Елена «Ловец» — «Война показывает, кто чего стоит»

Интервью с Еленой, позывной Ловец – журналистом, волонтером, политтехнологом, создателем Телеграм-канала «Дневник Мракоборцев», боевой подругой знаменитого командира Аида.

— Здравствуйте, Елена. Расскажите, пожалуйста, немного о себе.

— Родилась на Урале, закончила гимназию, потом – Уральский государственный университет, факультет журналистики. Всё в лучших традициях гуманитарной интеллигенции. Работала политическим журналистом, журналистом в B2B секторе, отрасли были разные – от медицины до ювелирки и игропрома. С 2000 года работала с выборами, политтехнологом и специалистом по взаимодействию со СМИ. Лучшее время! Сейчас занимаюсь каналом «Дневник Мракоборца» и параллельно развиваю направление нашего же мерчандайзинга, консультирую своих старых клиентов. Свою основную деятельность я не сильно афиширую. Она такая тонкая, звонкая, прекрасная. Думаю, что мои клиенты тоже не горят желанием, чтобы все знали, что там у нас происходит, кто что продает и покупает. Поэтому давайте остановимся на том, что я журналист, работала в журналистике, последние несколько лет посвятила недвижимости. Мне просто было интересно, как там всё устроено. Эксперимент такой над собой. Я же раньше даже снег в пустыне бы не продала. А тут мы с партнёром даже открывали своё агентство на Рублево-Успенском шоссе. К сожалению, не так успешно, как хотелось бы, но это тоже был хороший опыт. Разошлись полюбовно, в накладе никто не остался. Последние два года я занимаюсь каналом «Дневник Мракоборца» и всем, что отсюда вытекает: волонтёрской, гуманитарной деятельностью, развиваю направление нашего собственного мерча. Оказалось, это не только полезно для фронта, но и очень интересно. Поэтому в моей жизни всегда есть место чему-то новому. Пишу, творю, кайфую. Живу.

–  Вы — один из админов ТГ-канала «Дневник Мракоборцев». Расскажите, с чего всё начиналось, как был создан канал? Откуда такое название?

–  Я не Админ. Админов у нас работает целая команда. Это Катя Тенка, Ксения Красноборова, Максим Быковских и Валера. Мы с Аидом являемся идеологами, создателями, владельцами, авторами канала «Дневник Мракоборцев». Придумала его я как идею для Аида, когда он ушёл на СВО. Он уехал за ленту, по дороге звонил, писал. Рассказывал, как едут, что видят, высылал мне различные видео, дорожные записки и так далее. А мне было очень страшно, потому что война пришла в мою жизнь как-то очень неожиданно, и нужно было куда-то себя девать. Так как единственное, что я умею – это писать и делать медиа, я решила, что было бы очень круто, если бы у нас появился канал. Тогда тренд на них уже как таковой прошёл. То есть, окно Овертона для военных каналов почти закрылось, и мы входили в Телеграм-сообщество исключительно для себя. На хапок. Я предложила идею. Говорю: как назовем? Аид такой: «Дневник Мракоборца. Или Миротворца?» Я: «Ну да, Мракобеса». В общем, посмеялись и решили, что Мракоборец — это, в принципе, очень даже ничего. Я как раз тогда Гарри Поттера дочитывала в очередной раз и решила, супер, будем Мракоборцами. Какая разница — всё равно, скорее всего, у нас просто будет маленький такой семейный домашний канальчик, чтобы Аид мог писать — я знала, что он хорошо пишет, я могла писать. Мне было важно дать ему возможность куда-то «стравливать» свой ПТСР, чтобы не сойти с ума на войне, создать какой-то уголок для творчества. А я трансформировала свой страх в этот канал, в творчество, в созидание. И, в общем-то, свою роль он выполняет. Хоть и результаты показал феерические. Такого мы не ожидали.

— А откуда Ваш позывной – «Ловец»?

— Я постоянно нахожусь в процессе изучения того, что называю физикой бытия. Мне интересно, как устроен этот мир, потому что у всего, что действует и существует в физической реальности, по законам физики и математики – а наша вселенная существует именно по этим законам плюс биология, биохимия, геометрия и прочие точные науки – есть неписаный свод правил. Или писаный. Не может то, что существует в рамках точных наук иметь нечеткие правила эксплуатации. Но нас родили, а инструкцию к жизни не выдали. Однако, если вчитаться в тексты древних учений, открыть Новый Завет, то будет понятно, что инструкцию-то нам выдали, причем очень однозначную, конкретную и сложно трактуемую двояко. Когда-то я прочитала Новый Завет, по-моему, ещё пандемия была, и меня очень захватила эта книга, потому что я её читала не так, как её читает Русская Православная Церковь, а читала через призму отношений человека с самим собой. Не буду врать, не сама додумалась, подсмотрела у одного товарища трактовку пары стихов и меня так захватило. С ног на голову перевернулся мир и смыслы. Все эти истории — не убей, не укради… Если читать их так, как они написаны – не про отношения с кем-то, а с самим собой, становится понятно, что речь идёт не про отъём жизни и кошелька, а «не убивай своё тело, себя не убивай», «не укради у себя время, жизнь», «не предавай любовь к себе» – это же то самое «не прелюбодействуй». Это не про чужие трусы заповедь, это про любовь к себе. И мне очень понравился стих, в котором Иисус говорит рыбакам, будущим апостолам: «Пойдёмте со мной, и я назову вас ловцами человеков». То есть, что такое ловец человеков? Это человек, следующий за словом Божьим. Внимающий ему. И который эти простые сложнейшие истины несет таким же как он сам нищим духом, собирая их вокруг себя.  Не в плохом смысле нищих, а тех, кто хочет этого духовного познания, развития, осознанности. Кто понимает, что жить по правилам божественной физики проще, чем страдать от бесконечной нелюбви. Я тоже, получается, своего рода, апостол – иду за Ним и Его словом, хочу внять, понять, осознать, применить в себе. Хочу понять, как функционирует этот мир, по каким законам он существует. Кто я, что во мне, что я могу сделать для себя и как возлюбить ближнего через любовь к себе. В общем, долгая история. Но родилось именно отсюда.

