Юлия Богуславская: «В ближайшие 10 лет мы будем наблюдать процесс становления многополярного миропорядка»

Интервью с Юлией Богуславской — американистом, кандидатом политических наук, старшим преподавателем кафедры американских исследований факультета международных отношений СПбГУ.

— Здравствуйте, Юлия Константиновна. Расскажите, пожалуйста, о себе.

— В 2007 году я окончила магистратуру факультета Международных отношений СПбГУ. С этого времени преподаю на кафедре американских исследований. Моё самое важное увлечение – это, без преувеличений, моя работа. Я очень рада, что посвятила свою жизнь преподаванию и анализу международных отношений. Помимо этого, люблю читать, особенно русскую классику, долгие прогулки на природе и в городе, библиотеки, музеи, театр, а также проводить время с мужем Владимиром и котом Бонифацием.

— Как Вы пришли в американистику?

— В далёком 2001г., когда я планировала своё поступление на факультет Международных отношений, мне рекомендовали обратить внимание на кафедру Североамериканских исследований, ведь там работали (и работают) талантливые профессионалы, которые очень много внимания уделяли своим студентам. Да и казалось, что поступить на преподаваемую тогда программу «Регионоведение (Североамериканские исследования)» будет проще, чем на другие. Со временем интерес к Соединённым Штатам у меня возрастал по мере осознания того, что в обозримой перспективе США будут играть значительную роль в международных отношениях, и важной задачей для России является выстраивание прагматичных – подчеркну, что прагматичных, а не дружественных или нарочито конфронтационных — отношений с этой североамериканской страной.

— Как Вы оцениваете текущее состояние российско-американских отношений?

— Минувшие десять лет российско-американские отношения резко ухудшались, скатываясь в остро конфликтную фазу, сокращались контакты между двумя странами. Я с осторожным оптимизмом оцениваю возобновление российско-американского диалога, однако остаются застарелые проблемы и конфликты, к ним добавились новые вызовы, связанные с встраиванием двух стран в многополярный миропорядок, который на данный момент находится лишь в стадии становления. Наконец, принимая во внимание вес России и США на мировой арене, предполагаю, что столкновения между ними по различным международным вопросам неизбежны.

— Какие ключевые ошибки, на Ваш взгляд, совершают США в своей внешней политике?

— Во-первых, внешняя политика Соединённых Штатов в последние десятилетия испытала на себе сильное влияние специфического мировоззрения, основанного на идее о превосходстве Запада и проявляющегося в неуёмном стремлении перестроить мир на американский (западный) манер. Во-вторых, это свойственное США «самодовольство силы», убеждение в том, что своих целей в отношении России можно достичь преимущественно путём давления, экономического, военного, информационного и т.д. Всё это до недавнего момента делало американскую внешнюю политику на российском направлении недостаточно гибкой. Представляется, что сейчас в Вашингтоне начали осознавать издержки такой политики, основная угроза видится им в сближении России и Китая. Вместе с тем, путь от осознания просчётов до изменения постулатов внешней политики может занять годы, и результат такого процесса не предопределён.

— Совершает ли их Россия?

— С момента распада СССР внешнюю политику России едва ли можно упрекнуть в излишней приверженности идеологии. Кстати, отнюдь не все считают это однозначным преимуществом. И всё же поддерживаемое Россией видение многополярного мира оказалось привлекательным для широкого круга стран. Что касается принуждения, то России в целом не свойственно им злоупотреблять, чаще всего оно является следствием исчерпания иных возможностей.

— Может ли Москва использовать энергетический фактор (ОПЕК+, газовые поставки) как рычаг давления на Вашингтон?

— Ограничением здесь служит то обстоятельство, что Россия и США являются важными производителями и поставщиками энергоресурсов, заинтересованными в развитии собственных экономик. Обе страны предпочли бы стабильные средние цены на энергоносители без излишних пертурбаций. К тому же, им приходится учитывать интересы иных игроков на энергетических рынках. Вместе с тем, на сегодняшний день конкуренция России и США на энергетических рынках – это свершившийся факт.

— Какие последствия для мировой экономики могут иметь экономические инициативы Трампа?

— Используя любимые им тарифы, Дональд Трамп пытается изменить ситуацию в отношениях с отдельными странами по различным вопросам в пользу Соединённых Штатов. При этом нередко его решения преследуют не экономические, а политические цели. Такие меры способны повысить неопределённость и даже замедлить темпы роста мировой экономики, привести к ситуации, когда отдельным странам придётся сделать нелёгкий выбор в отношении того, в какой степени они в дальнейшем намерены ориентироваться на Соединённые Штаты.  Однако сам Дональд Трамп рассматривает их как способ усилить лояльность союзников и партнёров и наказать оппонентов.  

