Жарким, даже очень жарким, днем, я по настоятельному требованию своего врача, прибыл в Главный военный клинический госпиталь имени академика Н. Н. Бурденко, чтобы госпитализироваться.  Старая рана, где засел осколок, еще с афганской компании, воспалилась и начала меня беспокоить.  Однажды, чтобы снять приступ боли, я сделала себе укол болеутоляющего. А потом, по прошествии нескольких дней, у меня образовался абсцесс. Хирург военной поликлиники, определил меня, по скорой в городскую больницу имени И. В. Давыдовского.  Вот так я оказался на операционном столе. После операции, прошло несколько дней, и меня выписали домой, под наблюдение врача хирурга поликлиники, где я был прикреплён.

Хирург поликлиники , долго смотрел на меня, потом на медицинскую выписку

— Кто Вас выписал?

— Как кто. Врач, который меня оперировал.

— У Вас разрез почти 14 сантиметров. Края раны, … я даже не могу сказать какого они цвета.

 Врач, а звали его Алексей Валерьевич, чертыхался и бранился.

— Ложитесь на стол.

Я, повинуясь его, повелительному тону лег, отдавшись на милость военного хирурга.

— Оля .

Это он к медсестре.

— Готовь зажимы, бетодин, перекись.

 Много всяких слов и терминов он произнес, которые мне почти ничего не говорили.

— Так вот, что милейший. Перевязку я Вам сделал И мой Вам совет:”  В госпиталь, и чем быстрее, тем лучше”.

 Тон был командирский, и никакого возражения с моей стороны, он не предусматривал. Машина завертелась, бумаги написались, телефоны созвонились. И вот я в приемном отделении госпиталя .

Здание старое, наверное еще  петровских времен. Но усилиями начальника медицинской службы и начальника тыла госпиталя приведено к современному состоянию.  Медперсонал непрерывно щелкал клавиатурами, принтеры выдавали бумагу, с предписаниями, диагнозами и всякими премудрыми медицинскими слогами и глаголами.

Вот и я, через несколько минут, получил на руки папку, на которой было написано:” История болезни”, и дальше имя, фамилия, диагноз, 16 хирургическое отделение. Это был номер отделения, в котором должны принять меня, организовать лечение и скромный быт больного, военного пенсионера. 

В сопровождении медицинского брата, да именно медбрата, я начал движение в сторону корпуса. Мы двигались по тротуару мимо золоченного бюста Петру Первому, основателю госпиталя, потом по яблочной аллее, к памятнику выдающегося военного хирурга, основателя и зачинателя военной полевой хирургии Пирогова Николая Ивановича.  Врач был изображен в полный рост, на груди кожаный фартук. Хирург изображен в рабочей позе подготовки к операции.

— Ну вот мы и пришли.

Это мой сопровождающий прервал мое созерцание великолепной скульптуры.

Мы зашли в отделение. Там мои документы были переданы дежурной медсестре.

— Подпишите соглашение на оказание Вам медицинских услуг.

Сестра произнесла это привычным тоном, так как эту процедуру она выполняла много раз.

 Я подписал бумагу.

— Идите за мной.

Сестра быстро двинулась к палате под номером два.

-Вот Анатолий ваша палата, а это ваша койка.

В палате стояло пять коек. Три были заняты, а две свободны. Я сел на свободную койку. Достал приготовленные дома шорты, майку и тапочки.

Через пару минут, я уже был переодетым, а мои пожитки сестра унесла в кладовую.

Возле двух коек, на стульях, чуть согнувшись, так что голова была напротив лица больного, сидели две женщины, как мне показалось лет по сорок пять, пятьдесят.

Как я понял, каждая из женщин смотрела, на своего, родного человека. На второй койке лежал забинтованный практически до головы, чернявый, с черными глазами, с явно неславянской внешностью раненный.

Я, принялся укладывать в тумбочку свои нехитрые пожитки, как их называют- бритвенные принадлежности. Одна из женщин подошла к о мне.

— Вы оттуда?

Я понял, что она спрашивает, с какой зоны боевых действий прибыл я.

— Нет я не с войны. Я с другой войны.

Так мало-помалу, мы разговорились.

Она с Красноярска. Ранен ее сын Павел. В результате подрыва на мине, потеряна нога. Все бросила. Прилетела. Обнять, обогреть дитя свое. Когда сюда приехала, мысли были самые тяжелые. Как жить, что делать. Сын молодой, даже жениться не успел.

Прилетела. Приехала в госпиталь. Ее встретили. Разместили в гостинице, бесплатно. Выписали пропуск на территорию госпиталя, бессрочный. 

Рядом лежит Денис. Он с Тувы. Это его мама. Смуглая тувинка, явно смущаясь, показала глазами на забинтованного сына.

— Обстреляли их этими, американскими ракетами.

— Хаймaрсами?

— Да! Денис так их называл. У сына, тяжелые ожоги, травмы ног и таза.

— А на третей койке, продолжила разговор мама Павла, лежит Иван. Он спецназовец.

И все это женщины, рассказывали мне как самую обыденную историю. И все время их глаза смотрели в сторону своих сыновей.

Открылась дверь и в комнату вошли, нет впорхнули, две девушки. Подошли к Ивану. По разговору я понял, что они сестры спецназовца.

