Необъявленная война

К 30-летию начала первой чеченской кампании

Вертолетчик от Бога

(О полковнике Александре Дзюбе)

Мы познакомились в начале первой чеченской войны. За плечами тогда ещё майора Александра Дзюбы уже был Афганистан, грузино-абхазский и осетино-ингушский конфликты, противостояние в Южной Осетии. Сослуживцы считали его вертолётчиком от Бога. Во время вылетов на боевое задание знали, что он не подведёт, всегда прикроет.

В тот раз пришлось выручать спецназовцев. Во время ночного рейда они столкнулись с группой боевиков. Бой был жёсткий и скоротечный. Никто из боевиков не смог уйти. Но и у наших случилось двое раненых. Надо было срочно уходить, чтобы не «засветиться» и не попасть под удар крупной банды. Вызвали вертолёты.

Сигнал руководителя полётов о срочном вылете экипажа Дзюбы был обычным делом, даже будничным. К этому уже привыкли. Смущало другое — погода. Аэродром Моздока плотно укрыла сплошная пелена дождя. В горах, где ждали спецназовцы, даже не просматривались вершины, окутанные густым туманом. В авиации решение принимает командир экипажа. Дзюба решил взлетать. Быстрый отрыв от взлётки, набор высоты сквозь низкую облачность. Через полчаса полёта в кромешной тьме вертолёт уже зависал над одним из хребтов Аргунского ущелья.

Началась ювелирная работа. Мастерство полёта в таких условиях шлифовалось годами. Казалось, что шансов на точное приземление нет. Винты натужно, со свистом рубили туман, лопасти раскачивали из стороны в сторону трясущийся вертолёт. Винтокрылую машину «глиссадили» буквально по сантиметрам. На земле старались спецназовцы. Как могли, корректировали посадку. Дзюба филигранно «притёр» вертолёт. Никто даже не заметил, как шасси коснулись грунта. Загрузились в считанные минуты. Сначала раненые, затем остальные. Пока двигатель набирал обороты, командир экипажа успел накоротке переговорить со старшим группы. На помощь уничтоженным боевикам ринулся основной отряд, находившийся поблизости от места боя. Едва вертолёт взмыл вверх, началась стрельба. Дзюба скорее почувствовал хлопки выстрелов, чем услышал. Туман, смертельно шутивший с вертолётчиками при посадке, на этот раз сыграл им на руку.

К аэродрому подходили также, вслепую, по приборам. Дзюба сажал вертолёт по-самолётному, пройдя сигналы дальнего и ближнего привода. Наизусть изученная глиссада снижения вывела машину точно на взлётно-посадочную полосу. Вот такой обычный день «туманной» войны. Правда, с приключениями.

А один рядовой вылет Александр Иванович запомнил на всю жизнь. С командиром вертолётного полка полковником Николаем Майдановым они крепко дружили. В Чечне часто работали парой. Майданов на своём вертолёте был ведущим, Дзюба — за ним. И вот — очередное сложное боевое задание в горах. Как часто случается, подвела погода. Вертолётчики должны были высадить десантников на склоне ущелья. Поначалу всё шло в обычном режиме. Но вдруг их стали обстреливать из крупнокалиберных пулемётов. Через несколько минут Дзюба услышал в наушнике: «Первый ранен». Стал прикрывать вертолёт Майданова, чтобы он ушёл от обстрела. Огонь был плотным. Командир получил тяжёлое ранение. Пули пробили кабину, срикошетили от приборной доски и попали прямо в грудь и в шею. Майданову нечеловеческими усилиями удалось удержать штурвал и почти довести вертолёт со спасённым десантом на аэродром. От большой потери крови смерть наступила за несколько секунд до приземления. Посадку завершал второй пилот капитан Деревянко.

Когда Николая Майданова выносили из вертолёта, на суровых лицах боевых офицеров были слёзы. Через несколько дней полк прощался со своим командиром, единственным из вертолётчиков, который был удостоен званий Героя Советского Союза (за Афганистан) и Героя России (посмертно, за Чечню). Звучала траурная музыка, в небе кружили вертолёты, распушив фейерверк салюта тепловыми ракетами. Так, по традиции, пилоты прощаются с павшими в бою героями.

Не один раз мне довелось летать на Ми-8, которым управлял Александр Иванович. Запомнил я его приветливый взгляд и улыбку. Особенно в конце полёта. Мы высаживались из салона винтокрылой машины, а Дзюба приоткрывал кабину и поднимал палец вверх — его фирменный знак и пожелание удачи.