— По Вашему мнению, как изменилась позиция Трампа по Украине с момента его избрания? Он обещал быстро завершить конфликт, но сроки постоянно сдвигаются.

— Когда в период предвыборной кампании Дональд Трамп заявил о том, что в состоянии добиться завершения конфликта между Россией и Украиной, он в значительной мере поставил на кон свою политическую репутацию. Конечно, если его усилия по урегулированию конфликта ни к чему не приведут, через свои социальные сети президент США всегда сможет свалить ответственность за фиаско на Украину или Россию, или обеих сразу. Тем не менее, его политические оппоненты внутри США не упустят возможности упрекнуть его в излишней самонадеянности. Сейчас Трамп осознаёт, что корни конфликта глубже, противоречия острее, позиции сторон слишком далеки от компромисса, а сам он сталкивается с возрастающим внутриполитическим давлением. Ему предстоит сделать сложный и, возможно, судьбоносный выбор, продолжать ли диалог с Россией, несмотря на возникающие проблемы, или отказаться от него, усилив давление на Россию. Выбор непростой, обе альтернативы несут свои выгоды и издержки.

— Как Вы оцениваете перспективы нейтралитета Украины в контексте международной безопасности?

— Мне представляется, что в ближайшей перспективе Украина сохранит прозападную ориентацию. Однако со временем, по мере того как элита начнёт осознавать бесперспективность противостояния с Россией и выгоды от сотрудничества с ней, а также почувствует разочарованность Западом, антироссийские силы уступят свои позиции. Мои ожидания не беспочвенны. Таким путём прошли в своё время и Грузия, и Западная Германия, и другие. Тем не менее, безопасность России на современном этапе требует того, чтобы были учтены наши требования по текущим вопросам: ограничения по уровню вооружений и численности войск для Украины, отказ от присутствия на её территории иностранных контингентов, внеблоковый статус, права УПЦ Московского патриархата и русскоязычных жителей, для того чтобы были созданы условия для таких изменений.  

— Возможен ли новый виток холодной войны между Россией и Западом?

— Думаю, что большинство историков холодной войны не согласятся с такой формулировкой в силу того, что уникальные особенности и черты этого периода отсутствуют сегодня. Однако нарастание конфликтности в российско-американских отношениях возможно, если команда Дональда Трампа разочаруется в перспективах урегулирования на Украине и налаживания отношений с Россией. Либо если нечто подобное произойдёт со стороны Москвы.

— Какие темы в американской политике сейчас наиболее актуальны для изучения?

— Среди таких тем могу выделить перспективы взаимодействия России и США в условиях многополярного мирового порядка, традиционные темы контроля над вооружениями, политика Вашингтона в значимых для Москвы регионах. Последнее время всё большее значение приобретает тема экономического взаимодействия двух стран и его перспективы. От себя хотела бы добавить, что очень важно исследовать американское общество, его глубинные тенденции, чтобы предвидеть появление таких неожиданных лидеров, как Дональд Трамп.

— В чем изменилась американская дипломатия за последние 10 лет?

— Кропотливый исследователь американской дипломатии может предложить длинный перечень таких изменений, ведь, несмотря на общую преемственность в видении себя, своих союзников и противников, в дипломатии США какие-то черты всегда меняются от администрации к администрации. Вместе с тем, хотела бы обратить внимание всего на два кажущихся мне важными изменения. Во-первых, это усиление конкуренции с Китаем в первую каденцию Дональда Трампа. Во-вторых, усиливающееся осознание того, что построение глобального миропорядка под лидерством США может обернуться излишними издержками. Важно также отметить, что в США и на Западе в целом больше внимания стали уделять проблемам становления многополярного миропорядка, его контурам и т.п.

— Какие методы США используют для сохранения глобального доминирования?

— Прежде всего Соединённые Штаты делают ставку на технологическое и экономическое лидерство и привлекательность их образа жизни и модели развития. Тем не менее, в отдельных случаях особую роль играет военное доминирование, а также особый статус доллара как резервной валюты.

— Какие тенденции в политике США Вас больше всего удивляют?

— Ответ на этот вопрос носит личный характер. Традиционно для исследователя удивление – это лишь вызов к началу работы. Однако на сугубо эмоциональном уровне у меня, выросшей и повзрослевшей в эпоху американской политкорректности (в смысле того, что мы никогда не называем вещи своими именами), в том числе и во внешней политике, некоторое удивление вызывает растущая откровенность последней в эпоху правления Дональда Трампа. В качестве примера достаточно только вспомнить высокомерную риторику США и других западных стран, преподносивших воссоединение России с Крымом как абсолютно варварскую и неприемлемую в цивилизованном обществе аннексию. Сейчас все уже привыкли к тому, что Дональд Трамп говорит о намерении присоединить Гренландию, Канаду, Панаму к США, в том числе и военными методами, потому что этого требуют интересы Вашингтона. Либеральные глобалисты списывают это на преходящий феномен Трампа. Но так ли это? Вдруг такая мода получит продолжение в последующие годы?