 Вот так, не разговаривая с ранеными, я уже с ними познакомился.

Это женское общество, связанное одной бедой, они плакали, но  не ныли, они ухаживали за своими родными.

Мама Павла пыталась накормить сына своими кулинарными изделиями. Мама Дениса, сидя на кровати смачивала край марлевой салфетки в какой-то раствор, пыталась вымыть ему руки.

Сестры, прерывая друг друга рассказывали Ивану, новости какие они узнали по телефону.

— Ребята обед!

Симпатичная, чуть полноватая повариха, толкала перед собой каталку на которой громоздились чашки, тарелки, кастрюли. Женщины стайкой понеслись к поварихе. Та наливала тарелки, они их разносили по палате.

Я, то же, был включен в этот сервис. Для них я был в когорте раненых, а за такими нужен уход. Мама Павла достала сумку. На свет вдруг появились пироги с мясом, капустой. Она обошла каждого и положила в тарелочку пирожок. Я попробовал отказаться, но понял, что сморозил что-то не то. Пирожок был в этом случае не едой, это было лекарство для выздоровления, от МАМЫ.  Мама Дениса подошла к каждому и положила по апельсину. Старшая сестра Ивана, поставила на прикроватную тумбочку баночку сока.

Я, за всю свою военную жизнь часто бывал в госпиталях. Да, там угощали друг друга домашней пищей, но тут.  Тут это был ритуал. Ритуал поддержки раненых. Это действие сравнивало всех находящихся в этой палате. Не бойтесь сынки, за вами будет уход.

К вечеру мамы, сестры ушли.

Мы остались одни, в мужской компании.

Первым нарушил тишину Иван.

-Товарищ полковник, а вы спецназовец?

-Да Иван. В Афганистане я был в составе 177 отряда специального назначения. Это 22 бригада.

— А я с 24 бригады.

— Иван. Как ранили?

— Мы на бронеавтомобилях “Тиграх” выдвигались в район. Встретили укров на бетеэрах. Завязался бой. Командир приказал вести стрельбу по кругу.  Один “Тигр” выходит на круг и стреляет по противнику, второй готовится к стрельбе. Я отстрелялся, ушел перезаряжаться. Потом начал выходить на позицию. И в ходе занятия круга, по нам прямой наводкой отработал танк. Два выстрела. Как? Не помню. Очнулся уже в вертолете.

Паша, а ты как умудрился.

— Мы двигались на МТЛ-б. В ходе движения начался обстрел. Наша машина начала маневрировать и раздался врыв. Скорее всего мы наскочили на противотанковую мину. Мня эвакуировали, вкололи промедол . Я долгое время не осознавал, что нет ноги. Потом, уже после перевязок, операций стало приходить осознание, что нога потеряна.

Денис ! Что с тобой произошло?

— Наше расположение накрыли американские системы Хаймарс. Они, взрываются, сильный удар и очень мощное тепловое излучение. Одна такая ракета упала рядом со мной. Что было дальше, я не знаю. Я опомнился уже в Ростове.

Короткие рассказы. А как много в них утверждения в правоте своего дела. Ни один не заплакал, не стал сокрушаться о произошедшем.

Потекли дни лечения. Меня возили на перевязку, операцию. И по приезду в палату я снова видел солдатских мам, сестёр, которые терпеливо, с любовью и надеждой ухаживали за своими родными.

Рано утром в палату не вошла, вбежала дежурная сестра.

-Быстро наводите порядок. Сейчас придет Вика Цыганова.

И вот уже слышны звуки баяна и знакомый голос выводит:” … За мужчин за наших, за самых настоящих, Любимых и родных. …”  Вика в сопровождении баяниста, медперсонала вошла в палату. Да! Она что-то говорила. Потом пела. Я лежал и думал:” Этим ребятишкам ее песня, как  духовное лекарство” Вика обняла всех и подарила свой альбом, где красовалась ее подпись под словами:” C любовью! Вика.” 

Ушла певица. Наступила тишина.

— Анатолий.

Это Иван спецназовец.

— А как сделать, чтобы после госпиталя вернуться в спецназ.

Вот о чем мысли. Еще не зажили раны, болит все, а он уже снова хочет в спецназ. Я, мудрено ему ответил, что все будет завесить от военной врачебной комиссии, которая определит его степень годности к военной службе.  А значит надо лечиться и готовится к новой после операционной жизни.

Тихо, чинно, в палату вошел священнослужитель.

— Иван ты готов?

— Да отче!

— Во имя господа нашего Иисуса Христа.

Оказывается, Иван в детстве не был крещен. По его просьбе, настоятель госпитального храма совершал таинство крещения. Походная купель, чаша, молитвенник и крест. На постели лежал русский солдат, герой войны, который возвращался к жизни земной и вечной. По завершению обряда, батюшка одел Ивану крестик. Потом обернулся к палате и благословил всех на выздоровление и дальнейшее служение России.

Две мамы стояли рядом. Русская с Красноярска, тувинка с Кызыла, сестры с Новосибирска их объединила боль и страх за жизнь своих родных. Нас объединила Россия, а сегодня еще и Христос.  

Я понял!  Могущественна сила народная! Не сломать наше единство. Победа будет, и только наша.