Когда человек понимает, по каким законам эта вселенная существует, ему очень многие вещи, которые тяжело воспринимаются, становятся легки и понятны. И даже самые страшные из них, такие как смерть, эпидемии, война, становятся немного другими, если поменять свое отношение к ним. Меняется угол зрения — меняется событие. Меня когда спрашивают: «Вы за СВО? Вы против СВО? Вы за войну? Вы против войны?» — я теряюсь.  Как можно быть против того, что встаёт солнце или против того, что солнце садится? Оно встанет и садят независимо от того, буду ли я против, выйду ли с митингом. Война – это глобальный процесс. Эпидемии, войны, катаклизмы, стихийные бедствия, восстания, революции – это всё некие процессы, которые зреют не в голове одного, двух или трех человек. И даже не мировых элит, как бы многим ни хотелось думать. Это некий глобальный процесс, в который вовлечены все люди, которых это так или иначе затрагивает. Человечество пришло к какой-то такой точке, что вот здесь, здесь и здесь должны вспыхнуть конфликты, чтобы человечество чему-то научилось. А человечество категорически отказывается чему-то учиться — и конфликты вспыхивают вновь и вновь. Спроси у тех, в чей огород летят бомбы, чьих детей и родственников убило, чего они хотели в мирной жизни? До войны? И чего сейчас. Ценности были совсем другие. А теперь они сузились до того, что реально имеет самую высокую цену. Жизнь. Мир. Отсутствие страха. Сколько тетенек в обеих странах на марафоне Лены Блиновской мечтали и пускали шарики, призывая Вселенную на помощь, чтобы «муж встал с дивана и пошел зарабатывать больше». Ну вот он встал и пошел. Только чего-то все опять недовольны.

Ещё до начала СВО я прочитала очень интересную историю. Я не знаю, насколько она правдива или вымышлена. В 1982 году в зону конфликта между Израилем и Ливаном отправили 100 добровольцев, обученных медитативным практикам. их учили ощущать мир внутри себя и транслировать это состояние с помощью медитации. В разное время их забрасывали в зоны боевых действий и посреди войны они приступали к медитации. Прекращался террор, война в этих точках стихала. Только они устранялись – все начиналось заново. А я прилагаю много лет огромное количество усилий к тому, чтобы внутри меня был мир. Один спокойный ум успокаивает сто умов вокруг себя. Меня эта история очень заинтересовала. И я подумала, что если я могу своё сознание усмирить, успокоить и расширить хотя бы на миллиардную долю того, что было у этих ребят в Ливане, то, может быть, я тоже могу быть чем-то людям полезна? Как-то их успокаивать, делать так, чтобы после встречи со мной ребятам, которые видят весь этот ад, всю эту грязь, боль, становилось хоть немного легче. В какой-то степени эта миссия оказалась успешна, во всяком случае, нам везде рады и после ребята пишут, что наши визиты, общение, просто посмеяться, кофе выпить, обняться, поболтать на разгрузке, действительно как-то умиротворяет, успокаивает, дает силы идти дальше. Я придумала шеврон – девочку-ловца, и действительно вложила в него свою энергию защиты. Никаких ритуалов и мистики: я просто посмотрела на нее и говорю: «Ты будешь их хранить. Всех». И да, я верю, что он защищает пацанов. Была история, когда в ребят попал в FPV-дрон и несколько человек погибли. Но наш боец с шевроном ловца выжил и, в общем-то, отделался нетяжёлым ранением. Поэтому я начала ещё больше верить в свою придумку. В том же Евангелии сказано: «По вере вашей да будет вам». Не по действиям, а по намерению – по вере. Всё. Ни по чему другому не даётся. По действиям даётся в соответствии с заложенным в них намерением и по вере.

Я говорю всем – верьте, просто верьте.  Абсолютно иррационально, слепо, но свято. Это не религиозная вера, но абсолютная – в Бога, в свою правду, в свою правоту. Верьте в своё желание, верьте во все хорошее, и по вере вашей дано вам будет. Я в свои шевроны верю максимально. Может, в этом и усмотрят какой-то грех гордыни, как и в том, что я называю себя ловцом человеков, но мне важно не то, что там кто-то думает, а то, что в моем мире это работает. А в миры других я не хожу. Я собираю творцов, собираю людей с открытым сознанием. Я люблю этих людей, хочу быть с ними рядом. Хочу быть рядом с теми людьми, которые не кричат, не протестуют, не противятся, а которые просто делают своё дело, делают его хорошо. И таким образом они меняют мир.

— Что Вам даётся тяжелее всего?

