Дисбаланс российской колониальной экономики

Известный российский экономист Валентин Катасонов уверен, что с момента рождения Российской Федерации (после распада СССР), идет ее непрерывный грабеж. Создается впечатление, что это и есть главная экономическая функция государства. За исключением пары лет за период в 1992-2016 годы, Банк России стандартно фиксирует ежегодный отток капитала. В 2014 году этот показатель оказался рекордным — более 152 млрд. долларов. Любопытно, что так называемые иностранные инвесторы выводят из России больше средств, чем получают российские экспортеры.

Российская банковская система работает только в одном направлении — «на выход», как бы размещая резервы в международных или американских активах. Это не считая «черной» и «серой» контрабанды. Коррупция в таможенной отрасли и использование «буферных территорий» типа Белоруссии является неплохим вариантом. Смысл в том, что не уплачиваются ввозные пошлины и налоги. Российская статистика по экспортно-импортным операциям не совпадает с иными иностранными источниками.

По мнению Валентина Катасонова «дыра» на границе обеспечила неполучение не менее 50 млрд. долларов в российский бюджет только в 2016 году, что составляет 22,3% доходной части бюджета, запланированного на 2017 год. Что же делает на этом фоне (отток капитала и контрабанда) либеральное российское правительство? Вместо того, чтобы наводить порядок и ликвидировать «дыры», оно лишь увеличивает сборы с населения (по различным поводам), сокращает социальные расходы. Что обычно происходит с кораблями, которые не ликвидируют течь? Рано или поздно они погружаются полностью.

Дисбаланс российской колониальной экономики обеспечивается конкретными причинами. Эти причины давно известны, однако ничего принципиально не меняется. Так называемые российские контрсанкции и провозглашенное импортозамещение свелись к обычной кампанейщине. Это очень просто увидеть по ценникам. Очередной частный случай. Стабильный отток капитала, стабильная контрабанда, стабильное увеличение издержек населения. Это и есть реальная экономическая модель, действующая в России с момента распада СССР. Распад состоялся, гниение продолжается. Масштабы явления представляют реальную угрозу для Российской Федерации.

Поскольку советские чиновники и офицеры госбезопасности в свое время проиграли борьбу за будущее, государство распалось на части, и было приватизировано представителями победителей. Около 60% предприятий России в 1994 году стали негосударственными. Эти показатели были в разы выше, чем в более «рыночных» Польше или Венгрии. В результате лишь одного года приватизации пятьсот крупнейших государственных предприятий, реальная стоимость которых оценивается в 200 млрд. долларов, оказались в частных руках за 7,2 млрд. долларов (3,6% от их возможной стоимости).

Граждане США через подставные предприятия стремились прибрать к рукам стратегические объекты оборонного комплекса. В Госкомимуществе работало несколько десятков иностранных советников, которые располагали полной информацией о проводящихся аукционах, даже в том случае, если сведения составляли государственную тайну.

Все попытки влиять на ситуацию замыкались на Виктора Черномырдина, который действовал только с одной позиции: «Не мешайте Чубайсу проводить приватизацию». По сути дела, происходило не только крупнейшее ограбление российских граждан, но и крупнейшее разбазаривание государственной собственности.

Однако, приватизация имела не только чисто экономические последствия. Она прямо влияла на рост преступности и создавала непосредственные условия для подрыва национальной безопасности государства. Стоит ли удивляться дальнейшим экономическим результатам? «Трофейная страна» действовала из «трофейных подходов».

Где в настоящее время трудится Анатолий Чубайс? Он возглавляет государственную компанию, которая отвечает за развитие нанотехнологий. Чем занимался ранее? Он возглавлял государственного монополиста, который отвечал за снабжение страны электроэнергией и общее развитие электроэнергетики. Практически, историю продолжают писать победители. Экономика лишь часть этой программы.