Алексей Калугин: «Необходимы правозащитные проекты, которые будут оказывать помощь истинным патриотам России»

Интервью с Алексеем Калугиным – адвокатом, участником СВО в составе артдивизиона 88-й добровольческой бригады «Эспаньола».

ТГ-канал: t.me/kaluginlaw

— Здравствуйте, Алексей Сергеевич. С возвращением Вас. Расскажите, пожалуйста, немного о себе.
— Добрый день! Спасибо. Мне 31 год, я являюсь действующим адвокатом, который только что вернулся из командировки, в ходе которой выполнял боевые задачи, являясь артиллеристом 88-й добровольческой бригады “Эспаньола”.

— Ваш позывной — «Мэнсон». Это отсылка к Чарльзу Мэнсону?
— Нет, это отсылка к известному зарубежному музыкальному исполнителю Мэрлину Мэнсону. В студенческие годы я был большим поклонником его творчества и часто ходил на концерты этого музыканта. Меня так называли некоторые однокурсники, поэтому долгих раздумий на счет позывного у меня не было.

— Вы говорили, что в школе заступались за одноклассников, и Вам говорили: «Адвокаты нам здесь не нужны». Эта фраза преследовала Вас и во взрослой жизни. Вам нравится идти наперекор и бросать вызов?
— Да, мне определенно нравится, когда в моей жизни присутствует борьба. Так намного проще чувствовать себя живым.

— Если Сергей Беляк — «Адвокат дьяволов», то Алексей Калугин — «Адвокат…»?
— Я бы однозначно ответил, что Алексей Калугин — Адвокат прямого действия.

— Вашим наставником был адвокат Глеб Лаврентьев? Как и чему он Вас научил?
— Глеб принял меня на должность помощника еще в те годы, когда у меня отсутствовал какой-либо опыт работы в сфере права. Благодаря ему я получил многие базовые знания, которые позволили мне уверенно развиваться в профессии в будущем. Спасибо Глебу за его терпение, поскольку наставничество является непростым трудом, особенно если речь идет об обучении начинающих специалистов.

— Как совмещается образ мыслей адвоката, который должен сомневаться, искать нюансы и взвешивать аргументы, с образом мыслей солдата, где часто требуется беспрекословное выполнение приказов?
— Нужно уметь играть разные роли в этой жизни, если есть желание стать хорошим актером.

— Вы упомянули, что Ваши взгляды после фронта не изменились, но «радикализировались». В чем конкретно это выражается?
— Я заметил, что стал более агрессивно относиться к проявлениям предательства и безразличия со стороны некоторых элементов общества. Мне стало труднее воспринимать людей, которые не поддерживают армию и свою страну в этот непростой период.

— Что для Вас значит патриотизм сегодня, после всего пройденного? Изменилось ли это определение с 2022 года? А с 2014-го?
— Я предложил бы руководствоваться правилом, когда-то озвученным Эдуардом Лимоновым: во всех внешнеполитических конфликтах нужно занимать сторону России, с кем бы она не воевала. Его я использовал и в 2014 году, и в 2022 году, а также использую и сейчас.

— Вы известны своей принципиальной позицией. Был ли в Вашей жизни момент или решение, о котором Вы сейчас сожалеете?
— Я уехал из Херсона, не успев сходить на могилу к своим бабушке и дедушке до отхода наших войск. Планировал вернуться позже. Теперь не знаю, когда именно жизнь предоставит возможность сделать это снова.

— Как Ваши близкие, семья отнеслись к Вашему решению отложить папки с делами и взять в руки автомат и снаряды?
— Сказать честно, из близких членов семьи у меня никого не осталось. Отец умер летом 2024 года, так и не узнав о моем решении отправиться на фронт. Я думаю, что он бы мной гордился.

— Вы работали с «ОВД-Инфо» (признано иноагентом). Чем Вы там конкретно занимались и что привлекло Вас в правозащитной деятельности именно этой организации?
— Я сотрудничал с этой организацией в тот момент, когда с их стороны правовую помощь могли получить нацболы и другие патриотические активисты. Если вы посмотрите их новости о моей работе, то без труда заметите, что почти ко всем националистам в отделы полиции в Петербурге ездил именно я.