— Тяжелее всего мне даётся невозможность на что-то глобально повлиять, но это моя неизжитая гордыня. Мы думаем, что можем повлиять на чужую жизнь, а по факту мы можем повлиять только на свои эмоции, реакции, отношение к тому или иному событию. И на свои действия, проистекающие из наших реакций, эмоций. Иногда тяжелее всего даётся ожидание. Когда уезжают близкие люди на БЗ, «на делюгу», как говорит мой Грин. И телефон молчит. Ты понимаешь, что, вроде бы, по твоим прикидкам они уже должны выйти. А телефон молчит. Он сказал: уеду на пять дней, буду на связи. Шестой заканчивается. И тяжелее всего не начать придумывать жизнь без него из этих картинок пустоты и кошмаров. Здесь нужно собрать в кулак всю себя, собрать в кулак всю свою веру, проверить на устойчивость все свои базы и на своем примере показать другим, что то, о чём ты говоришь, для тебя не пустой звук. Иногда тяжело даётся невозможность что-то сделать в моменте — например, мне бы очень хотелось поддержать больше подразделений, больше ребят, купить более дорогое оборудование, более дорогое обмундирование, что-то самое-самое хорошее, самое лучшее. Но по факту мне даётся ровно столько, сколько я могу унести, и возможности столько, сколько нужно мне в данный момент. Иногда принятие этого даётся тяжелее всего.

Мне очень тяжело еще даются идиоты. Идиотами я считаю всех людей, которые думают, что им кто-то что-то должен, чем-то обязан, для которых чужие границы пустой звук, которые приходят, требуют от нас эмоционального обслуживания, немедленных ответов, просто чего-то требуют. А мы точно знаем, что ничего у них не занимали. Которые не следят за своим языком, не понимают последствий сказанных ими слов. И вот эти люди даются очень тяжело, поскольку хочется взять, встряхнуть их как следует, трясти до тех пор, пока они не осознают, что Бог дал им самое прекрасное, что есть в этом мире — это жизнь и мозг. Чтобы пользуясь последним, не профукать бездарно первое. А они в голову только еду кладут. Я, кстати, так часто говорю «Бог», «вера», «грехи», что можно подумать, что я очень набожный человек. На самом деле я не исповедую ни одну из религий, существующих в природе. Тем не менее, верю в Бога абсолютно. Для меня ничего нет более абсолютного, чем вера. И ничего, более гарантированного, чем Бог. Но Он для меня существует в отрыве от религиозного культа. Это не значит, что я не принимаю и протестую. Против религий. Каждый приходит к себе, своей душе и Богу разными путями. Религия не худший путь и иногда самый доступный. Просто у нас, например, в чате религиозные темы не поддерживаются, потому что нас читают буддисты, синтоисты, мусульмане, православные, католики, агностики, атеисты… Я не считаю, что какая-то религия имеет «монополию на СВО» и на то, чтобы объявить своего Бога главным. Бог един, Бог — он один. Как называется набор ритуалов, который укрепляет человека в вере – абсолютно без разницы. Мне просто в какой-то момент стало понятно, что без ритуалов у меня лучше получается с верой. Поэтому, наверное, ближе всего мне учение буддизма, но я его плохо знаю.

Тяжелее всего даётся смотреть, как человек, который создан по образу, никак не может уподобиться и упорно не хочет гасить в себе зверя во всех его проявлениях.

Я занята 24/7 тем, что гашу своего собственного зверя, не даю ему вырваться, не даю ему взять верх над человечностью. Потому что это очень тонкая грань, между зверьём и человеком в тебе самом. И как только ты забываешься, как только сознание засыпает, ты переступаешь грань, моментально возвращаешься к проживанию через тёмные стороны своей натуры. А наша задача — не отрицая зла в себе, подружиться с каждым своим демоном, понять, что его кормит и лишить еды. Достать свет из тьмы, если образно говорить.

Мне, когда люди говорят про себя — я такая хорошая, такая замечательная, такая добрая душа, такая восхитительная, так смешно становится. Великие мудрецы считали себя грешниками. Как там у Уоррена: «Человек зачат в грехе и рождён в мерзости, путь его — от пелёнки зловоний до смердящего савана». А вдруг оказывается, что есть такие чистые, безгрешные, невинные души. Ничем не примечательные, ничего не создающие люди – а поди ж ты, без греха. Я тут. Можете кинуть в меня камень. В моем любимом Евангелии их называют – фарисеи и праведники. «Праведники» – с максимально негативной коннотацией. Не от праведности, но от жизни по правилам без осмысливания. Вот это вот тоже тяжело даётся. Ждать. Принимать. И терпеть. Как обычно.

— Чему Ваша команда старается уделять больше всего внимания?