Целые дни порой проводили в воздухе и генералы, руководившие войсками группировки. Особенно в период активных боевых действий. И это не преувеличение. Часто за штурвалом вертолёта находился Дзюба. В один из таких полётов над Грозным со стороны русского кладбища ударил крупнокалиберный пулемёт. Огонь вели метров с двухсот. Вертолёт продырявили, как решето. Дзюба мастерски сумел посадить вертолёт. Уже на земле насчитали свыше двадцати пробоин. В салоне находился генерал Г. Трошев и группа офицеров штаба.

В другой раз Дзюба посадил машину в привычной для себя, но непривычной для других, нелётной погоде. Могли просто рухнуть на склоне ущелья. К тому же попали под обледенения. Лопасти почти не работали, двигатель «чихал и захлёбывался». Но сесть удалось. И снова — фирменный знак Дзюбы с приподнятым пальцем вверх.

Звания Героя России Александр Иванович был удостоен в 2002 году. Только после четвертого! представления на высшую награду Отечества.

Кстати, профессию военного лётчика выбрал он ещё в юные годы, когда был расцвет авиации. Тогда все мечтали быть или лётчиками, или космонавтами. Его дядя летал на кукурузнике, опрыскивал поля. Несколько раз брал племянника с собой в кабину. Даже разрешал сесть за штурвал. Дзюба один раз ощутил волшебное чувство полёта и понял, что его уже никогда не забыть…

Годы спустя…

Восемь месяцев восстанавливалась 131-я бригада после тяжелейших новогодних боёв в Грозном. Но по-прежнему оставалась боеспособной. И доказывала свою боеспособность не раз в ходе боёв в горах Чечни.

Солдаты и офицеры не сломились и не пали духом. А ведь сколько критики, во многом необоснованной, пришлось им пережить! Поганая и грязная штука — война. В прямом смысле слова!

Командир роты, а затем — батальона Рустем Клупов через полтора года после январских событий был удостоен звания Героя России. Служил на различных должностях. Крайняя-начальник разведки Сухопутных войск РФ. Уволившись в запас в звании полковника, стал военным экспертом и аналитиком, проводит большую работу по военно-патриотическому воспитанию молодёжи. Но память вновь возвращает его к тем драматическим событиям.

Наш разговор состоялся спустя годы со дня начала первой чеченской войны.

— Рустем, вспоминая ту войну, сразу заходит разговор о новогоднем штурме Грозного и «гибели» 131-й бригады. До сих пор сочиняют всевозможные мифы. То генералов обвиняют, то журналистов. А правда, наверное, где-то посередине?

— Только кропотливо и точно спланированная операция, поддержанная всеми видами обеспечения (информационным в том числе), могла обеспечить выполнение боевой задачи с минимальными потерями и максимально эффективно. Однако поставленная задача была выполнена ценой жизней солдат и местных жителей, которые страдали от голода, обезвоживания, умирали от ран и болезней.

Любую войну начинают и заканчивают политики. Как всё происходило на самом деле, вы знаете не хуже меня. Об этом теперь все знают. Грубые политические ошибки руководства страны в лихие девяностые сказываются до сих пор. Что касается генералов, то чеченская война стала для них настоящим испытанием. Многие из них выдержали, несмотря на колоссальные трудности и трагические ошибки, некоторые — нет.

Главный миф о гибели 131-й бригады сочинила дудаевская пропаганда, а репортёры подхватили её и растиражировали, как настоящую сенсацию. Караул! «Мирные крестьяне» бьют кадровую армию! Много наделавший шума тогда фильм «60 часов майкопской бригады» пользовался большим успехом у обывателей и только подпитывал это мнение.

Однако из всей группировки российских войск, только наша бригада и 81-й самарский полк выполнили поставленные командованием задачи в период новогоднего штурма Грозного. Да, конечно, в эти «праздничные» дни на помощь к нам могли пробиться только ангелы, и то только для того, чтобы успеть забрать души наших погибших воинов. Но рассказы о том, как мужественно держался батальон в полном окружении, как стойко сражались и геройски погибали солдаты и офицеры, не пользовались спросом у большинства представителей СМИ.