— Как Вы оцениваете влияние лоббистских групп на американскую внешнюю политику?

— Это чрезвычайно сложный вопрос для любого исследователя американской политики. Лоббистских групп с США много, они располагают разными ресурсами, их интересы вступают конфликт друг с другом. Доказательства факта влияния могут быть поставлены под сомнение. Вместе с тем, наблюдается рост расходов на предвыборные кампании. Скорее всего, это свидетельствует о не спадающей популярности лоббистской деятельности.

— Для чего был разыгран спектакль с ссорой с Илоном Маском? Создать видимость оппозиции?

— С самого начала разрыв Илона Маска с командой Трампа представлялся более чем вероятным, да и взаимодействие предпринимателя с административными структурами не может быть лёгким. Сделав публичным свой разрыв, обе стороны пытались привлечь к себе внимание и усилить свою популярность. В то же время, перспективы анонсируемой Илоном Маском новой политической партии туманны для большинства в США. Да и Дональд Трамп едва ли выигрывает, демонстрируя, что приведшая его к власти команда рассыпается.

— По Вашему мнению чего хотел добиться Трамп агрессивно реагируя на пост Дмитрия Медведева, называя его высказывания «опасными»?

— Традиционно российская риторика по всем вопросам, связанным с ядерным оружием, подаётся как агрессивная и характеризуется как ядерный шантаж, вне зависимости от того, от кого она исходит. Дональд Трамп, по всей видимости, не только хотел усилить такое впечатление, но и показать, что у США есть ответ на любые высказывания. Вместе с тем, участие президента Соединённых Штатах в такой полемике негативно воспримут все, кто не заинтересован в эскалации.

— По Вашему мнению, какую роль играют медиа в формировании образа России в США?

— Их роль высока вследствие не только географической удалённости России и США друг от друга, но и сокращения контактов между двумя обществами. Сила нарративов, предлагаемых американскими СМИ, только возрастает, ведь российские средства массовой информации фактически лишены возможности доносить свою точку зрения до американской и западной публики.

— Как Вы познакомились с Карин Кнайсль и как началось Ваше сотрудничество?

— О Карин Кнайсль я впервые узнала из сообщений СМИ ещё в то время, когда она занимала пост министра иностранных дел Австрии, однако наша личная встреча произошла только на одном из мероприятий центра G.O.R.K.I. С тех пор я не только сама стараюсь посещать мероприятия Центра, но и активно способствую тому, чтобы на них всегда присутствовали студенты факультета Международных отношений.

— Как Вы оцениваете её роль в российско-американском диалоге?

— Прежде всего, хотела бы отметить, что роль Карин Кнайсль не сводится исключительно к российско-американскому диалогу. Чрезвычайно много внимания она уделяет вопросам международных отношений на Ближнем Востоке, энергетическому сотрудничеству, освоению Арктики и многим другим. Карин Кнайсль не только формулирует и озвучивает идеи, которые представляют интерес для внешней политики России, но и в рамках центра G.O.R.K.I. инициирует дискуссию по многим важным вопросам, а также способствует тому, чтобы у российского общества не спадал интерес к проблемам, которые стоят перед страной сегодня.

— Как её опыт в МИД Австрии помогает в работе в СПбГУ?

— Дипломатический опыт Карин Кнайсль, её знание не только хитросплетений европейской политики, но и многих важных международных вопросов позволяют ей формулировать взвешенные, хорошо информированные и обоснованные мнения, оценки и идеи, которые необходимы для любого государства и общества. Безусловно, она вносит ценный вклад в любую дискуссию по международным вопросам.

— Какие проекты Вы реализуете в рамках центра G.O.R.K.I.?

— Пока у меня нет совместных проектов с центром G.O.R.K.I. Я являюсь благодарным слушателем и участником дискуссий, а также приглашаю студентов на мероприятия Центра.

— Какие курсы Вы ведёте в СПбГУ?

— Основной курс, который я преподаю – «НАТО в глобальной политике США». Читаю его на русском и английском языке. Именно этому вопросу была посвящена моя кандидатская диссертация. Также я наряду с другими коллегами с факультета участвую в преподавании курсов по проблемам стран Западного полушария – государственный строй и экономика, социальные системы и социальная политика, отношения с Россией. Веду также аналитическую практику и исследовательский семинар в магистратуре, а также ознакомительную практику для первокурсников.

— Расскажите, пожалуйста, как изменились студенты за последние годы в сфере интереса к американистике?