— Как Вы для себя объяснили и морально приняли тот факт, что организация, в которой Вы работали, была признана иноагентом, а ее деятельность переросла в помощь террористам и изменникам Родины?
— Было довольно грустно наблюдать за тем, куда скатывается проект, но сейчас даже забавно, что мы так долго смогли работать вместе. Я с самого начала не боялся поддерживать спецоперацию, и почти все сотрудники в этой организации об этом знали. Вплоть до сентября 2022 года сторонники СВО могли получить помощь от этого проекта. Но никакой полярности мнений в структуре, созданной для очернения действий России, продолжительное время быть не могло, конечно же. Их истинное лицо можно сейчас увидеть, время его отчетливо показало.

— Вы заявляли, что «псевдоправозащитники» лишь маскируют вредоносную деятельность и передают материалы иностранным спецслужбам. Можете привести конкретные примеры такой деятельности?
— Есть требования норм профессиональной этики, которые ограничивают меня в подобных высказываниях. Но вы без труда сможете найти информацию о таких случаях в интернете, если это необходимо.

— Вы добились беспрецедентного решения суда, обязавшего полицейских принести Вам письменные извинения за недопуск к доверителю. Как Вам это удалось?
— Для достижения этого судебного решения пришлось потратить более четырех лет. Тут было важно проявить усердие и упорство, которое должно сопровождать адвоката в его деятельности. Не знаю, как мне удавалось столь длительное время не терять интерес к делу, за которое мне не платили денег. Я думаю, что меня мотивировало желание помочь адвокатскому сообществу решить проблему недопусков в отделы полиции. А может роль сыграло мое обостренное чувство справедливости, кто знает.

— Где Вы проводите грань между интересами доверителя и интересами страны? Как удается сохранять баланс?
— В первую очередь в решении этого вопроса мне помогает совесть, а также нормы профессиональной этики и законы России.

— Вы были резидентом в «Вагнер Центре». Как это повлияло на Ваше понимание юридических проблем участников СВО?
— Я на тот момент четко понимал, что участникам СВО и нашей стране в целом необходимы правозащитные проекты, которые будут оказывать помощь истинным патриотам России. Главным образом в тот момент мне хотелось увидеть создание крупной структуры, оказывающей помощь участникам спецоперации. Нужно было создать саму возможность получения бесплатной юридической помощи для таких граждан. Естественно, без их обращения в структуры, подобные всяким «ОВД-Инфо» (признано иноагентом).

— Ваш проект Zlawyers был первопроходцем. В чем Вы видите его главные достижения и с какими трудностями столкнулись?
— Хочу сразу отметить, что Zlawyers – это не мой проект, я лишь сотрудничал с ним как адвокат и остался очень доволен этим сотрудничеством. Совместно с юристами этого проекта мы ведем ряд судебных процессов по сей день. Среди самых известных из них, пожалуй, следует выделить дело Евгения Рассказова (Топаза) против депутата Семигина, в ходе которого у нас уже были крупные победы юридического и даже политического характера. Этот процесс вывел проект на новый уровень. Но я считаю, что главное достижение Zlawyers – это безвозмездная юридическая помощь участникам СВО в тот момент, когда никаких фондов “Защитники Отечества” еще не существовало. Все функционировало на энтузиазме членов команды, без какой-либо финансовой поддержки со стороны крупных спонсоров. А поиск финансирования, как правило, является главной трудностью в таких проектах.

— В 2022 году Вы поехали в Херсон как волонтер. Была ли Ваша идея создать юридическое объединение реализована?
— Если говорить про Херсон, то нет. Объяснять, думаю, это не нужно. Если говорить глобально, то скорее да. В конце 2022 года в российском юридическом сообществе позиция поддержки происходящих событий скорее была экзотикой, а на виду были те, кто сегодня награжден статусом иноагента или сбежал из страны. Сейчас же ситуация обратная — от национал-предателей инфополе юридического сегмента практически вычищено, и они довольствуются лишь раздачей своих комментариев на маргинальных площадках. В то время как нас приглашают на крупнейшие форумы в качестве спикеров, награждают медалями, цитируют в крупнейших СМИ. Политики федерального масштаба открыто выражают нам поддержку и уважение за нашу активную позицию. А было бы все именно так, не займи я тогда столь активную позицию?