К концу 1 января 1995 года, когда стала ощущаться нехватка боеприпасов, а раненые умирали из-за того, что кончились бинты, жгуты и другие медикаменты, командование предложило комбригу Ивану Савину своими силами прорываться к десантникам в парк Ленина. К нам прорваться никто так и не смог. Бригада понесла потери до 25 % в живой силе. Была уничтожена техника двух мотострелковых батальонов и двух танковых рот, а также зенитного дивизиона. Однако многим удалось выйти из окружения.

— Ты побывал в настоящем аду. Какие чувства овладевали тобой в те новогодние дни?

— В целом воспоминания, конечно, удручающие. Сегодня я понимаю, что мы переломали хребет и перемолотили основные кадровые и наиболее боеспособные бандформирования Дудаева. Но что-то было сделано неправильно. Особенно переживаю за погибших. Смерти на войне разные, есть и совсем глупые, но они не становятся от этого менее трагичные. Жаль, что ничего уже не поправишь.Я не помню никаких чувств, которые я испытывал там. Только работа, не было времени прислушиваться к своим ощущениям. Был не страх, была постоянная ноющая тревога в душе. Не было сожаления к погибшим тогда, это пришло позже, когда хоронили. И с годами становится нестерпима мысль о том, что каждого можно было спасти, уберечь, но всё не успеешь.

Не было ненависти и жалости к противнику, а только желание выследить и поразить. Без чувств, без эмоций, без гнева, без страха. Хотя на уровне моторики приучить себя не кланяться пулям и снарядам я так и не научился. А от близкого разрыва падаешь непроизвольно.

— Во время прорыва из окружения погиб комбриг…

— Иван Алексеевич Савин — один из лучших командиров, каких мне пришлось встретить в своей жизни. Не каждому дано оказаться сильнее обстоятельств. Особенно, если ты отвечаешь за жизни подчинённых и за выполнение боевой задачи одновременно. К сожалению, полковник Савин не успел стать гением полководческого искусства. Однако он был честным солдатом и командиром. Принял смерть в бою, рядом со своими солдатами. Я горд, что знал его лично и воевал под его руководством. Долгое время его пытались сделать «козлом отпущения», навесили всевозможные ярлыки. Уже позже, после многочисленных ходатайств и представлений, ему посмертно было присвоено звание Героя России. Золотую Звезду вручили супруге и дочери погибшего комбрига.

— В ходе боёв в районе железнодорожного вокзала ты получил ранение и контузию, но продолжал командовать своими подчинёнными?

— У меня не было другого выбора. Я сражался за свою жизнь и жизнь своих товарищей. Я понимал, что мою работу лучше меня не выполнит никто. А ранения были лёгкие, осколочные. Правда, под утро получил контузию. Её последствия сказываются и сегодня.

— Поподробнее, пожалуйста.

— Обходил позиции роты. Нас опять начали обстреливать. Самые опасные участки были там, где улицы примыкали к привокзальной площади. В этих местах боевой порядок батальона простреливался насквозь, и мы стали нести первые потери. Там я и схлопотал осколки в ногу.

Под утро нас стал беспокоить танк противника. Подкрадывался по частному сектору от здания ДГБ, делал выстрел по вокзалу и уходил в темноту. От каждого такого попадания мы несли потери, а здание вокзала гудело, как колокол. Заметив в ночной бинокль, где он может находиться, я решил с ним поквитаться. Для выполнения своей миссии взял огнемёт РПО. Оружие, что надо! Любое попадание выводит из строя любой танк и прицельная дальность больше, чем у ручного противотанкового гранатомёта. Стал выбираться из вокзала через вход, направленный к ближайшей пятиэтажке. Стал осторожно продвигаться к окну, когда, как мне показалось, что над головой взорвался очередной снаряд. На меня обрушилась крыша, и завалило так, что над кучей строительного мусора остались только ноги. Сколько был без сознания, не знаю. Я пришёл в себя от того, что задыхаюсь. Открываю глаза — темно. Умер? Нет, голова болит, а если что-то болит, значит живой.

Останавливаю пробегавшего мимо бойца, прошу его позвать ко мне командира 1-го взвода Костю Михеева. У него есть водка, сам приказал сохранить для санитарных нужд. Вот и нужда обрисовалась. Сделал несколько глотков, прямо на виду у командования и опять в отключку. Очнулся в следующий раз уже, когда светало, но дальше до вечера я не помню, только по рассказам моих товарищей. Они говорят, что поднялся и продолжал командовать, воевал как обычно, но своя память включилась только к вечеру, кода стали готовиться к прорыву.

