Наталья Хим: «Мы Победим и это даст понять оппоненту, что шутить никто не намерен»

Интервью с Натальей Хим – ранее — популярной ведущей, актрисой и моделью, сейчас – военнослужащей, волонтером, корреспондентом. Она едет с конвоем под пулями на передовую, помогает раненым, собирает гуманитарную помощь и развозит ее по подразделениям, а в свободное время — пристраивает оставшихся без хозяев животных в добрые руки.

— Наталья, добрый день! Расскажите, пожалуйста, нашим читателям немного о себе, о семье, о своих бывших профессиях?

— Москвичка в четвертом поколении. Я росла во дворе, с пацанами, и в семье у меня все военные, силовики. «Мажоркой» никогда не была. Росла на историях своих родственников, дедушек, бабушек и прадедушек, которые героически защищали нашу Родину во время Великой Отечественной войны. В честь моего прадеда даже есть музей в Новосибирске. Очень люблю животных. Примерно лет в 11 пришла в цирк, где и научилась правильно обращаться с диким зверем, не бояться его.

Спасибо за это огромное поистине великой женщине, цирковой артистке и дрессировщице — Шатировой Тамаре Юрьевне, которая тогда была там директором (Царствия ей Небесного). Именно она тогда не побоялась взять меня с подружками, увидев наше желание работать. И мы работали как взрослые. Именно она научила нас тому, что если любое животное нападает на человека, то в 90% случаев виноват сам человек. Она была очень строгая, властная женщина, но я никогда не боялась к ней прийти по любому вопросу. Она меня очень любила, брала с собой туда, куда другим было нельзя, обучала своим личным примером. Кстати, Тамара Юрьевна была и есть единственной во всем мире, кто смог дрессировать гамадрилов (вид приматов из рода павианов семейства мартышковых). У нас был замечательный коллектив из очень известных цирковых артистов и семей. Они тоже учили нас всему, что знали сами. Этот опыт я до сих пор применяю на практике. Это было поистине прекрасное детство.

Потом была и продавцом в магазинах, и флористом, и в салоне красоты наращивала волосы и ресницы, много чего перепробовала. Параллельно участвовала в съемках кино и телепередач. А в 2007 году мои друзья в шутку заполнили от моего имени анкету на съемки для участия в проекте «Дом 2». Заявку приняли и позвонили мне с приглашением. Была там несколько месяцев, потом – вернулась к свое обычной жизни. Правда, светской жизни стало больше — участвовала в фотосъемках, подиумных показах, давала интервью, пела…

Вообще я всегда оказываюсь в том месте, где у кого-то произошла беда. Причем – что у людей, что у животных. И утопающих спасала, и помогала в ДТП, и в пожары лезть приходилось, и освобождала из рук браконьеров волков и лосей…. Именно так у меня и появился мой волк — Волча.

— А когда Вы впервые оказались в зоне боевых действий?

На войну я впервые попала, когда с группой волонтеров поехала в Чечню — в зону контртеррористической операции. Я хотела тогда поддержать наших солдат, попросила взять меня с собой. Мне тогда мало лет было, хотя я всем говорила, что мне 18.  Но там, в Чечне, все было проще, понятнее. Вот свои, вот чужие. А здесь, в зоне СВО, твой старый знакомый мог оказаться тем самым бандерлогом и вонзить нож тебе в спину. Помню, когда в Грозном состоялся самый первый футбольный матч между ФК «ЦСКА» и ФК «ТЕРЕК», наши футбольные болельщики очень боялись туда ехать, приходилось уламывать ребят на поездку. Ребята говорили, что если я поеду, то и они поедут. Нас тогда приехало всего два или три вагона болельщиков. Я хоть и за ФК «ДИНАМО» болею, но с «ЦСКА» мы всегда дружили, и я поехала, чтобы на личном примере показать, что теперь все будет хорошо, и бояться нечего. Местные болельщики из фан-клуба Кадырова нас тогда очень хорошо встретили в Грозном, по-доброму.

В 2014 году уже первые прилеты в Донецк я стала воспринимать как личное горе и решила ехать. Просто в силу своего характера не могла смотреть, как убивают детей, стариков. Не могла смотреть, как разрушают дорогой мне город, мой второй дом. Просто понимала: если я не поеду — это буду уже не я. Меня бы съела совесть. Жила на два города. В Москве собирала гуманитарные грузы, решала деловые вопросы, а в Донбассе – развозила гуманитарную помощь, помогала раненым, организовывала концерты для ребят на передовой, освещала происходящие события, помогала решать различные вопросы на разных уровнях… Сейчас — являюсь военнослужащей 1 АК.

— О Вас много писали, много говорили. Как так получилось, что еще в 2014 году Вы начали поддерживать мирное население Донбасса и его защитников? Что привело Вас к такому решению?

