Станислав Богорад: «Важно, чтобы мы чувствовали единение, стимул и то, ради чего мы вообще живем»

Интервью со Станиславом Богорадом, лидером группы The Meantraitors. Музыканты в соцсетях: Telegram — THE MEANTRAITORS ВК — *THE MEANTRAITORS*.

—  Добрый день, Стас. Расскажите нашим читателям немного о себе.

— Добрый день, меня зовут Стас Богорад, группа The Meantraitors. Мы играем с 89-го года в редко встречающемся стиле «psychobilly». «Psycho» — это «психо», «billy» — это концовка слова «rockabilly» — рок-н-ролл пятидесятых. Можно сказать, это такое психованное рокабилли. Этот жанр появился в Европе и в Америке, он основан на рок-н-ролле пятидесятых, и к нему добавляются различные примеси панк-рока и некоторые другие. В принципе, каждая группа, которая в этом стиле играет, набирает уже какие-то свои ингредиенты для этого коктейля, но в первую очередь, чтобы это было сайкобилли, там должен присутствовать и рокабилли. То есть, там должен присутствовать бунтарский правильный юный рок-н-ролл пятидесятых.

— Вы занимаетесь музыкой с 80-ых годов, 13 декабря дали в Питере юбилейный концерт — 35 лет! Ваша группа — первая в нашей стране и в Восточной Европе, которая играла в стиле сайкобилли, при этом у вас не раз менялись участники. Как удалось сохранить бодрость духа, группу и стиль?

— Да, у меня действительно часто менялся состав по различным причинам. Бывали случаи, когда мои участники решали завязать с музыкальной деятельностью, заняться чем-то другим. Бывало, что переходили в какие-то другие группы. Бывало, что чисто по географическим причинам, когда ты переезжаешь из страны в страну, кто-то может за тобой ехать, а кто-то не может. Поэтому у меня часто составы были интернациональные. Даже американский барабанщик был одно время. Долгое время был и немецкий барабанщик. Иногда два немца играло. Потом, кстати, был случай, когда барабанщик-немец приехал в Россию, женился тут и тоже некоторое время играл с нами. А потом перешёл во враждебную Tequillajazzz, которая оказалась иноагентом. Но он потом и из Tequillajazzz ушёл, сейчас в Москве живёт.

Что помогает — помогает только одно: какой-то стержень, понимание и желание играть правильную музыку, ничем не разбавленную и абсолютно бескомпромиссную. Жизнь такова, что многие люди всегда идут на компромиссы, терпят что-то, не желая или боясь менять. То, чем я занимаюсь, музыка – это, в первую очередь, то место, образно говоря, где у меня нет никаких компромиссов, где я делаю ровно так, как считаю нужным. И это моя визитная карточка, эталон того, как должно быть.

— Вы долгое время жили в Европе. Почему приняли тогда решение уехать из России?

— Я действительно жил в Европе, это был огромный период, больше 12 лет. Но Вы должны понять, что я не то, что оставил Россию и поехал жить в другую страну. Я никогда с Россией связи не прерывал, постоянно сюда приезжал. Просто получалось так, что я меньше времени проводил в России, нежели в Европе. Музыкальный стиль, в котором я тружусь, гораздо более распространен, естественно, в англосаксонском мире и в Европе, и мне хотелось во всем этом вариться, принимать активное участие, видеть непосредственно, что это такое, и уже исходя из своего собственного опыта делать какие-то выводы. Я очень благодарен тому времени, которое провёл в Европе. Там, конечно, была масса чего-то плохого тоже, но я считаю, что для кругозора, для понимания общей картины того, как устроена жизнь, что такое вообще наша планета Земля, очень важно вообще для любого человека побольше видеть вокруг себя. Мне кажется, что чем больше таких людей у нас будет, которые много чего повидали и поездили, тем меньше у политиканов будет способов нас обмануть.  

В Европе мы записали несколько альбомов, научились грамотно работать на студии. Много было возможностей для поездок в другие страны, потому что, когда ты находишься в середине Европы, у тебя всё рядышком и тебе не нужно постоянно ставить визы и прочее, прочее, прочее. Поэтому мы много где побывали. За редким исключением, наверное, практически в каждой европейской стране. В Англии мы были два раза, кстати, что тоже редкость, ведь чтобы въехать в Англию нужно преодолеть разные дополнительные препоны — даже если ты живешь в Европе.

