Подводные рифы зарубежных баз ВМФ РФ

Россия укрепляет своё военное присутствие в мире. Делать это в силу причин приходится поэтапно, на всё сразу сил пока не хватает. И всё же одним из важнейших шагов в этом направлении стало подписание соглашения 23 июля 2019 года в Хартуме (Судан) и 1 декабря 2020 года в Москве между Российской Федерацией и Республикой Судан, подразумевающее создание пункта материально-технического обеспечения (ПМТО) ВМФ России на территории африканского государства (в Порт-Судане). И появление базы, на первый взгляд, является позитивным моментом. Однако есть ряд сложностей и условий.

Морякам российского флота известно из опыта, что значит базироваться в дальней, океанской зоне «на бочках», в условиях открытого моря. Отличной альтернативой здесь будет не идеальная, но собственная база. Комфорт экипажа и возможность его нормально кормить и размещать на ночлег не являются единственным преимуществом. На сухопутной базе есть возможность устранить неисправности в кораблях и технике, в т. ч. и достаточно серьезные.

Но с другой стороны база — это уязвимость, важный пункт поражения при атаке, а то и капкан для военнослужащих, находящихся на ней.

Танцы с бубнами вокруг соглашения

Ряд государств мира устроили настоящую истерику вокруг подписания договора между РФ и Суданом, что запустило цепочку событий. Ещё до подписания документа, 2 июня 2021 года, глава Генштаба Судана Мухаммад аль-Хусейн указал на необходимость пересмотра соглашения, опираясь на откровенно «политическую» риторику о том, что подписанный договор «не соответствует интересам Судана». На это его вдохновили весьма резкие шаги в Хартуме представителей Госдепартамента и Минобороны США.

Но что уже говорить, если соглашение де-факто действует и ждёт лишь реализации в виде запланированного ПМТО. Договор был ратифицирован обеими сторонами. Не помешала этому ни очередная «цветная революция» со сменой власти, ни госпереворот.

В разговоре с журналистами Reuters, новый глава Судана Абдель Фаттах аль-Бурхан сказал, что ещё «рассматривает договор». «Мы надеемся, что наши отношения (с Россией) укрепятся с подписанием этого соглашения… Консультации продолжаются, и мы работаем над соглашением, пока оно не станет приемлемым и законным», − заметил глава государства.

Порт-Судан де-факто уже активно использует ВМФ России: сюда заходят не только надводные (СКР проекта 11356) и разведывательные корабли, но и размещена плавучая мастерская Черноморского флота. В качестве курьёза отметим, что ряд записных отечественных скоморошьих СМИ в красках расписывали мощные ракетные удары из Порт-Судана по потенциальным противникам, а также, как крепко мы держим за горло все их коммуникации в регионе.

Рано почивать на лаврах

Нельзя усыплять свою бдительность подобными мантрами. Показать себя во всей красе для корабля, совершить «демонстрацию флага» хорошо только пока флаг не топят вместе с кораблём, как в Порт-Артуре.

Успех базирования на дальних горизонтах зависит от технического состояния и оснащения бортов. Важными аспектами здесь являются противоминная (ПМО) и противоподводно-диверсионная оборона (ППДО) базы. Новейшая историческая хроника имеет достаточно примеров подобных атак. Поэтому опустим формальные мантры о том, что у нас всё хорошо, радуясь красивым парадам ВМФ пару раз в году, а к реальным угрозам и техническим возможностям кораблей и катеров ВМФ не присматриваясь. Присмотритесь и впадёте в шок вместо эйфории.

Да, комплексный разбор состояния и проблем ППДО нашего флота может быть лишь в виде закрытого документа. Но эксперты портала «Военное обозрение» привели ряд поверхностных общедоступных фактов, от которых можно задавать крайне серьезные вопросы по реальной эффективности решения задач ППДО. Например, такие.

Во-первых, главное плавсредство наших отрядов ППДО — лодка БЛ-680 — развивает малую скорость, имеет небольшую полезную нагрузку при размещении вооружения на палубе.

Во-вторых, катера «Раптор» и БК-16 не оснащены средствами гидроакустики и каких-либо, кроме РПГ, эффективных средств поражения подводных диверсантов.

Оба указанные проекта имеют «шведский исходник», который достаточно эффективно применялся для ППДО только с использованием штатных глубинных бомб, и то с помощью локации специальных противодиверсионных ГАС катеров ППДО. Наши «кулибины» это «благополучно проигнорировали».

Немаловажно и слабое вооружение на катерах морского боя – дистанционно-управляемый стабилизированный модуль «Управа-Корд» «Рапторов» имеет хорошую точность при стрельбе, но крайне небольшой боезапас на 50 патронов.

Есть и другие претензии, но эти основные. Чтобы не выглядеть критиканом отечественного флота, скажу, что данные об этих упущениях были указаны в журнале «Морской вестник» 2013 № 1(43).

Причина у сложившейся во флоте ситуации одна — к сожалению, по каким-то причинам неспособность ВМФ объективно оценить реальные угрозы и провести должную подготовку к ним.

Нельзя говорить об эффективности ПМО в дальней зоне, в районе того же Порт-Судана, например, если у России практически отсутствует эффективное снабжение отечественных морских стратегических сил (МСЯС). Военные эксперты отмечают, что на десять стратегических подводных ракетоносцев из состава Северного и Тихоокеанского флотов имеется только один относительно современный ПМК, оснащённый единственным противоминным подводным аппаратом, и то «до первой мины с «умным» взрывателем».

Спешное и хаотичное приобретение заморских баз, очень нужное при адекватной военно-технической политике дело, добавляет при наших условиях чрезвычайно опасный политический и военный риск.