— Больше всего внимания мы уделяем тому, чтобы у ребят, за которых мы взяли на себя ответственность, было всё. И чтобы у нас чат был образцом высокой культуры быта и семьёй, потому что изначально канал и чат стали семейными. Я и наши подписчики так и называют его – семья. Это такой виртуальный дом для военнослужащих, семья для их родственников, жён, друзей. Они для нас главное. И мы не хотим, чтобы наш канал превратился в те каналы, которые пестрят какими-то идиотскими мемами, кучей картинок, смайлов, цитат из Интернета и бесконечных свалок среди подписчиков. У нас канал для умных, осмысленных людей. Поэтому у нас админы, слава о которых ходит по всему интернету. Все считают, что они —редкие самки собаки. Я считаю, что это прекрасно. И надо больше жести, чтобы люди учились вести себя, не переступая чужих границ, учились решать свои эмоциональные проблемы за свой счет. И не требовали эмоционального обслуживания, особенно если они не являются военнослужащими в зоне СВО и членами семей. Приходит такая тетя, у которой сериал очередной закончился, а тут в режиме шоу «За стеклом» вдруг война и давай или завывать, или молебны читать километровые, или просто от скуки в драку вяжется. Нам такое не надо. Мы такое истребляем на корню. Как и вопросы с попытками узнать личные данные, познакомиться с бойцами. У нас все в правилах прописано четко. Мы готовы пацанам помогать 24/7. Но даже ребята знают, что хамство и агрессия должны оставаться за порогом дома. Это очаг, к которому ты пришёл с тяжелой войны, снял броню, промасленный, пропахший потом китель, кинул его на спинку стула, сел за стол, понюхал теплый хлеб, отпил горячий чай и кайфанул от того, что вокруг родные и близкие люди. Вот это — та цель, к которой мы идем. Пусть будет меньше, но лучше. Но пока тенденция к «меньше» не намечается. Чат вырос до 12 тысяч с лишним, 12 700, по-моему, а канал — почти до 180. Было 185, но традиционно отсеялись боты и те люди, которым мы не по нраву, потому что у нас нет крови, кишок, скандалов, интриг. У нас абсолютно спокойный, ровный канал о жизни, о творчестве, о борьбе с фашизмом, который вдруг внезапно снова поднял голову в новом тысячелетии. На том мы и стоим.

— Каким подразделениям помогаете? Могут ли к вам за помощью обратиться незнакомые Вам люди?

— Конечно, номер один — группа Аида. То, с чего всё началось. Был один Аид, потом к нему присоединился маленький взвод, потом присоединился большой взвод, потом несколько взводов, а теперь это целая разведка СпН «Ахмат», штурмовые отряды. Стараемся помочь всем понемногу хотя бы, как получается. Хорошо, что нас в этом поддерживают другие волонтёры. Стараемся закрыть какие-то самые дорогостоящие позиции, самые нужные. Экстренные заявки.  Вот сегодня заказала прицел для командира снайперской группы, стоимостью под полмиллиона. Дальномеры. 60 по 80 тысяч. То есть, стараемся купить и привезти это быстро. Несмотря на цены, это все расходные материалы. Повредили прицел на БЗ – и все. Сгорел блиндаж? Мыло-мочало, начали сначала. Заявки разные, от трусов до носков. И здесь не вопрос в обеспечении армии. Армия обеспечена.

Я бы очень хотела, чтобы это вышло и дошло до тех людей, которые говорят, что всех должно Министерство обороны с ног до головы обеспечить. Министерство обороны — это огромная махина, огромная структура. Армия — это тоже огромная структура, и мы видим, как в ней постоянно все совершенствуется, в том числе, снабжение. Глубоко не могу проанализировать и что-то сказать, я не работаю в Министерстве обороны и не сталкиваюсь с ними. Я ничего не знаю о том, как выстроено там обеспечение и не думаю об этом. Поймите, даже если оно обеспечит всех всем абсолютно, так, что ни масксетей, ни трусов, ни прицелов, ни транспорта будет не надо от слова совсем, люди все равно будут помогать. Потому что это нам лично надо. Это дает чувство сопричастности к великому делу. Это вклад простых людей в Победу. Им необходимо помогать. Душевные порывы не должны гаситься. Пусть будет пять прицелов, с запасом. Пусть всего будет – слишком. Лучше пусть так будет. Чем когда «ничего нет от слова совсем». 

В Великую Отечественную войну точно так же вязали носки, отправляли на фронт тушенку, покупали танки. Дети копеечки отсылали «на подводную лодку».  Не потому, что не было, а потому, что им самим это действие было нужно. И поэтому я рада, что сегодня мы можем продублировать государство, помочь ему и дать то же самое. К тому же, волонтёров не связаны руки бюрократией, поэтому мы можем иногда действовать более стремительно и мобильно. Купил, сел в машину, привез. Никаких бумаг и отчетов.  И когда подойдёт поставка, например, от ведомств, то пусть будут дублирующие вещи. На войне всегда всё нужно, просто необходимо. И, наверное, самая главная мысль – людям нужно давать возможность помогать.

Поэтому я никогда не рефлексировала на тему того, что мне кто-то что-то должен. Я даже никогда ни у кого ничего не просила за все два года. Я не обращалась ни к одному волонтёрскому движению, ни к одному фонду, никуда. Я один единственный раз написала в один фонд, мне отказали, ещё в самом начале. И больше я никогда никуда не писала. Я стиснула зубы и сказала, что мы всё сделаем сами. Все «мавики» мы сделаем сами, весь транспорт. И появились наши ангелы, люди, которым я хочу поклониться до земли. Это наши крупные спонсоры. И каждому из них — Евгению Федоровичу, Дмитрию, Ольге, Алёне, Михаилу с Анастасией — просто низкий, в пол поклон. Якову, Андрею из Красноярска. Сергею с Павлом, Ивану из Санкт-Петербурга, Панде нашему. Я боюсь, что могу кого-то забыть. Всем, всем, всем ребятам, всем кто с нами – просто нижайший поклон за то, что вы есть. Это невероятная сила, невероятная мощь и чудо, что вы появились в нашей жизни и многие вещи стали решаться быстрее.

Кроме группы Аида в списке «основных» — отряд СпН им. Давыдова, там наши большие друзья. Медики из 98 ВДД, арта 1008, ребята из 1-й танковой, разведка группировки «Север». Я раньше цифры запоминала, а теперь все, путаться начала.