— Да судьба меня к этому привела. Думаю, что любой здравомыслящий человек должен был тогда определиться и занять свою стойкую позицию по поводу того, что происходит у нас в стране. Никогда не разделяла Донбасс и Россию и не собираюсь этого делать. Я уже тогда понимала, чем это закончится в итоге. Невозможно на такие вещи просто смотреть и оставаться безучастным. Просто невозможно.

— Расскажите, пожалуйста, чем именно Вы занимались с 2014 по 2022 год, до начала специальной военной операции?

— С 2014 по 2022 год занималась совершенно разными задачами, соответственно все они касались политической, гуманитарной деятельности и происходящего в Донбассе. Понятно, что всего рассказать не могу, но это было достаточно непросто. Для меня это было важно потому, что это касается нашего будущего поколения, его развития и целостности нашей страны.

— Гуманитарная помощь, поездки на линии боевого соприкосновения, госпиталя и больницы – не каждый мужчина справится с этим. Как Вы с этим справлялись и как Вас воспринимали до того, как Вы приобрели известность в военных кругах? Тяжело было?

— Если ты хочешь справляться с чем-то, то будешь справляться и идти наперекор всему, на таран. И ты справишься с любым испытанием. По поводу восприятия — в военных я зарекомендовала себя сразу — люди не знали, что я была в «Дом-2» и относились ко мне просто как к человеку, который их не кидал, который помогал абсолютно по разным вопросам и до сих пор эти люди дружат со мной, ценят, также как и я их. И никогда не возникало каких-либо противоречий. Даже когда они узнали о моем участии в «Дом-2», они просто восприняли это как обычное явление. Возле меня такие люди, которые не будут о тебе судить по комментариям в интернете, они не будут о тебе судить по тому, чему они сами не являлись свидетелями. Наверное, именно этим и отличаются военные от гражданских людей. Потому что гражданские воспринимают тупо картинку, что им показывают, а человек военный верит только своим глазам, ушам и тем твоим действиям, которые он увидел лично.

— У Вас маленький ребенок. Как удается совмещать воспитание дочери и оказание помощи бойцам? Как желание помочь пересилило естественный страх за себя и ребенка?

— То, что видит мой ребенок, из того, что я делаю — это и есть воспитание. Из того, что я вижу — как она растет и кем — все мои друзья и знакомые удивляются. Я ее в строгости не держу, она держит в этой строгости сама себя. Она умеет отличать добро от зла, хороших людей от плохих, она знает, что такое война, потому что там родилась и прожила какое-то время, она принимает участие в сборе тех же самых аптечек и гумпомощи. Она молодец! Она знает, что такое смерть — сама смотрит видео, я ее не ограничиваю, не имею на это права. Она знает, где чужие, где наши. И очень переживает за наших бойцов. Она знает, что ее мать служит, знает, что в любой момент я могу умереть и знает, что если это случится, то ради чего это будет. И она знает, как это нужно воспринять и как она должна это пережить. Ей сейчас всего 6 лет. Я разговариваю сейчас с ней на равных, потому что считаю, что не имею права ее обманывать, что-то утаивать от нее. Она очень умный человечек. Знает и понимает больше, чем многие взрослые.

Касаемо страха…. Может, я и делаю это потому, что у меня есть страх за своего ребенка. Я, возможно, боюсь, что она будет расти в неправильном обществе. Что ей могут сломать психику, что ее могут направить в неправильное русло и т.д. Я хочу, чтобы она жила в мире, который строят своими собственными руками сотни тысяч бойцов, находящихся сейчас на передовой и в тылу, все те, кто обеспечивает нужды СВО и мирных жителей, находящихся в зоне боевых действий. И она, и я уважаем, любим, поддерживаем всех наших ребят, всегда будем это делать. Я рада, что являюсь одним из тех людей, кто находится в этом процессе.

— «У войны не женское лицо» — зачастую эту фразу сейчас употребляют, когда хотят сказать, что женщине на войне не место. А как считаете Вы?

— Мы много говорили об этом, оставались все эти годы на войне и в принципе слово «война» — это женский род, давайте об этом не забывать. На войне место всем, кто может принести пользу стране, независимо от пола. Это мое личное мнение. И зачастую женщина там гораздо полезнее, чем мужчина. Я на женщин, которые принимают участие в боевых действиях, смотрю с большим уважением. У меня очень много таких девчонок и я сама ушла на фронт. Когда была в ополчении, приходилось выполнять определенные вещи там, куда мужики боялись идти. И сейчас непосредственно являюсь бойцом 8-ой армии. Это судьба такая.

— Вам приходилось оказывать первую помощь при ранениях? А принимать участие непосредственно в боестолкновениях?