— Вы описывали Херсон как «Россию 90-х». Что Вы имели в виду? С какими самыми абсурдными правовыми казусами столкнулись на местах?
— До поездки в Херсон в 2022 году я был в нем в самом начале нулевых. Я никогда не видел настолько хорошо “законсервированного” места из своего детства. Там словно ничего не изменилось, а практически полное отсутствие сотрудников полиции в городе лишь добавляло ощущение нахождения где-то в 90-х. До официального присоединения области было вообще довольно странно наблюдать российских полицейских, формально находящихся на территории другого государства.
 

— Расскажите о службе в «Эспаньоле».

— Это был интересный и необычный опыт в моей жизни. Я приходил туда абсолютно гражданским человеком, но сейчас с уверенностью могу назвать себя артиллеристом.

— Каково это — быть заряжающим в артиллерийском расчете? И что было лично для Вас самым сложным?
— Стрелять из орудия мне понравилось. Чистить орудие — не очень. А сложнее всего в самом начале давались физические нагрузки, которые были мне непривычны. Я даже похудел на 11 килограммов к началу этого лета.

— То, что артиллерия обычно не видит цели, а отрабатывает по координатам, на Ваш взгляд, хорошо или плохо как для выполнения задач, так и для безопасности и психического здоровья бойцов?
— Это не хорошо и не плохо – это просто условия, в которых приходится работать. Видео с результатами нашей работы мог показать командир, а за попаданиями по целям всегда следили корректировщики, которые координировали боевую работу. Так что на сам процесс это оказывало скорее положительное влияние, поскольку каждый занимался своей частью общего дела.

— В «Эспаньоле» было еще два адвоката, помимо Вас. Создавали ли Вы неформальный «правовой уголок» на передовой?
— К сожалению, у нас было не так много возможностей пообщаться в ходе боевой работы, да и времени на создание подобных “уголков” на передовой совсем не остается.

— Что Вас больше всего удивило в армейской жизни, которую Вы до этого не знали?
— Удивило количество черного юмора, который подбадривает бойцов в трудных ситуациях. Я настолько к нему привык, что мне бывает трудно не использовать его в гражданской жизни.

— Расскажите, пожалуйста, о «проблеме 500».
— Мне не очень нравится такое название той проблемы, о которой вы задаете вопрос. Речь идет о незаконной мобилизации добровольцев из народных республик и их последующем преследовании со стороны правоохранительных органов. Крайне неудобная тема для освещения со стороны патриотической правозащиты, которая есть в наших реалиях. Пока мы скрываем ее за вывеской из удобного, но неправильного названия, до людей будет очень трудно донести глубину всей проблемы. Для разбора конкретных случаев следовало бы сделать отдельное интервью, поскольку это слишком объемная тема для ее раскрытия в одном вопросе.

— Как относитесь к реальным, а не формальным дезертирам?
— Само явление, безусловно, является негативным, но с каждым случаем нужно разбираться индивидуально, выяснив все обстоятельства, послужившие причиной таких действий со стороны военнослужащего.

— А к релокантам 2022 — 2023 годов?
— Не испытываю к ним какой-либо злости, если они просто уехали и не вредили своей стране. Но и уважения к их поступку не имею.

—  Вы говорите, что поражение России будет означать «еще больший ужас». Что Вы имеете в виду? Какой Вы видите идеальную победу?
— На кон поставлена наша государственность – ее утрата приведет к куда более трагическим последствиям, чем нынешний вооруженный конфликт. Идеальной победой бы являлась противоположная ситуация, при наступлении которой государственность бы утратила страна-противник, а ее территория вошла бы в состав нашей страны.

— Вы считаете, что у конфликта «отсутствует возможность мирного политического решения». Что должно произойти, чтобы переговоры не просто стали возможными, но и были эффективными?
— Нужно поставить противоположную сторону в такое положение, в котором она будет заинтересована в переговорах на наших условиях. А до этого пока еще далеко.

— Как относитесь к тем переговорам, что ведутся сейчас?
— Воспринимаю их как фон для восстановления российско-американских отношений. На реальную ситуацию на фронте они пока не оказывают серьезного влияния.