К нам обращаются периодически за помощью другие подразделения. К сожалению, сейчас у нас достигнут критический объём, но и то мы умудряемся что-то сделать. Либо знакомые просят, либо просто вот как-то «попадает», что задевается какая-то струна. Я не могу сказать «нет», но и порваться не могу. У нас есть прецеденты разовой помощи, когда мы чем-то в моменте кому-то помогли. Когда на это есть возможность, средства. Стараемся, чтобы всегда был резерв на случай крайней необходимости. Я очень хорошо помню, как это, когда ребята что-то просят, а у тебя нет возможности купить. И начинается паника. Вот я такой паники с тех пор побаиваюсь и не хочу повторения. К сожалению, не порваться на всех. Сейчас у нас критическая масса подразделений, которой мы помогаем постоянно — порядка восьми. Близкий наш человек ушел туда, правда, в то подразделение, которому мы уже помогаем, поэтому тут ничего не изменится. Просто будем распределять ресурсы соответственно запросам.

— Помогаете ли Вы как-то гражданскому населению?

— Гражданскому населению мы никак не помогаем, потому что пока мы не можем разорваться. Наша цель – это военные.

— Кто делает Ваш мерч? На что идут средства с продажи?

— Мерч нам делает Евгений Захаров — наш талантливый подписчик, соратник, брат, друг. Очень талантливый дизайнер. Шьем в швейном цеху, делаем печать у профильных компаний. Оплачиваем из продаж вложения, и то не все, чаще я просто личными деньгами закрываю, и рассылаем по покупателям. Выручка идет на приближение нашей Победы.

— Чем Вы занимаетесь, помимо «Мракоборства»?

— Книжку пишу. 

— А до СВО Вы как-то следили за конфликтом на Украине?

— Да, мне было очень интересно посмотреть, чем вся эта история с Майданом закончится. Я ее почти полностью еще в 2013 спрогнозировала. Как политтехнолог я не могла не интересоваться происходящим. В какой-то момент интерес угас. В 2014 году под поселком Металлист в ЛНР погиб мой друг, однокурсник и коллега Игорь Корнелюк со своим оператором, я съездила на похороны и отпустила этот конфликт. Было очень больно. Когда началось СВО, у меня уже не было никакого интереса к Украине совсем, и к СВО у меня в первое время тоже не было интереса. Я просто жила, работала, делала свои дела, занималась своим полем работы. Но потом вдруг в какой-то момент я вдруг резко так поняла, что все близкие, дорогие, любимые мной люди оказались на СВО. Начала писать парням своим, просто как проснулась в секунду.  Это осознание меня сильно тряхнуло, но на это ушло 10 месяцев. Я прилетела с Мальдив, и вдруг поняла, что мой Грин, мои ребята — они там, и Аид собрался как раз подписывать контракт. Конечно, был резкий переворот сознания. Не то, чтобы я сильно заинтересовалась в этот момент СВО. Я по-прежнему особо не интересуюсь СВО. Я не знаю, где стоят российские войска, какие населенные пункты взяты, что происходит на фронте. Я не читаю новости, не смотрю телевизор, не читаю сторонние Телеграм-каналы. У меня просто на это нет физически времени. У меня зрение сузилось до тоннельного. То есть, я вижу свои задачи и в рамках этих задач действую. Делаю то, что считаю правильным для себя.

— Можете ли Вы сказать, что в России, в связи со спецоперацией, сейчас идёт тихая гражданская война?

— По поводу гражданской войны в России я ничего не могу сказать, поскольку не участвую ни с одной, ни с другой стороны, даже если они есть. Я никогда не была либералом, никогда не была «нет-войняшкой» и «за-войняшкой» тоже никогда не была. Это глобальный процессы, которые неизбежны. И если гражданская война в России назрела как глобальный процесс, она будет независимо от того, есть СВО или нет СВО. Пока я предпосылок для неё не вижу. Ни как обыватель, ни как политолог. Если же суть вопроса в отношениях либералов и патриотов, то это не война, никогда не было единого мнение в ширнармассах. Всегда есть какая-то не особо умная категория населения, которая как баба Яга – против. Всего. Лишь ы на протесте быть, это, как им кажется, делает их какими-то исключительными. Тогда как по факту это просто от нехватки образования и ума. О том, что в России жить плохо, говорят, как правило, те, кто никогда не пробовал поддерживать такой же уровень жизни, который доступен им в России, где-то за её пределами. Те люди, которые пробовали, они как-то сильно попритихли. У нас прекрасная страна, замечательная. Я не считаю себя каким-то «турбопатриотом» или «ура-патриотом». Я просто люблю Россию и здесь мне нравится жить больше, чем где бы то ни было. Хотя, в принципе, было время, когда жить я могла в абсолютно любой точке земного шара. Сейчас, наверное, ситуация поменялась в связи с СВО, но меня пока никуда и не тянет. Я здесь, я на своём месте, я пригодилась там, где родилась, а это ли не большее счастье для человека?

— Испортились ли у Вас с кем-то отношения из-за Вашей деятельности?

— Я вообще такой, не сказать, чтобы мизантроп, но максимальный интроверт. У меня очень мало близких друзей, очень мало людей, допущенных в ближний круг. И ни с кем из моих близких людей у меня отношения не испортились. Они как-то все в здравом уме и твёрдой памяти пребывают, поэтому все они так или иначе занимают со мной одну и ту же позицию, по одну и ту же сторону баррикад. Никаких откровенных либералов, которые бы заявляли мне, что я поддерживаю что-то ужасное, слава Богу, в моём окружении не было. А если и были, то они как-то незаметно отвалились. Видимо, их ценность для меня была такова, что я и не заметила, что они отпали.

— Поддерживают ли Вас Ваши родные и близкие?