— А почему вернулись?

— В Россию, как я уже говорил, мы постоянно приезжали. Просто я почувствовал, что из-за того, что я увлекся тем, что происходит в Европе, я немножко упустил то, что происходит здесь. На наши концерты здесь стало приходить очень много людей, пошёл подъём. В этот же момент в Европе этот стиль музыки немножечко пошел на спад, и мне захотелось снова оказаться на Родине, задержаться здесь подольше. И я переехал. Да, опять-таки, я ездил за границу всё это время, постоянно, но большую часть времени стал проводить здесь. У меня осталось там очень много друзей, в том числе русскоговорящих, например есть русскоговорящий друг из Литвы, который очень хорошо разбирается в музыке и часто со мной ездил на наши концерты. Есть даже друг из Киргизии — русский немец, у которого своя группа, и они играют до сих пор. В общем, много интересных контактов у меня там было, но, естественно, ничуть не больше, нежели интересных контактов в России. Поэтому я стараюсь, по крайней мере в музыкальном плане, не противопоставлять ни в коем случае одно другому. Это — два сообщающихся сосуда, ничего с этим не поделать.

— Повлияли ли на Вас годы жизни вне Родины? На Ваши взгляды, на музыкальное развитие?

— Естественно, жизнь в Европе очень сильно повлияла на мои музыкальные взгляды, на развитие, на многие вещи. Я ведь там не только музыкой занимался, я там жил и работал, видел в мелочах, как на одни и те же вопросы реагируют там и тут, в чём разница. Во многих вещах, конечно, нам есть чему поучиться, но и им во многом есть чему поучиться у нас. В плане подходов – они, конечно, стараются выжать из всего максимум. Если у них есть задача, есть группа — они стараются по максимуму сделать хорошо, и я это взял на вооружение. Мой подход всегда такой — если ты делаешь какой-то Продакшен, то надо стараться изо всех сил выжать если не 100, то 99% из возможного.

Насчет формирования музыкальных взглядов вспомнил. Есть очень известная панк-группа The Exploited. Часто о них вспоминаю, потому что это большие наши друзья. Я познакомился с ними в России, когда они приезжали сюда впервые. Меня попросили их встретить и быть переводчиком. Я с ними провёл два дня, и после того, как сам уехал жить в Германию, пришёл там на их концерт. И насколько мне было легче снова найти с ними контакт после того, что они видели меня в России! Мы настолько сдружились, что стали прям не разлей вода. Очень много раз вместе играли, а когда они играли, мы всё время заходили в гости, я помогал им с концертами здесь. Кстати, был даже один раз, когда я им помог устроить концерт в Киеве, на фестивале «Чайка». Там мы играли на сцене номер два, на альтернативной сцене, хедлайнерами. А они вместе с «Ленинградом» играли хедлайнерами на большой сцене. Так мы, отыграв, побежали сразу, чтобы успеть на их выступление. Они уже начали играть, и их вокалист, Уотти, увидев меня остановил песню, подбежал к краю сцены, показал охранникам, чтобы они меня пропустили, и за руку вытащил на сцену, чтобы я рядышком с ним там стоял, сбоку. Вот такой интересный факт — когда люди знакомятся не абы где, а приехали в Россию, получили такие грандиозные впечатления, при этом мы познакомились, подружились и так далее, так далее. Надо отметить, кстати, что у них есть песня F*CK THE USA. И когда они приезжают в Америку, у них тоже с этим проблемы. Их и побить могут. И несмотря на такой возраст – Уотти уже 67 лет — он всё время ездит в туры и тоже по политике борется, как может.

—  Где у Вас больше слушателей?

