Симфония власти

В ожидании симфонии власти

Профессор Эдуард Володин

Синдром лжехристианства Константинопольского патриархата заставил вздрогнуть не только Русскую Православную Церковь, но и весь православный мир, задуматься.

На протяжении тысячелетней православной истории России отношения Церкви и государства не были безоблачными, если вспомнить, хотя бы, попытки Никона ввести теократию в качестве способа правления и управления страной, или синодальный период, когда петровские протестантские новации были направлены на превращение Церкви в один из институтов государства. Стоит ли вспоминать советский период российской истории с его официальной атеистической доктриной и всеми сопутствующими последствиями, хорошо всем известными.

Помня обо всем этом и многом другом, мы, все-таки, склонны считать, что симфония Церкви и государства всегда была и продолжает оставаться смысловой основой российской государственности и если в этой последней были великие достижения, а в имперский период Россия воистину была для славянского и, шире, православного мира надеждой и опорой, то во многом благодаря тому, что Православие освящало власть, а власть, несмотря ни на что, осознавала себя производной от православного Писания и Предания.

Государственный статус Православия определил еще одно качество нашей национальной жизни. Мы имеем в виду тот несомненный факт, что русская национальная идеология была создана в недрах православной традиции, на что указывает содержание одного из первых дошедших до нас сочинений митрополита Иллариона «Слово о Законе и Благодати». Помимо собственно теологических размышлений о Православии и его взаимоотношения с Ветхим заветом мы обнаруживаем выверенную концепцию государственного развития и его, государства, идеологию. Благодатность власти, окормление Благодатью народа, свободное развитие в благодатном государстве всех языков, преодоление обветшавших догм во имя благодатной жизни народа и государства, понимание благодатной жизни как образца для нынешних и будущих поколений – вот стержневые принципы, определенные митрополитом Илларионом, и вряд ли есть смысл доказывать, что формула ХIХ века «Православие-самодержавие-народность» лишь в лозунговой форме повторяет развернутую концепцию православного идеолога государства ХI века. Это означает, что национальная идеология русских, русская национальная идеология, имела ту исключительную укорененность и устойчивость, которая характеризует сильную, полноценную и жизнеспособную нацию. Вариации этой идеологии (Филофей, сочинения Ивана Грозного, славянофилов, И.А. Ильина) больше говорят о стремлении уточнить и развить применительно к новым обстоятельствам жизни эту идеологию, нежели о желании создать нечто принципиально отличное. Время, конечно, бросило русской нации жесточайший вызов, оно требует осмысления происходящей смуты, но ответ найден может быть в том идеологическом архетипе, который законченно и совершенно сформулирован митрополитом Иларионом.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что даже в последние десятилетия радикального реформирования России, больше похожего на тотальное уничтожение государства и народа, у части общества продолжались попытки найти если не взаимопонимание, то хотя бы компромисс власти и православных институтов, а Церковь, отвергнув идеологию, которая признает богатство мерилом нравственности, защищала традиционные ценности русского народа, среди которых государство как форма национального бытия принималось и воспринималось как ценность первостепенной важности.

И это происходило несмотря на то, что власть рванулась в общечеловеческие ценности, на самом деле являющиеся продуктом протестантско-иудейской цивилизации, свою светскость определила как высшее достижение государственного устроения, тотальное воровство назвав приватизацией, которая священна и неприкосновенна. Церковь и часть общественности понимали, что системный кризис, охвативший Россию, имеет исторически непродолжительную длительность и будущая Россия не может быть ничем другим как только великой, единой и неделимой – в противном случае миру вообще не быть.

Закат ельцинского режима породил робкие надежды на то, что процесс возрождения страны и народа может начаться и только поэтому были морально-политические и духовные основания, чтобы поддержать Путина в его стремлении укрепить власть и пресечь антигосударственную практику конфедерализации страны. Проблема для Путина сейчас не в том, чтобы найти общественную поддержку – ее у него вполне достаточно, чтобы ни лгали «социологические опросы» и «Рейтинги» у интеллектуального прорехи на человечестве Киселева и всей свободно продающейся прессы. 

Проблема для Путина и выстраиваемой им вертикали власти состоит в способности доказать, что стратегические экономические экзерсисы либералов  продолжают дело Чубайса-Гайдара; что за всеобщее ограбление народа должны ответить соучастники воровства – олигархи в законе; что воровство Ивановым буханки хлеба и воровство олигархом народной собственности равно и неотвратимо наказуемы; что государство перестанет быть служанкой демократии и станет защищать интересы народа; что разгул бесовства будет пресечен для полноты духовной жизни каждого гражданина России.

Вот подлинные и далеко не все проблемы, стоящие сейчас перед Путиным и перед всеми нами. Ни власть, ни общество, ни Церковь по отдельности их не решат и потому снова приходится повторять, что лишь на пути восстановления симфонии, ну, пусть не симфонии, пусть взаимопонимания Церкви и государства сможет состояться возрождение страны и народа. Православный народ готов к этому. Готова ли к этому власть?