— Из родных у меня только мама, и она полностью меня поддерживает, хоть ей очень страшно.

— Расскажите о Вашей книге. О чем она будет, когда выйдет и какую цель Вы преследуете, издавая ее? Что и до кого хотите с её помощью донести?

— «Зеленые мили» выйдут в издательстве «Яуза». По крайней мере, пока так. Мы на стадии подписания договора и запуска процесса. Предполагается, что концу января она уже выйдет в продажу. Будет, как говорит главный редактор, на прилавках. Она о любви. Она о том, о чём, собственно, вся моя жизнь — о любви. О том, что есть место жизни абсолютно в любом хаосе. Есть на войне, есть где угодно. Войну лицом покажут те, кто в ней участвовал. Люди напишут непосредственно о боевых действиях, о том, как это было, но те, кто принимал в них участие, те, кто их создавал, те, кто их видел. Я их не видела. Я видела жизнь, приезжая в прифронтовые города.

Даже попадая под обстрелы, будучи в критических ситуациях, я всё равно ехала и замечала какие-то вещи, которые никто из сидящих в машине не видел. Вот пацаны едут, и они видят дорогу, по которой им надо выехать, дроны. А я вижу мальчика на качелях, гуляющих людей в городе, который обстреливается «Хаймарсами» через день. Вижу женщину в ярко-красном костюме, которая играет в баскетбол. Вижу, как растёт трава, как уцелела церковь — такие вещи. О них я и пишу. Ну и, конечно же, не без любви. Как без этого, как на войне без любви? Две стороны одной медали.

— Какие навыки Вы волей-неволей приобрели за это трудное время, пока идёт эта война?

— Паковать машину так, чтобы в неё влезало больше, чем указано в технических характеристиках. Какие ещё навыки… Собирать деньги. Я не умела никогда просить денег. Даже не собирать деньги, а просить. Я никогда не умела никого ни о чем просить. Сейчас научилась. Когда не для себя – тогда, вроде бы, легче даётся. Научилась очень, очень хорошо видеть и ценить людей. Ценить тех, кто относится к той самой категории, которых я ловлю. Ну и чуть-чуть подучилась обращаться с оружием. В «Объект» езжу. Снайпинг полюбила.  Понятно, что на тренировочном, холостом, учебном, но тем не менее.

— Вы часто благодарите тех, кто участвует в сборах — «Спасибо за то, что помогаете приближать Победу». А что для вас — Победа? Чем должна закончиться спецоперация, чтобы Вы сказали — «Это Победа!»?

— Знаете, для меня Победа — это любой конец, который позволит вернуться оттуда живыми тем людям, которые туда ушли, и чтобы всё это было для них не зря. Это у них надо спросить, что такое — победа. Они знают. В моём маленьком, крошечном, узком мирке я хочу, чтобы оттуда вернулись все мои близкие, обнять их, убедиться, что больше не нужно тревожиться, что можно теперь спать восемь часов в сутки спокойно, отключая на ночь телефон, не боясь, что утром увидишь какую-то страшную эсэмэску. Обнимать своего любимого мужчину, знать, что он больше никогда не поедет туда ни в какую леденящую душу командировку – по крайней мере, в ближайшее время. Что не придет это сообщение – завтра срочно мы выезжаем. Что матери увидят своих сыновей. И что мы всё-таки не окажемся в ситуации, когда те ценности, которые нам несет «просвещённый» Запад, одержат над нами верх.

«Просвещённый» Запад, видимо, возомнил себя Богом и решил, что Бог-то дурак, конечно, был, создавая людей мальчиками и девочками. Надо же дать им возможность стать табуреткой, квадробером или ещё кем там. Я не хочу этих ценностей у себя в стране. Я не хочу этой политики, не хочу этой философии. Я не хочу её видеть, не хочу её разделять. Поэтому для меня Победа — это сохранение традиционных ценностей, когда мальчики — это мальчики, девочки — это девочки. А всякие различные непонятные существа должны получать какое-то лечение, желательно, в психиатрической лечебнице.

Мне кажется, если человек родился с отклонениями и думает, что он — кошечка, наверное, с ним что-то не так. Если человек родился гомосексуальным — у нас же не запрещён гомосексуализм. Его невозможно запретить как явление, также, как невозможно запретить рождаться гермафродитам. У нас запрещена пропаганда. То есть, любая история, которая не вписывается в традиционные ценности, которая не вписывается в божественный порядок этого мира, не должна быть пропагандируема. Поэтому для меня Победой будет, если мир ещё какое-то время будет жить в страхе перед повторением очередного пришествия фашизма, нацизма, превосходства одной расы над другой, превосходства одной страны над всеми прочими.  Любой не монополярный мир — это уже Победа. Когда у всех есть шанс высказаться и быть услышанными.

— Часто ли встречаются мошенники? Например, которые просят «на покушать», как в одном из Ваших постов? Или которые представляются одними из Вас?

— У нас они не выживают. Но пытаются. Спекулируют нашими именами, пишут подписчикам. Продают наши несуществующие книги. Раньше реже были как явление, сейчас чаще попадаются. Но Админы бдят. Да и на канале у нас среда для мошенников не питательная абсолютно.

— Что для Вас — спецоперация? С чем её можно сравнить исторически, на Ваш взгляд?