— У нас такой специфический стиль, что получается хитрая ситуация: мы известны по всему миру, но в рамках своей тусовки. Потому что сайкобилли — музыка не распространенная, и знают её не так много. Так что максимальное количество людей встречается на фестивалях этой музыки. В основном это европейские фестивали в Германии, в Испании раз в год проходит большой летний фестиваль. В Америке иногда. До Штатов мы так и не доехали. Собирались, но ковид начался. Были в Бразилии на огромном фестивале. Это был трёхдневный фестиваль, мы тоже были хэдлайнерами одного дня. Естественно, если сравнивать западный мир и наш, у нас пока здесь, наверное, чуть-чуть поменьше фанатов, но в принципе и здесь всё идет на повышение. Очень много сейчас добавляется тех, кто имеет патриотические взгляды, выступает за Россию, следит за событиями в зоне спецоперации, кто вообще там воюет. Потому что я активно это всё поддерживаю, мы постоянно стараемся туда ездить.

— Вы как-то писали о том, что Ваш концерт в Европе пытались сорвать ультралевые «гейропейцы». Часто ли такое случалось и почему?

— Слава богу, что это было не часто, единичные случаи. Я как раз в предыдущем вопросе раскрывал тему The Exploited. Мы играли с ними в Питере, и после концерта случилось убийство. Оказалось, что два антифа из Беларуси, а в Беларуси антифа безбашенная, на концерте увидели какого-то правого скинхеда, с татуировки «чёрное солнце» на локте или что-то такое. И, встретив его же на улице, они стали его избивать. А парень был пьяный, причем с девушкой, и, чтобы себя защитить, он нанёс удар ножом. И как-то неудачно попал, что один из этих нападавших скончался. Его поймали, арестовали, был процесс, его оправдали. Но при всем при этом The Exploited ну и, естественно, те группы, которые играли перед ними, а играли мы, попали под удар. И они стали использовать этот случай как удачный, так сказать, хук для того, чтобы помешать нам играть концерты в Европе. У нас был огромнейший тур в 2017 году, 30 концертов практически по всем странам Европы. И вот они успели нам поднасрать. У нас остался только один концерт в Германии и только один концерт во Франции. То есть, в общей сложности, концертов 8 они нам «запороли». Запороли концерт в Мадриде, но мы сыграли в Барселоне. В общем, мы старались, как могли, показать, даже, может быть, в минус финансово, что мы не сломлены, что мы все равно сыграем. В Праге адрес концерта менялся три раза, но организаторы не дали заднюю и сделали концерт. В странах Бенилюкса тоже постоянно были письма и устрашающие звонки от антифа, но всё нормально прошло. Тут очень многое, конечно, зависело именно от организаторов, от клубов.

— А в России такое бывало? Чтобы антифа выступали против вас?

— Почему антифа выступают против нас? Очень сложно всё это объяснить. Есть ультраправые, с которыми говорить не о чем, а нужно просто стрелять. Такие, как «Азов», например. Есть ультралевые точно такие же. Это какие-то конченые либералы. Сейчас вообще война это всё как-то обнулила, и стало всё мериться совершенно какими-то другими критериями. Но вот тогда, когда происходили все эти стычки, очень важно было то, с кем ты там сфотографировался. У тех же The Exploited тоже была масса случаев, что позади вокалиста кто-то зиганет, а потом эту фотографию выставят и скажут: «Вот, Уотти, ты фашист!».  Полно вот такого геморроя, конечно, было, какая-то мышиная возня непуганых идиотов. С другой стороны, мы как-то играли в Мадриде до этого, познакомились там с отличным парнем, который был антифа, ездил воевать за нас в Донецке — он показывал фотографии. Ещё он распространял всякую продукцию. Мы купили несколько футболок у него, средства от их продажи шли на поддержку Донбасса. В общем, бывало и так, и этак. Очень сложно провести какую-то четкую границу.

Для либеральных антифа, вообще для либералов мы всё время как бельмо на глазу, бесим очень многих. Это правда. Потому что у нас очень конкретная музыка, бескомпромиссная. И если нам пытаются что-то навязать или какую-то гадость сказать, мы всегда чётко отвечаем. Поэтому, как у любой настоящей группы, у нас должны быть враги – и они у нас есть.