— Ещё вопрос, весьма немаловажный, особенно для тех, кто побывал на войне — награды. Ты свою Звезду получил только спустя полтора года, а комбриг полковник И. Савин несколько лет спустя. Почему?

— Мне лично не на что обижаться! Мои заслуги в итоге оценены самой высокой наградой государства и народа. Однако любая награда может оцениваться по-разному, и в целом система награждения, на мой взгляд, несовершенна по разным причинам.

Первая причина заключается в том, что-оценивают-то смертные люди с их фобиями, собственными понятиями о добре и зле. То есть, оценка подвига — это человеческий фактор. А какая оценка будет дана этому подвигу на суде божьем, нам пока не известно.

Вторая причина кроется в заведомо корыстном подходе государства к награждению, как созданию мотивации граждан к подвигу при защите правящей элиты, и по совместительству государства, так как без государства не будет элиты. Здесь очень важно иметь представление и понимание о том, что есть Отечество, Родина, государство и его институты. Например, лозунг императорской России «За веру, царя и Отечество!» объединял народ сражаться за патриархальное государство. Лозунг бойцов Красной армии в Великую Отечественную «За Сталина! за Родину!» отвечал принципам советского периода. За преданность и награждали.

В Чечне нас называли не русской и не российской армией, а федералами. Они (боевики) воевали с именем бога «Аллах Акбар», а мы с именем какой-то матери. Скажу больше, мы даже «Ура!» разучились кричать. И лозунгов у нас тогда не было. Только воинский долг и представление о кодексе чести русского воина, солдата, который, кстати, каждый был волен трактовать по-своему.

Третья причина в том, что делалось это всё по-свински. И награждения проводились также. Сначала полупьяный полковник с дипломатом орденов Мужества шарахался по аэропорту Северный в поиске кого бы наградить, и выписывал наградные там же без представлений и других правил.

Потом отняли орден Мужества у Д. Аденина — после наезда начальника отделения кадров подполковника Куквы, по трактовке «ошибочка вышла».

После этого произошли награждения ряда начальников ни за что. Среди них полковник (на то время) Ларин — начальник штаба бригады, генерал Дорофеев, бывший командир дивизии и другие получили ордена. Многим вручали ордена втихаря, чтобы никто не знал. Один нормальный офицер (фамилию умолчу), получив орден «За военные заслуги», честно сказал в присутствии своих товарищей. «А за что меня наградили, я не знаю». И не «волосатый» был, и не воевал, и денег не было на взятку. Ещё большая вакханалия была среди награждённых солдат.

В нарушение распоряжения Б. Ельцина, что все участники первой чеченской компании должны быть награждены, многие солдаты срочной службы не имеют наград. Даже мои бывшие подчинённые.

Например, рядовой Селантьев. В июне 1996 года под Ца-ведено, в первые минуты боя, получил сквозное пулевое ранение в грудную клетку. Чтобы его не добили на броне, товарищи стащили его на землю. Бой был жёсткий, но кратковременный. Всё это время, Селантьев, истекая и харкая кровью, перегрызал телефонный кабель управляемого минного поля, который обнаружил на земле. Фугасы не взорвались из-за другой неисправности, но солдату это было неведомо, и он рвал зубами кабель из стальной проволоки. Слава Богу, он выжил! Я лично писал наградное представление к ордену Мужества, а пришла медаль «За отвагу». Это очень достойная награда, но статусом ниже. Но самое обидное то, что вручали ему эту награду вместе с прапорщиком, начальником вещевого склада, который нигде и никогда не участвовал в боях. Мы тогда поправили эту несправедливость, как могли.

Есть старая афганская традиция. Если кто-то получал незаслуженную награду, товарищи ему настоятельно предлагали рубануть по ней топором. Оставался хорошо заметный рубец. Некоторые потом рассказывали, что, мол, медалька эта меня от пули уберегла, но мы-то знаем, откуда этот рубец.

Можно привести много других примеров несправедливого распределения наград, но лучше потратить это время на героев.

Пятая причина. Представление на награждение составляет и отправляет командир. А если совершивший подвиг военнослужащий ему чем-то не угодил, то и наград не будет.

Про себя скажу одно. Было несколько представлений к званию Героя России:

1. За то, что моё подразделение первым вышло к окраине Грозного 28.01.1994.

2. Наградной лист опубликован в интернете.

3. За Ведено.

