… И вот эта самая помощь — она очень сильно нас выручила, потому что тогда ещё были небольшие проблемы с едой. Я чётко помню — нас жило 12 человек в доме, мы готовили каждый день супы, и норма выдачи была 4 банки тушёнки на всю нашу команду. И тут, когда к нам пришла гуманитарная помощь, уже получалось по 6-7 банок тушенки на 12 человек. У нас появились различные сладости, рыбные консервы. На тот момент это было просто отлично!

Помимо этого, я помню, что тогда пришли еще и спальники, дополнительно. У некоторых ребят, у которых спальники были уже порванные, посеченные осколками — они смогли их заменить себе на новые. Много всего различного тогда пришло: носки, трусы, влажные салфетки… После 10-го гуманитарного конвоя от партии, я уже даже сильно и не считал, сколько они нам и чем помогают. Помогают всем и все. Большая благодарность и просто низкий поклон всем тем людям, которые в нас верят, которые нас поддерживают.

— А Ваши однопартийцы, окружение, семья, знакомые как отреагировали на то, что Вы решили «сменить листовку на винтовку»?

—  Окружение было очень сильно удивлено. Я ведь мог и не идти. А родственники — как родственники отреагируют? Мама, жена сильно переживали и переживают до сих пор. Хотя прошло уже почти два года. Ну а отец просто пожал руку, сказал, что я настоящий мужчина, он меня поддерживает. С женой у нас вообще были долгие разговоры. Изначально, когда всё началось, «Волонтерская рота» и «Молодая гвардия» отправляли волонтеров с апреля месяца, если мне память не изменяет, 2022 года, на помощь жителям Донбасса. Я тоже планировал поехать в числе этих волонтёров, но, к сожалению, у меня тогда не получилось с работой, потому что у нас был как раз юбилейный год у города, я организовывал различные мероприятия, поэтому не мог поехать. Потом уже, в августе месяце, я четко запланировал, что в начале октября еду волонтёром. Но в это время уже началась мобилизация и я понял, что должен поехать уже не волонтером, а бойцом.

— Когда вернетесь на гражданку, собираетесь возвращаться в Дом Культуры? Может, у Вас есть какие-то мысли о развитии Дома Культуры в каком-то новом ключе?

— Знаете, чем больше воюю, тем меньше каких-то планов на то, что будет, когда я вернусь. Не то, что я не планирую вернуться домой — нет, очень хочется вернуться живым и здоровым домой, но какого-то четкого понимания того, чем буду заниматься после возвращения – нет. Но я записываю все те мысли, которые мне приходят в голову. У меня большое количество заметок по развитию культуры, по различным законодательным инициативам, по той же самой помощи участникам СВО после завершения СВО. Когда вернусь, благодаря всем этим заметкам я буду развивать культуру у себя в городе. И, может быть, какие-то различные законодательные инициативы смогу продвинуть.

— Как депутат — что сделаете в первую очередь?

— К сожалению, буквально пару недель назад я уже перестал быть депутатом. Из депутатского у меня только позывной остался — «Депутат». Мои полномочия истекли. Мне предлагали баллотироваться, но я принял решение, что не буду выдвигать свою кандидатуру, так как я на фронте и какая от меня польза жителям и городу, если я сейчас стану депутатом? Когда уже вернусь, там будет видно.

— Зеленский снова и снова говорит о новом «саммите мира», где, по его мнению, должен обязательно присутствовать Путин. Как Вы считаете — нужны ли нам эти саммиты мира? Нужны переговоры?  И в каком ключе?

— Никакого перемирия быть не может. Прошедший «саммит мира» — это была политическая акция Зеленского. Могут быть только переговоры о мире на условиях, которые сформулировал и может быть еще что-то добавит наш Президент. В любой ситуации – Донецкая, Луганская Республики, Херсонская и Запорожская области, тем более Крым – это Россия. Обязательным условием должна быть демилитаризация и денацификация Украины и обеспечение ее внеблокового и безъядерного статуса. Другие условия могут обсуждаться, но то, что было изложено выше – обсуждению не подлежит.

— Руководство Украины и их прихвостни уже одиннадцатый год показывают своё бесчеловечное отношение ко всем русским: и к мирному населению, и к пленным солдатам, и к журналистам. Однако, «цивилизованный мир» закрывает на это глаза и упорно этих фактов «не замечает». При этом многие простые граждане западных стран поддерживают Россию. Что Вы думаете по этому поводу?

— Весь так называемый «цивилизованный мир» давно живет по двойным стандартам. Практически все страны, за исключением США и Великобритании, осудили Израиль за гибель мирного населения. В ответ на это Израиль объявил персоной нон-грата генерального секретаря ООН. В то же время преступления, совершаемые нацбатами и бойцами ВСУ против мирного населения, военнопленных, врачей, детей, спасателей, прицельные обстрелы жилых кварталов не влекут за собой никакого осуждения киевского режима. Более того – во всем обвиняют Россию. Мы все хорошо понимаем, что происходит и будем продолжать свое дело до Победы.