В России такое было один единственный в жизни раз. Я это запомнил на всю жизнь. Был фестиваль в Питере, назывался DeathFest, который делали участники группы «Психея». И вот там куча каких-то групп, которые уже были приняты к участию, запротестовали насчет того, что мы там тоже будем играть. И «Психея» очень сильно нас попросила не играть там, потому что они боялись, что сотрудники полиции прикроют это всё мероприятие, если они не послушаются. Я тогда ещё им сказал, что, ребята, это вообще 200% позор, потому что у нас ещё ни разу в жизни не было, чтобы в России по этой теме у нас слетел концерт. А ещё вдобавок прямо в Питере, где мы живем. Но, тем не менее, они испугались, и мы там не играли. Но это было уже достаточно давно, и в общем-то об этом никто не помнит, уже все забыли. Так что ничего страшного.

— Сейчас Вы активно поддерживаете Россию. Что стало для Вас мотиватором этой поддержки?

— Мы Россию поддерживаем не «сейчас», мы её поддерживали всегда. Нужно понимать, что, когда ты играешь за границей на крупных фестивалях или просто показываешь свое творчество иностранцам, тем, кто живет там, но знают, что ты из России — если ты это делаешь хорошо, то ты всё время делаешь хорошую популяризацию именно России. Масса каких-то фанатов из других стран приезжает в Россию на наши концерты, к нашим друзьям — бывают такие случаи. Какие-то связи появляются дополнительные, люди лучше узнают и Россию, и нас, а мы узнаём их. Поэтому говорить, что мы сейчас поддерживаем Россию — некорректно. Мы её всегда поддерживали, всегда пытались сделать максимум для того, чтобы к нашей стране хорошо относились. И мы как никто другой понимаем всё то, что сейчас происходит в политике — как подмениваются понятия, как идет суждение по двойным стандартам. Этого всего мы «наелись» сами, находясь в Европе. Очень много такого же было у нас, просто в другом масштабе, естественно. Что касается вот этой тотальной несправедливости, когда 8 лет людей утюжили, убивали детей, насиловали и на это никто не обращал внимание, а когда мы стали с этим, наконец, разбираться — вдруг мы стали плохими – о, я это всё прекрасно понимаю, как и то, как это работает. Мы ещё в 2016 году играли в Донецке, ещё до того, как спецоперация началась, постоянно на связи со многими, кто там живёт и прекрасно знаем, что там происходило. У нас есть люди и с другой территории Украины, которые имеют те же самые хорошие взгляды, и они ждут — не дождутся, когда мы наконец возьмем и Харьков, и Одессу, когда мы выйдем к Приднестровью, когда мы в Киеве сыграем снова — но уже это будет не Украина. Это будет Россия.

— Ранее Вы выступали в Киеве, Харькове и других городах Украины. Как отнеслись Ваши знакомые к тому, что Вы активно поддерживаете Россию?

— Мы очень много играли по всей Украине. И могу сказать, что в Киеве была отличнейшая тусовка, субкультура по сайкобилли. Они делали мощный фестиваль, на котором мы, кстати, тоже играли и тоже были хедлайнером. Последний раз мы сыграли в Киеве за две недели до того, как начался Майдан. Это был не фестиваль, но там была пара местных разогревных групп. Некоторые даже каверили наши песни, кстати. Вообще, у нас были прекраснейшие отношения с этой тусовкой ровно до того, как начались все эти события. И когда после страшных событий в Одессе я стал читать: «Ха- ха-ха, колорадов пожгли!» — после этого я уже с этими людьми не мог общаться на одном языке. Естественно, после того, как начался Майдан, мы уже туда не ездили, с этими людьми я не пересекался. Были только какие-то небольшие письменные стычки. В принципе, они прекрасно знают моё мнение и в душе чувствуют, что не правы, но отстаивают мнение якобы большинства. Пытаются быть в стаде, что ли. Но я уверен, что там, в этой тусовке, есть здравомыслящие люди, которые имеют совершенно другое мнение, просто боятся его сейчас высказывать, потому что это реально опасно. Что касается других городов Украины – допустим, Днепропетровск — очень вяло было по посещаемости, Харьков – получше. Но, в принципе, несмотря на то что Украина большая, основное, конечно — Киев. Это город, предрасполагающий к музыке, там многие течения были хорошо развиты, и я надеюсь, что этот русский город скоро обретет свою настоящую родину, вернётся в свою гавань и всё будет хорошо. Мы ещё обязательно там должны сыграть.