4. За Бамут. Есть у меня официальный ответ из управления кадров СКВО на депутатский запрос, где чёрным по белому написано, что наградной материал утрачен в аэропорту Северный г. Грозного, где их, материалов, никогда не было.

Были ещё представления к орденам. Пару раз сам диктовал описание подвига машинистке в 1996 году. На мой вопрос начальнику отделения кадров бригады, а куда оно делось из личного дела, услышал ответ: «Ты получил своего героя? Тебе чё, мало?».

Дед

(о генерале Владимире Булгакове)

Он по праву считался непревзойденным мастером ведения горной войны. Терпеть не мог шаблонов и всегда, как говорится, проявлял оригинальность мышления. Эти качества подмечали за ним опытные преподаватели ещё на академических курсах.

Булгаков мог удивлять. Например, как-то поставил в боевое охранение своих войск обыкновенных гусей. Те, как известно, бурно реагируют на появление чужих, чуют их издалека лучше, чем человек. И на этот раз гуси спасли не Рим, как в древние времена, а помогли нашим подразделениям отбить атаку боевиков в окрестностях Грозного.

В другой раз Булгаков попросил у МВД следовых собак. Собрал внушительную свору. Поднялся невообразимый лай. Растянувшись с проводниками в цепь, четвероногие друзья устремились вдоль лесных троп, где, предположительно, прятались боевики. Разъярённое, многоголосое эхо металось по лесу, между склонами гор, создавая ощущение конца света. Боевики не выдержали, побросали свои «лёжки» и устремились наутёк. В работу включились снайперы и стрелки. Отряд боевиков окружили и уничтожили.

Владимир Булгаков был начисто лишён напыщенности, генеральского парадного лоска. В боевой обстановке носил обычную брезентовую штормовку без знаков различий. Только бинокль на груди и деревянная кобура пистолета Стечкина на боку отличала его от солдата. Да, ещё возраст. Вьющийся седой чуб и густые бакенбарды на загорелом лице. Настоящий окопный пахарь войны. Офицеры уважительно, между собой, величали его Дедом.

Когда в самый разгар горной войны в Северо-Кавказском военном округе ввели должность заместителя командующего по боевым действиям, генерал А. Квашнин сразу рекомендовал на неё проверенного в боях Владимира Булгакова. Документы уже согласовали и отправили на подпись Президенту Б. Ельцину. Даже СМИ объявили об этом. На командном пункте группировки Булгакова стали поздравлять с новым назначением. И, вдруг, звонок по ЗАС (закрытая автоматическая связь). Булгаков вспоминал: 

«Звонил министр обороны П. Грачёв:

— Знаешь, получился казус: кто-то сказал Ельцину, что эту должность может занять только тот, у кого за плечами академия Генерального штаба, а у тебя её нет. Поэтому Борис Николаевич представление на тебя не подписал. Давай-ка подумаем, может ты пойдёшь учиться в академию?

— Старый я для академии, — отвечаю, — мои одногодки давно её закончили. И потом, рапорта я не писал, медкомиссию не проходил.

Грачёв завёлся с пол-оборота:

— Значит, воевать ты здоров, а учиться — не здоров?! Отдельным приказом будешь зачислен в академию. Подумай до завтра».

На следующее утро Булгаков, Квашнин и Куликов летели на вертолёте в освобожденный Шатой. По неписанной традиции тогда водружали российский триколор. На борту Квашнин вновь поинтересовался мнением Булгакова насчёт академии. Конечно, Владимир Васильевич горел желанием добить бандитов в горах. Но уже тогда понял, что на высшем уровне принимаются довольно странные решения. Генералов, кто проявил себя в боях, отодвигают от воюющей армии, пусть и временно. Времена были такие, ничего не поделаешь. Слава Богу, руки не выкручивали во время второй чеченской войны. Там и Квашнин, и Трошев, и Шаманов с Булгаковым смогли в полной мере продемонстрировать свои безусловные воинские таланты.

Владимир Васильевич занимал в дальнейшем ответственные должности, был начальником штаба СКВО, руководил Дальневосточным военным округом. Но так и не стал «паркетным» генералом. Постоянно находился в войсках, на учениях, передавал богатейших опыт, приобретённый в Афганистане и на Северном Кавказе.