— Я, наверное, не буду оригинальной. Сравнить её можно со Второй мировой войной. Когда вдруг идеи Муссолини настолько захватили голову одного человека, что он решил подчинить себе весь мир и принести идею превосходства одной расы над всеми прочими в массы. Мы видим четкое зеркальное повторение, что удивительно, со стороны наших бывших союзников в той войне. Мы же прекрасно понимаем, кто на самом деле является заказчиком этого конфликта, понимаем, эти ребята на протяжении половины тысячелетия только воевали, причем, исключительно на чужой территории и по возможности, чужими руками. Что еще они могут предложить миру? Кроме как позаимствовать идеологему у бывшего врага и натаскать под нее целую страну. Но любая история, в которой одна страна, одна раса, одна нация решила, что она -титульная, а все остальные должны ей прислуживать — так или иначе называется фашизм, нацизм и должна быть остановлена.

Но скорее, Великую отечественную войну СВО напоминает мне еще и потому, что обе войны очень сильно сплотили людей внутри самой страны (и даже за ее пределами). Те люди, которые не сбежали в Верхний Ларс и Дубай встали плечом к плечу, и посмотрите, какие мы стали сильные. У нас, у россиян, впервые за много-много лет появилась национальная идея, которая нас всех объединила. Без войны это разве было бы возможно? Для этого нужен какой-то совершенно другой, более высокий уровень сознания, а так мы эту идею обрели на войне. И это уже значит, что всё — не зря. Посмотрите, как работают тыл и фронт, какие иногда неожиданные люди появляются среди волонтёров. Я узнала недавно об интересном человеке, известной писательнице, которая абсолютно ничего не афиширует — просто ездит в монастырь, плетёт сети, отправляет коптеры, возит гуманитарку. Очень известная. Не могу назвать её имя, но суть в том, что это максимально неожиданно, и это очень здорово.

— Важно ли искусство для пропаганды и бодрости духа бойцов? Как у нас сейчас обстоят с этим дела, на ваш взгляд?

— Конечно, важно. Но у нас почему-то нет поддержки для действительно талантливых ребят, именно на государственном уровне. Надо бы поддерживать не только раскрученных певцов, наподобие Шамана, но и обратить внимание на людей, которые поют душой. У меня лично есть такие знакомые ребята, девочка поет – парни в госпиталях рыдают, душу выворачивает. Мари и Денис Янковские, талантливейшие. Поют душой, рисуют душой, пишут душой. Слава богу, что издатели очень быстро сориентировались, и стало выходить много литературы по горячим следам. Потом будет, конечно же, спад интереса к СВО, люди устали, какое-то время после все будут наслаждаться тишиной и учиться жить в новом мире, но потом снова будет через какое-то время всплеск интереса, а тут уже готовый пул книг. А песни, искусство, стихи – прекрасно, что этого всего появилось много, что пацаны могут это слушать на фронте и знать, что тыл — с ними. Вообще, мне кажется, вот таким вот образом, через творцов с людьми говорит Бог. Через творцов с бойцами Бог говорит, обнимая их. Помните, притча про таланты, зарытые в землю? Вот война — та лопата, которой эти таланты люди в себе откопали.

— Что для Вас значит патриотизм? И по Вашему мнению — кто такой патриот?

— Я уже чуть выше ответила на этот вопрос. Патриотизм для меня – это быть верным своим идеям, своим базам и своим основам. Своей личной внутренней этике. Но сначала надо бы эту этику в себе взрастить. Если тебе твоя страна дала возможность получить образование, она тебя воспитала, дала тебе возможность работать, жить – то есть, ты до СВО никуда не уехал, потому что тебе здесь, например, жить было хорошо, но при первом шухере отсюда побежал — то ты не патриот. Ты – человек-говно. Патриот — это человек, который соображает, что Родина не там, где ж.па в тепле, а там, где твои корни, твоя основа. Я не знаю, как это объяснить, но я много раз пыталась, например, пожить в других местах, странах, городах — от Азии до Европы. И мне везде чего-то не хватало. При том что я, в принципе, могу жить где угодно. Я очень адаптивный человек. Мне не нужна компания, мне не нужны никакие сообщества. Но для меня очень важно, чтобы вокруг была атмосфера моя, аура привычного с детства именно родного всего такого. Не знаю, как это объяснить. Но не в России я не дома. Мне может быть хорошо даже отлично во Флоренции, Праге, на Пхукете или в Далате, но «родно» мне там не будет. Мы же почему-то в этой стране родились. Если мы не будем поддерживать страну, почему мы требуем от неё поддержки нас? Это дорога с двусторонним движением.