— Вы выступали в Мариуполе на базе «Эспаньолы», а также в Донецке и Луганске. Расскажите о тех концертах, пожалуйста. Как организовывали, почему решили поехать, что Вас больше всего поразило? И вообще — что Вас объединяет с «Эспаньолой»?

— Как я уже говорил, наш первый заезд был в 2016 году, в Донецк. Мы играли в известном баре «Gung’Ю’bazz». Что интересно, до этого в Донецке мы были за несколько лет до 2014-го года, по-моему, это был 2013-й или 2012-й год. Тогда мы успели в этом же «Gung’Ю’bazz» сыграть. И в Луганске мы, кстати, играли перед этим.

Луганск тогда, в 2013-м году, мне показался каким-то страшным захолустьем. Причём приезжала тогда туда киевская группа, называлась Mystification, и мы вместе с ними играли. Эта группа давно является нашими поклонниками, они следят активно за нашим творчеством. Они и в Питер как-то приезжали. Но, естественно, после того как всё это началось, они перестали показывать, что мы им близки.

В Донецк в 2016 году мы въезжали через Успенку, и вот сразу же на въезде я увидел, что все буквально изрешечено пулями. Я говорю: «У вас здесь что, тоже, что ли, боевые действия были?». Говорят: «Да, у нас тут прям стреляли». А ведь это прямо на границе с Ростовской областью. Я был поражен этим. Когда проезжали какие-то мелкие города, видел много крестов, сколоченных из брусков. В общем, было такое немного удушающее впечатление. Было видно, что люди не знают точно, чем это закончится. Я считаю, что самое неприятное и позорное было то, что Россия как-то чётко не обозначилась и люди совершенно не понимали, что будет дальше. И разница огромная: сейчас — ты заезжаешь и видишь движняк — идут колонны с техникой, идут грузы, строятся дороги. Видно, что, несмотря на опасность, все как-то мобилизуются, что-то делают, есть какое-то общее дело, такой интересный движ происходит. Вот в этом ключевая разница.

Ну а что касается «Эспаньолы» — это вообще был такой специальный концерт. Прямо в их расположении на стадионе собралось много народу, было немало знакомых, друзей я там встретил из Питера, очень многих. «Эспаньола» нам близка, потому что это футбольные фанаты, а футбольные фанаты хорошо разбираются в неформальной музыке. Если попадёшь на концерт в обычную какую-то воинскую часть и начнёшь играть то, что мы играем, я думаю, что там никто не поймет, просто попросят: «А Газманова можете сыграть?» Здесь такого нет, люди четко понимают, кто к ним приехал, они рады. Они ходят на наши концерты и в Москве, и в Питере, когда приезжают, когда кто-то возвращается. Многих из них я знаю с 90-х годов, поэтому, конечно, для меня «Эспаньола» — это круть.

— Чем запомнился Мариуполь, Донецк, Луганск?

— Мне там нравятся люди. Они живые, они не сломленные, они на бодрячке. И мне кажется, наше главное приобретение — это не территория, а именно эти люди. Потому что это очень серьёзный, богатый потенциал. И они очень серьезно обогатят нас самих и избавят от какого-то начинающегося гнилья. Очень много либеральных отростков должно исчезнуть, пропасть во многом благодаря тому, что среди нас появятся вот эти люди.

— Куда ещё ездили из новых территорий?

— Если назвать новыми территориями ещё и Крым, то мы ещё в январе 2015-го года, переплыв на пароме, давали концерты в Крыму. Я очень люблю Крым, для меня Севастополь — это абсолютно родной город. Я приезжаю в Севастополь и у меня начинает биться сердце, потому что я себя чувствую вернувшимся домой. Для меня Питер, Севастополь — это города-братья. Кроме Крыма мы играли в Луганске, в Донецке, в Мариуполе и проезжали полностью по новой трассе до Крыма. Но пока ещё не играли нигде в Запорожской и Херсонской областях. Ждём такой возможности. Будем надеяться, что в скором времени она нам представится.