Шаман

(о генерале Владимире Шаманове)

Армейская (фронтовая) газета «Защитник России» первая опубликовала материал о заместителе командира воздушно-десантной дивизии, тогда ещё полковнике Владимире Шаманове, весной 95-го. Десантники в составе Южной группировки войск штурмовали цементный завод, запиравший вход в Аргунское ущелье. Боевики держались за завод зубами. Подготовили мощное оборонительное сооружение, все подступы тщательно заминировали. Чтобы избежать кровопролития, командующий группировкой генерал Г. Трошев выдвинул боевикам ультиматум: «Сопротивление бесполезно — или сдача в плен, или полное уничтожение».

В свою очередь на рацию десантников вышел полевой командир с позывным — Хозяин. Бывший выпускник Московского командного общевойскового училища успел рассказать о том, как Дудаев щедро наградил его за благородный труд в отстаивании независимости Ичкерии. Он имеет, мол, огромный дом, шикарную дачу, свой личный счёт в одном из крупнейших банков Европы. Сулил десантникам такие же блага, если они согласятся перейти на сторону боевиков. Кстати, к подобным уловкам полевые командиры прибегали не раз.

Шаманов, выслушав главаря бандитов, ответил «вежливым отказом» с набором непечатных выражений. А затем был бой, и длился он три дня. С артиллерийской подготовкой, разведывательными рейдами, блокированием завода с разных сторон. Ночную атаку возглавил сам Шаманов. С высотных строений полуразрушенных цехов мела свинцовая метель, яркие вспышки разорвавшихся снарядов и осветительные ракеты то и дело прорезали ночную мглу.

К утру завод взяли. В том бою Владимир Шаманов получил ранение. После непродолжительного лечения в госпитале вернулся в строй. Воевал решительно и смело, в решении боевых задач применял и нестандартные подходы. Особенно в горах.

Например, операцию по взятию Бамута сейчас детально изучают курсанты военных университетов и слушатели академий. Неудивительно — это образец военного искусства в условиях локальной войны. Неприступную крепость пытались захватить несколько раз. Очередным штурмом руководил к тому времени уже генерал Шаманов. В лоб войска не повёл, а только сымитировал атаку. Десантники и разведчики обогнули Бамут лесом и зашли с тыла. Артиллерия молчала. Шаманов сделал всё, чтобы нападение стало неожиданным. Пехота тем временем скрытно заняла господствующие высоты над селением. Утром над Бамутом зависли вертолёты огневой поддержки. Ракеты пускали точно в цель, заранее скорректированные авианаводчиками. Одновременно двинулись основные силы группировки. Казавшаяся многим неприступная «Брестская крепость» пала. Её успешно взяли генерал Шаманов и подразделения 131-й и 166-й бригад, 324-го полка.

Через месяц Шаманов столкнулся с автором репортажа в газете «Защитник России» старшим лейтенантом В. Алимичевым. Вот как рассказывает об этом забавном случае репортёр «Вестей» Александр Сладков: «Тут у нас на ЦБУ (центр боевого управления) чуть не случилась стрельба. Полковник Канчуков, начальник разведки группировки, бегал по штабу с пистолетом, искал Алимичева, корреспондента газеты «Защитник России». Тот, понимаешь, опубликовал его фотографию, да ещё фамилию подписал. Нехорошо получилось. Канчуков поймал Алимичева у кабинета Шаманова. И приготовился «убивать». Шум, визг. Выскочил сам генерал.

— Что за бедлам?!

Разведчик спрятал пистолет в кобуру и ушёл. Остался только вжавшийся в стену Алимичев.

— Ты кто?

— «Защитник России».

— Иди.

Потом Шаманов поглядел ему вслед и тихо произнёс:

— Странно. А я тогда кто? …

Владимир Анатольевич потом рассказывал мне, что читал репортаж о взятии цементного завода, подготовленный Славой Алимичевым и видел снимок в газете. Так мы тогда «засекретили» Шаманова: не указали его фамилию. А вот с Канчуковым вышла промашка, конечно. Я, как редактор, не доглядел тогда.

Впрочем, Шаманов, другие генералы и офицеры группировки читали нашу газету. И именно с подачи военных журналистов и телевизионщиков генерал Владимир Шаманов приобрёл широкую известность. Пресса писала о «новом генерале Ермолове». О нём уже в первую чеченскую войну ходили легенды.

Обе чеченские кампании Владимир Шаманов считал своим Сталинградом. О заслугах предпочитал умалчивать. Больше говорил о солдатах, на чьи плечи взвалился основной груз войны. «Мы, наверное, ещё и сами не поняли, какой подвиг совершил русский солдат, спасая Родину от раздробления. Это великий и непобедимый солдат!».