Я не знаю, что такое патриотизм в глобальном или фундаментальном смысле, искренне не знаю, что это такое, не считаю себя патриотом. Это все ярлыки, а от них хочется уже уходить в определенном возрасте. Но если я здесь живу хорошо, то почему я не должна любить страну, которая дала мне эту возможность? Я ни разу, кстати, за всё время не сказала ничего дурного про власть. Не потому, что считаю власть идеальной, а потому, что каждый народ достоин своего правителя. Если у нас сейчас так – значит, мы сами такие. И должна сказать, не самые мы и плохие. Кто ругает власть – тот при другой не жил. При другой бы он завыл. Я когда представляла, что по какой-то дурной прихоти Мироздания Навальный станет президентом, прикидывала только, хватит ли у меня времени свалить отсюда и отсидеться подальше от того ада, который начнется в стране. Но либералы, повторюсь, ребята неумные, им стратегическое аналитическое мышление чуждо и представить себе последствия такого выбора в полной мере они не могли. А я могла и они меня ужасали. Кстати, считаю, что у нас абсолютно прекрасная среда для жизни в России. Мне нравится. Я не отношусь к революционерам никаким боком. Революция — это самая бестолковая, бесполезная, бессмысленная история, потому что основана на разрушении. Ты пытаешься что-то разрушить, ничего не умея строить. А ты попробуй что-то создать. Попробуй истребить старое и отжившее путём создания нового и прекрасного, но не ломая, а именно вытесняя. Это тяжело. Это путь для умных, для осознанных, для тех, у кого есть какие-то зачатки мудрости в голове. А к революции, как правило, склонны истеричные барышни и юноши со взором горящим. Мозгов же и желания работать к истерике и взору не прилагается. Все те кто считают, что им чего-то недодали, когда-то вместо того, чтобы хорошо учиться и много работать, хотели хорошо проводить время, весело, а потом вдруг выяснилось, что зарплаты там, куда их готовы взять на работу, невысокие, льготы никакие. А что ты, собственно, сам можешь предложить взамен? Чем ты так ценен, чтобы тебе платили? Вот об этом надо бы задуматься, а не о том, что власть плохая и все время что-то должна. Кому должна, у того с ней совсем другие разговоры. Я не идеализирую власть, ни в коем случае. Но на опыте своем и других убеждаюсь, кто хочет – ищет возможности. А ленивые – только оправдания и должников.

Я думаю, патриотизм – это еще и верность. Верность себе, верность своим идеям. Смотрю на ребят, которые уехали в начале СВО и раньше, читаю их какие-то высказывания… Такое ощущение, что у них местами – довольно обширными – с башкой не в порядке. Они записывают какие-то ролики, кого-то в чём-то обвиняют. Вам кто-то что-то должен?  Занимал у вас? Нет. О чём тогда мы вообще говорим?

— Что бы Вы посоветовали тем, кто ждет родных в тылу? Что может помочь им пережить страх за любимых, чувство одиночества?

— Я не знаю, что человеку может помочь пережить чувство одиночества, потому что человек рождён один и уйдёт один. И научиться жить одному — это, наверное, одна из самых основных задач, которые перед человеком в принципе стоят. Я им только от души бы завещала всегда помнить о том, что у тебя никогда не заберут то, что ты не боишься потерять. Не потому, что оно для тебя не ценно. А потому, что ты прекрасно понимаешь, что ничего, кроме твоих реакций, тебе в этом мире не принадлежит. И какой смысл забирать что-то дорогое, если ты готов с этим расстаться и урока не получится? Если твой любимый человек сделал выбор пойти на войну — ты этот выбор должен уважать. Хочешь ты этого или нет. Ты можешь этого не хотеть, бояться, паниковать. Но ты должен уважать его выбор, потому что это выбор взрослого осознанного человека, и он за этот выбор несёт полную ответственность. А ты несёшь ответственность только за то, как ты этот выбор переживёшь и как ты на него отреагируешь.

Займитесь делом. От любой тревоги очень сильно и хорошо помогает отвлечься любое любимое дело – работа, творчество, созидание. Почему так много возникает сообществ, где плетут сети, льют свечи, собирают гуманитарку и т.п.? Посмотрите, кто там плетёт сети и льет свечи?  Матери, жёны, бабушки, сестры, неравнодушные люди, те, у кого там друзья, родные, близкие. Во-первых, создается комьюнити близких по духу людей, во-вторых — какая-то полезная история рождается из этого. Просто сидеть, биться в истерике, глотать успокоительное я никому не советую, потому что это глупо и неэкологично по отношению к себе, к нему.

Верьте. Просто верьте, потому что по вере вашей дано вам будет. Не надо сразу, как только человек ушёл на фронт, начинать его хоронить. У меня есть пример, когда по живым ходили рыдать в церковь, как по мёртвым, ставили свечи за здравие, а со стороны казалось, что за упокой. Он живой, он в окопе, он не хочет умирать – а тут уже вот этот вой и рёв стоит. Зачем вы живых, как мёртвых оплакиваете? Вы думаете, это никак им не передается? Передается! Мы в физическом мире живем, в квантовом. Почитайте про квантовую запутанность и утрите сопли. Верьте. Просто верьте и уважайте их выбор. Ничего другого я вам сказать не могу.

Когда у меня происходили какие-то тяжёлые истории, в которых вообще было непонятно, пан или пропал, я максимально от всех закрывалась, уходила в себя, оставалась одна и просто анализировала. Как мантру повторяла себе, что я должна уважать выбор этого человека. И слепо верила, что он выйдет. Помните о том, что до тех пор, пока ваша собственная жизнь не закончилась, вы этому миру нужны. А когда жить и умирать другому человеку — ведомо только ему и тому, с кем у него контракт на эту жизнь. Вы здесь абсолютно ни при чем. Постарайтесь просто пацанам своим не делать мозги. Сыновьям, мужьям, женихам, братьям…

У меня также очень много историй о том, как люди ехали за своими любимыми на фронт и там себе находили какое-то дело, строили полевые госпитали, сообщества организовывали, Батя мой любимый, Сергей, который пацанов кормить начал на Белгородской границе –   и это прекрасно, это вообще замечательно, лучшее из возможного. И руки заняты, и голова. Другие истории тоже есть, где посылали только благословение туда, где нужны были «мавики», коптеры, прицелы, коллиматоры и так далее. Продолжали жить своей жизнью и даже покупали новые шубы стоимостью как 10 тех же «мавиков». Любовников заводили и в Эмираты катались. Но я не восхищаюсь ни одними, и не осуждаю других. Это просто всё проявления жизни. Война показывает, кто чего стоит.

Мария Коледа