—  Расскажите, пожалуйста, о концерте в Белгороде.

—  Что касается концерта в Белгороде — это был отличный концерт. Мы в сентябре там были в последний раз. В Белгороде до этого мы были три или четыре раза. Это отличный, богатый город, где всё хорошо, чисто, где люди очень весёлые. Мне нравится там бывать. И вот в этот последний раз, как сейчас принято говорить — в крайний раз — всё было замечательно. Нас встретили просто идеально. И концерт прошел на ура. В общем, мы обязательно туда ещё снова вернемся и сыграем. И обязательно ещё заедем в Курск, мы давно там не были. Играли там, наверно, лет семь назад в последний раз. Поэтому надо обязательно приехать в Курск, подбодрить всех, кто там живет.

— Занимаетесь ли какой-либо гуманитарной деятельностью?

— Гуманитарной деятельностью я с удовольствием бы занимался, если бы у нас уже дошёл концертный график до такого уровня, что можно было бы что-то откладывать. Концертов пока не так много, денег с концертов нам не хватает самим на прожить. Все вынуждены заниматься дополнительными какими-то приработками, поэтому, конечно, о какой-то материальной помощи фронту от нас говорить рано. Но мы пытаемся хотя бы с точки зрения моральной поддержки играть, общаться, поддерживать любыми способами в интернете. В общем, всегда быть на связи с фронтом.

— За что Вы попали на «Миротворец»?

— За что я попал на «Миротворец» — это ясно. Я думаю, что уже за то, что мы сыграли в Крыму после 2014 года. Уже за такое людей ставили на «Миротворец». А мы-то тут вообще уже полностью обозначились и играли в Донецке в 2016-м году, играли потом в расположении «Эспаньолы». Так что тут говорить не о чем — мы ярые «зетчики», «ватники» и прочее. Поэтому то, что я оказался на «Миротворце», абсолютно меня не удивило и, в общем-то, только обрадовало. Факт того, что я на «Миротворце», говорит о том, что я представляю для наших врагов какую-то опасность. Это вызывает во мне гордость.

— Как Вы отнеслись к началу СВО?

— Я уже много раз говорил, что отнесся к этому событию с облегчением, но у меня большое сожаление, что это произошло только в 2022-м году. Я считаю, что давным-давно нам следовало бы это сделать. И чем раньше мы бы это сделали, тем меньшие жертвы у нас бы были, тем легче нам бы досталась вся Украина, со всем её потенциалом. Не нужно было бы рушить электростанции, мосты. Мы бы просто зашли, всех бы там победили, кто что-то не то считает — всех этих ультраправых радикалов, различные нацистские движи, которые у них есть. Их не так много и было-то, наверное. И всё было бы хорошо. Поэтому я считаю большой, конечно, ошибкой, что это произошло только сейчас. Было ощущение, что мы уже дождались до того момента, когда уже дальше ждать нельзя. Полностью было потеряно время, и, к сожалению, за вот эти политические ошибки расплачиваемся теперь мы, своими жизнями.  

—  Что бы Вы пожелали всем тем, кто сейчас находится в зоне СВО и тем, кто ждёт своих родных и близких дома?

— Всем тем, кто прочитал это интервью, желаю обязательно сходить на наши концерты. У нас будет концерт в Москве 25 января, а 28 февраля в Питере будет презентация нашего нового сингла. Тоже было бы круто, чтобы все узнали об этом и пришли, особенно воевавшие, СВОшники чтобы приходили. Мы бы их туда по возможности вообще бесплатно проводили или в два раза дешевле. По крайней мере, основную часть, думаю, я бы там протащил. Подписывайтесь на наш Телеграм-канал, ведите здоровый образ жизни, общайтесь, постарайтесь добиться того, чтобы из вашей жизни не исчезал энтузиазм. Очень важно, чтобы мы чувствовали какое-то единение, стимул, то, ради чего мы вообще живем. Поддерживайте обязательно спецоперацию, по возможности ходите на концерты тех групп, которые имеют правильные взгляды, боритесь с несправедливостью. И большого вам здоровья, долгих лет жизни. До встречи!

Мария Коледа