Обитель холостяка

Вечера я обычно коротал в своей обители холостяка. Так прозвали это место коллеги из разных военных газет и журналов. Ожидая военный борт в Чечню, селились у меня, чтобы не платить за гостиницу «Владикавказ». Проживание в приличных номерах могли позволить себе только телевизионщики из НТВ, ОРТ и РТР.

Мой небольшой уютный домик располагался почти в центре города, в районе Осетинской слободки, рядом с республиканским стадионом «Спартак». В большом просторном дворе, со всех сторон, утыканных одноэтажными строениями и сараями, ютились семьи беженцев из Южной Осетии. Мое скромное жилище с отдельным входом, крохотной комнатой, душевой, газовой плитой, коридором с подвалом, считалось райским. Условия соседей комфортными можно было назвать с большой натяжкой: подвалы, надстройки, флигеля.

Хозяйка дома бабушка Нина, терская казачка, проживала на другом конце города. Перебралась к своему сыну, чтобы тот окончательно не спился. Когда я привозил ей плату (небольшие, кстати, деньги по тем временам) просила меня повлиять на него. Сорокалетний мужик, с меня ростом, уважительно относился к военной форме и офицерским погонам. Поэтому за день до моего появления прекращал выпивать.

Отношения у меня с соседями сложились доверительные, даже душевные, особенно с бабушкой Розой и тетей Лидой. Они проживали в этом дворе еще с сороковых годов. А с ребятами помоложе нас сблизил футбол. Местная «Алания» в те годы метила в чемпионы России. В последнем матче на своем поле она сыграла вничью, обеспечив тем самым себе золотые медали в чемпионате (1995 год). Боже мой! Что тогда творилось во Владикавказе! Город ликовал. А постоялец нашего двора, крепкий парень Руслан (участник событий осетино-ингушского конфликта 1992 года), чтобы выплеснуть эмоции, стал палить в воздух из ПК (пулемета Калашникова). Пришлось принимать меры воздействия. Бывший сержант Советской армии с уважением относился к старшему по званию. Извинился, спрятал пулемет в потаенный подвал своего флигеля и предложил мне выпить за победу.

Руслан и его товарищи подрабатывали на местном рынке, старались следить за новостями из Цхинвала. А когда увидели мой репортаж из Чечни по телевизору, их кругозор перестал ограничиваться периметром центрального рынка Владикавказа. Живо интересовались у меня политической обстановкой не только в регионе, но и в стране.

Обитель холостяка охотно посещал мой добрый друг Влад Шурыгин, даже ночевал несколько суток. За круглым столом рождались его очерки о чеченской войне. А потом шли долгие ночные беседы. Когда требовалось «добавить», шли в ночной ларек, что был поблизости. Кроме паленой водки, там всегда было настоящее советское шампанское, еще из старых запасов.

Корреспонденты «Красной звезды» Толя Боровков и Коля Асташкин также предпочитали останавливаться у меня. В таких случаях выручал сосед с благозвучным именем Марлен. Его назвали в честь основоположников марксизма-ленинизма, чем он гордился и постоянно напоминал об этом. В любое время суток охотно делился своим НЗ в виде домашней настойки собственного приготовления на травах. Не забыть и романтически-поэтические вечера под предводительством Виктора Левченко, бессменного водителя информационного агентства «Иринформ». Наши взгляды и пристрастия ограничивались не только футболом. Поэтому компанию нам составляли любительницы поэзии.

Как-то о «трехзвездочном отеле» узнал, и генерал Геннадий Трошев. Напротив моего жилища располагался зенитно-ракетный полк, буквально в ста метрах от дома. Если требовался срочный вызов к начальству, посыльный через пять минут стучал в окно. Тем не менее, командующий побеспокоился об улучшении моих жилищных условий. Дал команду начальнику местной КЭЧ выделить мне служебную квартиру.

В то время военные строители сдавали новый дом. Но обжиться в двухкомнатной квартире не довелось. Передал ключи своему подчиненному Димке Девятову. У него семья и маленькие дети. Кударский двор с его обитателями был ближе, он стал частью моей жизни за время трехлетнего пребывания во Владикавказе.

Поздней осенью 1997 года уезжал к новому месту службы в Ростов-на-Дону. По наследству оставил свою обитель холостяка другому своему подчиненному — Володе Евдомашкину. А через год перетащил его в окружную военную газету. Он рассказал мне, что бабушка Нина домик свой продала. Предприниматели переоборудовали его под склад. А соседи вспоминают добрым словом, передавали большой привет.