Приходилось, к сожалению, делать и то, и то. Когда при тебе ранят человека и ты не знаешь, выживет он или нет, ты пытаешься сделать все. Реально все, чтобы он выжил, чтобы спасти его. Ты понимаешь, что тебе может прилететь и ситуация в целом оставляет желать лучшего. И все равно — ты борешься до конца, а когда узнаешь, что помог, он выжил — это очень дорогого стоит. Для себя понимаешь, что ты не трус и не слизняк, мимо не прошел и человеку это помогло. Да, ты рисковал, но это уже не имеет значения на фоне того, что человек жив.

— Чем Вы начали заниматься после начала СВО и попадали ли Вы под обстрелы?

— Я и не заканчивала заниматься тем, чем я занимаюсь. И для меня в принципе не имело значения начало СВО — я знала, что не буду останавливаться и пойду дальше. Вот и все. Все шло к тому, что я официально пойду служить в армию. И, естественно, за столько лет я очень много раз попадала под обстрелы. Попадала. А кто в Донецке и Луганске под них не попадал?

—  Вам, хрупкой девушке, страшно бывать в зоне боевых действий? Как боретесь с ощущением опасности?

— Как бы это ни было странно, но я не чувствую себя «хрупкой девушкой». Касаемо страха — всегда есть страх за своих товарищей. Ты не думаешь о себе, ты думаешь о тех, кто находится с тобой, кто в зоне твоей ответственности. Ты постоянно оглядываешься, смотришь, оцениваешь обстановку, ситуацию, как ты будешь действовать, если что-то случится. Именно с ощущением опасности бороться не надо. Оно помогает выжить. Когда есть ощущение опасности, нужно просто держать ухо востро и прислушиваться. Есть выражение: «Береженного Боги берегут» — это действительно так. Но еще Боги берегут тех, кто заранее готов к худшему развитию событий. И когда ты знаешь, как действовать в той или иной обстановке, это очень сильно помогает.

— На Ваш взгляд – какие основные проблемы сейчас приходится решать на вновь освобожденных территориях?

— Первое — снабжение этих территорий и вопросы отношений с местным мирным населением. Взгляды у всех людей абсолютно разные и далеко не все жаждут видеть военных, независимо от принадлежности, возле своего дома. Еще одна из основных проблем — наличие среди этих людей предателей, которые сообщают о заходе, выходе наших военных. Это ДРГ и отдельные личности, которые в силу того, что у них, допустим, нет средств к существованию или они сторонники других взглядов работают на ВСУ и передают их необходимую для них информацию. Это и есть основная проблема.

— Что за все эти годы было самым страшным, а что — самым удивительным?

— Отвечу так, как однажды ответил Семен Пегов, я с ним полностью солидарна. Самое страшное — звонить на номер телефона и понимать, что голос на том конце уже никогда тебе не ответит. К сожалению, с этим мы сталкиваемся постоянно. Не бывает безвыходных ситуаций, кроме смерти. А самое удивительное — человеческая доброта и терпение.

— Чего сейчас не хватает нашим защитникам? А мирному населению?

— Ответ очень прост — не хватает взаимовыручки и взаимодействия. И тем, и другим.

—   Помимо оказания гуманитарной помощи, Вы еще и устраиваете концерты для бойцов. С какими трудностями Вы столкнулись в данном направлении своей деятельности?

— Я понимаю, что бойцам тоже нужен отдых. И это прикольно, это классно, когда приезжают знаменитые люди и пацаны чувствуют эту поддержку. Поэтому хочу сказать огромное СПАСИБО тем, кто приезжает с концертами для ребят! В первую очередь — это Юлия Чичерина, Аким Апачев, Дарья Фрей, Джанго и все те ребята, которые нас поддерживают. Спасибо вам! Вы делаете большое дело. А насчет трудностей – никаких, кроме разочарования в очень многих людях, которые отказывались поддержать бойцов.

—   С кем Вам приходится чаще общаться – военнослужащие армии РФ, мобилизованные, добровольцы, ЧВК «Вагнер»? В чем, по Вашему мнению, между ними разница, а в чем они похожи?

— Абсолютно со всеми общаюсь. Разницы между ними особой не вижу, я вижу разницу только в командовании. А так это абсолютно одинаковые люди, просто они служат в разных условиях. Кстати, хочу отдельно отметить: между бойцами ЧВК «Вагнер», бойцами МО РФ и мобилизованными никогда не будет разногласий. Как бы кто ни пытался ее развязать. Он сам от этого пострадает. Мы все делаем одно общее дело, всегда выручаем друг друга и неважно, кто и где служит.

— Как Вы думаете, можно ли привлекать заключенных к участию в СВО и если да, то каких именно?