— Что Вы скажете о чиновниках, которые зарабатывали на СВО и которых массово то и дело арестовывают? Что с ними нужно делать? И что бы Вы им сказали, как депутат и солдат?

— Я не совсем понимаю, почему им дают какие-то сроки за взяточничество, за коррупцию? Почему чиновник, который зарабатывает на гуманитарке, или военный, который где-то что-то продал, получил какую-то взятку, откат должен сидеть именно за коррупцию? Я считаю, что это, как минимум, госизмена. Думаю, меня все поддержат, но, опять же — не надо поддаваться эмоциям. Нужно действовать исходя из того законодательства, которое у нас есть. Да, может быть, оно несовершенно. Значит, его нужно совершенствовать. Нужно прописывать, что на время проведения специальной военной операции или какой-то полномасштабной войны, подобные преступления караются более строго, потому что это на самом деле госизмена. Из-за этого погибают люди, из-за этого мы можем потерпеть поражение. Да, на данный момент чего-то критичного не происходит, но в перспективе – могло быть. Надо просто совершенствовать законодательство и не поддаваться эмоциям.  

— Как Вы видите СВО с исторической точки зрения?

—  С исторической точки зрения специальная военная операция рано или поздно должна была состояться. Все это понимали, все это знали. Это понимал Запад, это понимала и Украина. Мы, тоже это понимали и готовились к этому. Тихо, не торопясь. В дальнейшем, думаю, что специальная военная операция станет поводом для гордости в нашей стране. Ветеранов, участников СВО будут также чествовать, как в свое время чествовали ветеранов Великой Отечественной войны. Потому что в современном мире вот эти конфликты, как говорят — мировые войны, они просто не такие большие в плане именно людских потерь, не такие огромные, как это было в те войны. Сейчас больше всё-таки идет именно экономическая война, война на исчерпание ресурсов. И фактически мы воюем не только с одной Украиной — мы воюем со всей Европой и не только с ней. Есть большое количество стран, которые помогают нашему противнику. И поэтому эта Победа будет на самом деле Победой над большим количеством мировых стран. Это просто своеобразная современная мировая война, которая идёт по другим правилам, по другим канонам.

— Вы писали в своём канале, что украинцам стоило бы открыть учебник истории, чтобы многое для себя понять. Но ведь у них совсем другие учебники. Они там «чёрное море копали» и практически всегда «были оккупированы русскими». Уже не одно поколение выросло на таких учебниках, поэтому они и уверены в своей правоте. Что нам с этим делать после Победы? Возможно ли их перевоспитать и как это сделать?

— Да, я про историю тоже писал много. На самом деле она циклична, повторяется. Я сам лично стал свидетелем этого, когда нашел учебник истории, украинский. Школьный учебник за 8 класс, если мне память не изменяет. Он был на украинском языке, но я историю знаю хорошо и поэтому хотя какие-то слова были мне не совсем понятны, но смысл я полностью понимал. Я прочитал этот учебник. Там пишут, что период между Первой и Второй мировой войнами — это период диктатуры. Что в мире было три диктатора — в Германии — Гитлер, в Италии — Муссолини, а в Советском Союзе — Сталин. Они ставят на одну ступень их всех. И причем, говорят, что если Гитлер любил всех немцев, арийскую нацию, всё делал для Германии, а Муссолини примерно то же самое – для Италия, и итальянского народа, то Сталин, якобы, не любил никого, творил репрессии и прочее.

Так и начинается зомбирование — со школы, когда ребенку не прямо в лоб говорят о чем-либо, а постепенно, потихонечку сеют зерно сомнений, неправды. Потом же у человека формируется полноценное представление о том, что якобы в Советском Союзе было плохо, что там якобы угнетали украинский народ. То же самое, когда говорят про голодомор на Украине начала 30-х годов — украинцы очень часто про него вспоминают, якобы что тогда хотели чуть ли не всю украинскую нацию извести этим голодомором. Но есть статистика, по которой — да, большое количество людей от голода умерло. Но даже в то время население Украины увеличивалось, за счёт большой рождаемости. А с начала 90-х годов, когда Украина приобрела независимость и была сама себе предоставлена, никакого голодомора не было, никакого Сталина и советской власти не было, но количество жителей с каждым годом всё уменьшалось. Как это возможно в принципе? Они сами себя, получается, изжили, когда им дали волю?

— Что бы Вы пожелали всем бойцам, находящимся на фронте, и всем тем, кто их ожидает дома?

— Всем тем, кто ждет нас дома с Победой, я желаю, самое главное — терпения и поменьше каких-то тревожных дней, волнений. Ну а всем бойцам я бы хотел напомнить: знаете, у нас на срочной службе говорили, что дембель неизбежен. Здесь также. Скоро мы все вернемся домой, героями и победителями.

Мария Коледа