К истории вопроса

Особое место занимает участие народов Кавказа на фронтах Великой Отечественной войны. Анализ многочисленных архивных документов позволяет сделать вывод, что народы Кавказа проявили массовый героизм и активно участвовали в боевых действиях на фронтах. Однако не стоит забывать и тот факт, что обстановка в тылу советских войск на Северном Кавказе была крайне сложной.

Ещё перед войной германское руководство обращало пристальное внимание на этот регион. Гитлеровцы пытались поссорить народы, населяющие Северный Кавказ. В некоторой степени этого удалось добиться. Активизировались националистические банды, своей деятельностью создававшие благоприятные условия для диверсионных и разведывательных действий немецких войск. Формировались целые роты из представителей коренного населения, цель которых сводилась к подрывной деятельности против местной власти и советских воинских частей.

Заброски немецких агентов и парашютистов стали в тот период нормой. Немецкая агентура пыталась координировать бандгруппы, а также спровоцировать вооружённое выступление против советской власти. Активизировалась пропаганда. В листовках, отпечатанных тысячными тиражами, напоминалось об обиде столетней давности. Горцев призывали уничтожать «русских захватчиков» и помогать «великой Германии». Для пресечения деятельности бандформирований советское руководство решило одним ударом максимально сузить социальную базу повстанчества. Была осуществлена массовая депортация чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, когда без малого полмиллиона чеченцев и ингушей были оторваны от родной земли. Они смогли вернуться на родину лишь в 1957 году.

Советское руководство неоднократно предпринимало попытки забыть эту мутную историю с переселением. Из библиотек и музеев изымались книги и документальные материалы о врагах народа. Задним числом менялись даже национальности погибших во время войны чеченцев, Героев Советского Союза. Так, А. Байбулатов был записан кумыком, Х. Магомед Мирзоев — таджиком, Х. Нурадилов — татарином.

Не забыли только чеченцы и ингуши. Приведу лишь два примера. Проходя офицерскую службу в начале 80-х годов в Грозном, в день 23 февраля решил поздравить своего соседа-чеченца. Знал, что в своё время он проходил службу в рядах Советской армии. Он сразу помрачнел, потом покрутил пальцем у виска и, стараясь сдерживаться, произнёс:

— Геннадий, хороший ты парень, но больше никогда не поздравляй меня с этим днём. Я родился в Казахстане, мою семью депортировали как раз в этот день, 23 февраля 1944 года. Не все выжили… Такое не забывается.

В тот момент я готов был провалиться сквозь землю. Извинился за бестактный поступок. Сосед был продвинутым и компанейским мужиком. Всё понял. Потом мы даже несколько раз выпивали вместе. Но тот случай стал для меня хорошим уроком.

Чеченцы хорошо помнили не только печальную историю недавнего прошлого, но и события вековой давности. Из поколения в поколение передавали. На моих глазах в горных селениях родители пугали своих детей «страшным Ермоловым». И памятник взрывали генералу, установленный в центре города. На месте взрыва оставляли записку, примерно такого содержания: «Пока я жив — стоять не будешь!». Писал кто-то из чеченцев. А затем к разбитым плитам возлагались цветы. Красные гвоздики. От русских. Было и такое. Чего скрывать!

Развал Советского Союза и последующее усиление националистических и сепаратистских движений нанесли непоправимый урон нравственному здоровью российского общества. До сих пор оправиться не можем.

И ещё один сложный момент, о котором я часто размышляю, когда речь заходит о политике нашего государства на Кавказе: если начали войну, надо её завершать, а не приостанавливать, как это произошло в первую чеченскую кампанию, когда были совершены, на мой взгляд, две ключевые ошибки.

Первая — это ввод войск, (а не точечные удары спецслужб), позволивший Д. Дудаеву консолидировать вокруг себя основные силы сепаратистов «перед лицом внешней угрозы» и заручиться поддержкой запада. Вторая — вывод войск после Хасавюртовских соглашений, когда оставленная в покое Чечня лишила этого самого покоя своих соседей, что и подтвердили последующие трагические события 1999 года в Дагестане, а затем и в самой Чечне.

Не всегда, к сожалению, извлекаются уроки из далёкого и недавнего прошлого…

Геннадий АЛЁХИН, полковник запаса, ветеран боевых действий