— Я считаю, что это делать необходимо. Я полностью в этом вопросе поддерживаю Евгения Викторовича Пригожина. Он набирает заключенных в России, но думаю, что мы могли бы договориться и с такой страной, как Китай, другими дружественными нам странами для того, чтобы мы могли брать и использовать их заключенных в своих интересах. Допустим, взять тот же Китай. Там очень большое перенаселение. Китайцы достаточно крепкие сами по себе. И они бы нам очень не помешали здесь. Хотя бы просто потому, что можно было бы тогда сохранить численность своего населения. А еще я бы хотела, чтобы в состав ЧВК «Вагнер» входили люди из так называемых американских «трущоб», были люди из фавел. Думаю, из них можно было бы сделать отдельные базы ЧВК на вражеских территориях, снабдить их бюджетом, оружием и, в случае чего, использовать в своих целях.

— Расскажите, пожалуйста, о ЧВК «Вагнер» и их деятельности в рамках СВО?

— К деятельности ЧВК «Вагнер» в рамках СВО и не только я отношусь более чем в позитивном ключе. Я считаю, что именно в ЧВК наше будущее. И от них очень многое зависит. И когда у ЧВК правильный лидер, который дает им возможностей больше, чем дает, к сожалению, наша армия своим бойцам — это очень о многом говорит. И, естественно, люди больше будут хотеть идти туда. Независимо от того, что и риски там гораздо выше. У бойцов ЧВК нет прошлого и неизвестно есть ли будущее. Поэтому, хотя бы только поэтому, все должны относиться к ним с уважением и прочетом. Да, есть некоторые нюансы, но они всегда решаемы и все зависит непосредственно от личности человека. Среди них очень много героев, очень много подвигов, о которых надо писать в учебниках истории для старших классов.

Более того, я бы очень хотела, чтобы вышел отдельный школьный учебник, в которым было бы все это описано, в который бы обязательно вошла последняя фраза, произнесенная из горящего Су-24М в радиоэфире — «Встречайте, суки, Папу…» — когда экипаж Су-24М (командир экипажа — Антонов Александр Сергеевич, штурман — Никишин Владимир Николаевич), самолет «Вагнеров» повторил подвиг Николая Гастелло, врезавшись в скопление бронетехники ВСУ. Эта фраза и этот подвиг должны помниться во все времена. А посмотрите на то, как пацаны стреляются, чтобы не попасть в плен к врагу? Это вообще что-то. Если кто-то не считает это подвигом, пусть попробует одеть их тапки. Отвечая на этот вопрос, у меня перед глазами проносится много моих пацанов из ЧВК, с которыми я непосредственно дружу. Я знаю, что они делали, через что они прошли. О них действительно только учебники и книги писать, фильмы снимать. Если наши дети будут расти на подобных учебниках и книгах – вы увидите, как измениться этот мир. Эти дети перестанут бухать, употреблять наркоту — они не захотят этого делать, когда подрастут. Они будут заниматься спортом и стремиться к максимально лучшей жизни по всем фронтам.

— Много ли у Вас друзей? И вообще – что для Вас — дружба?

— Конечно, у меня есть друзья, куда же без них! Дружба для меня – это свято! Я когда начинала отношения с кем-либо, всегда предупреждала, что никогда не променяю дружбу на личные отношения. И, собственно, до сих придерживаюсь этой позиции. Друзья для меня гораздо важнее, чем личные отношения с кем-либо. Как правило, получалось так, что мои друзья видят больше, чем я. Друзья уберегают от ошибок. 

— Какую музыку Вы любите? Любимый поэт, писатель, художник, композитор?

— Русский рок, Акима Апачева. Вообще, я просто меломан. Музыка – это жизненный движок для меня. Наутилус, БИ-2, хоть они и предатели, Юлька Чичерина, Высоцкий… В моем плей-листе абсолютно разная музыка. Очень нравится группа FIZIСA, «Смысловые галлюцинации», Виктор Цой. И, как ни странно, мы все, с кем я сталкиваюсь, слушаем практически одинаковый плей-лист.

— О чем Вы мечтаете?

— Я мечтаю получить боевого офицера, мечтаю дойти до конца войны и увидеть своими глазами тот светлый мир, который мы строим. Ну и, естественно, чтобы война закончилась как можно скорей.

— Когда и чем, на Ваш взгляд, закончится СВО?

— Я, наверное, отвечу ответом из серии фантастики. Я не знаю, когда именно она закончится, но, скорей всего, все это глобальное противостояние закончится ядерным конфликтом. Да, я считаю, что рано или поздно в нашем многополярном мире, с попытками некоторых стран (США) сделать его однополярным, рано или поздно (причем скорее всего – рано) будет применено ядерное оружие и будет очень много жертв. Это приведет к очень плохим последствиям в глобальном плане. Особенно во всем том, что связано с продуктовой безопасностью разных стран. А возвращаясь к теме СВО – мы. Победим и это даст понять оппоненту, что шутить никто не намерен, что у всего есть конец, есть «красные линии», которые не нужно нарушать.

Мария Коледа