— Ваше видение будущего России после победы? Какой должна стать страна?
— Россия должна объединить русский народ, разделенный национал-предателями в 1991 году.
 

— Расскажите, пожалуйста, о своем выступлении на ПМЮФ этим летом.
— Я выступал там по приглашению Министерства юстиции Российской Федерации, на сессии по защите суверенитета. Мое выступление касалось функционирования проукраинских структур, маскирующих свою деятельность под правозащитную. Я рассказывал о возможных способах противодействия такой деятельности. Было приятно, что меня позвали участвовать в дискуссии на таком высоком уровне — с заместителем председателя Государственной Думы и заместителем Министра юстиции по столь актуальной проблеме, существующей в нашем государстве.

— Почему Вы решили вернуться к адвокатской деятельности, а не остаться на военной службе или уйти в политику?
— В настоящий момент у меня есть большое желание продолжить развитие именно в статусе адвоката. Я честно и добросовестно отработал свой контракт и сейчас хотел бы немного отдохнуть. А что касается политической карьеры, то таких предложений пока не поступало.

— Расскажите о деле военкора Романа Сапонькова. В чем суть иска от «КатиВали» и какова Ваша стратегия защиты?
— Как уже мы писали на своих ресурсах, истцы просят обязать Романа Сапонькова удалить предсмертное видео Эрнеста и Гудвина, в котором, по мнению истцов, содержатся сведения, порочащие их деловую репутацию. Пока не могу поделиться с вами другими деталями, поскольку мы намерены сделать это чуть позже. В самое ближайшее время мы планируем провести эфир по этой теме, в ходе которого подробно разберем этот кейс.

— Расскажите, пожалуйста, о деле Евгения «Топаза» против депутата Семигина. На каком оно сейчас этапе?
— В настоящий момент дело находится на стадии апелляционного обжалования решения суда первой инстанции, вынесенного при новом рассмотрении дела после отмены ранее вынесенного решения кассационным судом. Мы продолжаем нашу борьбу, ожидая назначения рассмотрения дела в Московском областном суде.

— Планируете ли Вы продолжать специализироваться на «патриотических» делах?
— Да, в них я чувствую себя на своем месте. Мне нравится оказывать помощь дружественной аудитории.

— Вы один из немногих, кто поддерживает адвокатскую монополию на судебное представительство. Почему? Не станет ли в итоге адвокатура менее свободной и похожей по контролю на нотариат? И что же делать остальным юристам – сдавать адвокатский экзамен или менять профессию? Количество адвокатов ведь не может же быть бесконечным?
— Количество адвокатов у нас не ограничено какими-либо нормами. Все желающие смогут сдать экзамен. Я являюсь сторонником адвокатской монополии потому, что считаю необходимым регулировать рынок судебного представительства, создав единые правила для тех, кто выбрал себе такую профессию. Мне приходилось очень часто сталкиваться с ситуациями, когда представители без статуса адвоката злоупотребляли своим преимущественным положением, выражающимся в отсутствии ответственности, установленной только для членов адвокатского сообщества. Тема является довольно токсичной, поскольку многим достойным представителям-юристам придется сдавать экзамен, чего они, как правило, делать не хотят. Но правила должны быть едиными для всех судебных представителей. Вместе с тем я не являюсь абсолютным сторонником представленного законопроекта. Замечания, которые были направлены Федеральной палатой адвокатов, как раз нацелены на сохранение самостоятельности сообщества от органов государственной власти.  

— Планируете ли Вы писать книгу или снимать документальный фильм о своем опыте? И о каком именно — военном, адвокатском, правозащитном или — на «стыке» всех этих граней Вашей деятельности?
— Были такие мысли, но книги скорее хочется писать не о рутине, а о приключениях и любви.

— Исходя из всего Вашего уникального опыта — и адвоката, и солдата — какой главный урок Вы извлекли о людях, о стране и о себе за эти годы?
— Нужно оставаться самим собой. Война иногда позволяет раскрыть в людях их лучшие качества, но бывает и наоборот.

— Что бы Вы пожелали бойцам на фронте, их семьям, волонтерам и простым мирным гражданам сегодня?
— Я хочу пожелать им удачи, стойкости и терпения.

Мария Коледа