— Прежде всего, у студентов сохраняется интерес к изучению Соединённых Штатов Америки. По мере ухудшения отношений с этой страной такой интерес, как мне кажется, даже немного подрос. Темы, которыми сами студенты углублённо занимаются в рамках курсовых и дипломных проектов, меняются — они во многом подвержены влиянию новостной повестки. Вместе с тем, хотела бы отметить, что у современных студентов, как правило, довольно критичный взгляд на США и их политику, желание разобраться в истоках проблем в российско-американских отношениях, понять и отстаивать российскую позицию.

— Какие темы в американской политике вызывают наибольшие дискуссии среди студентов?

— Если говорить о вопросах внутренней политики, то здесь больше всего дискуссий вызывают поляризация в американском обществе и так называемые «культурные войны», т.е. противостояние между консерваторами и либералами левого толка по широкому кругу вопросов ценностной повестки. Много внимания по-прежнему приковывает к себе личность американского президента Дональда Трампа, его политические взгляды, а также возможные последствия, к которым может привести его деятельность.

— Как Вы оцениваете уровень российских исследований США по сравнению с западными?

— Исследования США развивались и достигли высокого научного уровня ещё в советский период. Многие из специалистов до сих пор обращаются к монографиям и исследованиям тех лет. В современной России центров изучения Соединённых Штатов стало больше, расширился и круг исследователей, изучающих самые разные вопросы. Конечно, по объективным причинам российским исследователям где-то не хватает «инсайдерских» знаний об американской политике, тонкого понимания настроений американского общества и т.д., однако полезен их взгляд извне, а также их попытки разобраться в процессах, не увлекаясь излишне воззрениями отдельных политических и общественных групп.

— Какие книги или работы Вы считаете обязательными для изучения американской и российской политики?

— Любые работы, которые я могла бы рекомендовать, следовало бы понимать как отправную точку в изучении политики двух стран. Вместе с тем, в современном турбулентном мире, как мне кажется, очень важно следить за изменениями, за развитием, за многообразием предметов и тем, а потому считаю важным больше читать и обдумывать различные идеи, критически анализировать взгляды и знакомиться с новыми исследованиями. 

— Какие методы Вы используете для объективного анализа политики США?

— В основном качественные методы. Я стараюсь изучать первичные источники, статистические данные, а также исследовать различные взгляды на вопрос.

— Как Вы оцениваете влияние цифровизации на изучение международных отношений?

— С одной стороны, цифровизация носит позитивный характер, так как в режиме реального времени доступным нашему изучению становится множество источников информации. С другой стороны, это с особой остротой ставит вопрос об их достоверности, приоретизации и обычном умении отделить важные сведения от информационного шума, что заставляет исследователя постоянно совершенствовать свои навыки. Искусственный интеллект также создаст новые вызовы, к ответу на которые мы только приступаем.

— Менялись ли Ваши взгляды на политику США со временем?

— Раньше внутренняя политика США представлялась мне более упорядоченной, внешняя политика – менее противоречащей российским интересам, а возможности дипломатии в российско-американских отношений я оценивала с большим оптимизмом. Полагаю, что изменения можно объяснить не только моим личным взрослением, но и в целом изменением настроений – от эйфории периода окончания «холодной» войны до современного настороженного и зачастую негативного отношения — в российском обществе к Соединённым Штатам и Западу в целом, от которого я как российский исследователь не могу полностью отгородиться. Не менее важную роль сыграл и опыт взаимодействия России и США в последние десятилетия.  

— Какие мифы о России в США, на Ваш взгляд, самые странные или живучие?

— Мифов не мало. Какие-то из них зародились на американской почве, какие-то были импортированы из Европы, прежде всего — из Великобритании. Можно перечислить лишь некоторые из них. Миф об отсталости, слабости России, её неотъемлемом и ничем не объяснимом желании подавлять народы внутри её границ и за их пределами. Чего только стоят пережившие очередной ренессанс дискуссии о том, что Россия не то в ближайшее время развалится, не то захватит пол-Европы! Не менее курьёзно выглядят отдельные публикации, которые хотят современную Россию представить как страну дефицитов. Однако в современном информационном пространстве такие мифы распространяются быстрее и шире и от их влияния не застрахованы и жители и нашей страны.

— Влияют ли санкции на российскую науку и образование и если да, то как именно?

— По всей видимости, санкции задумывались для того, чтобы оказывать влияние на различные сферы жизни в России в долгосрочной перспективе. Мне сложно судить о российской науке в целом, ведь где-то они ограничивают доступ к международному сотрудничеству и новым технологиям, а где-то, возможно, стимулируют поиск новых отечественных решений. Что касается социогуманитарных наук, то скорее не экономические санкции, а атмосфера информационного противостояния служит препятствием для обмена взглядами и результатами исследования. Это происходит, когда западные издания отказываются публиковать работы отечественных учёных, происходит политизация редакционной политики, появляются препятствия для участия россиян в международных научных конференциях, а российские университеты теряют доступ к базам новейших научных публикаций.

— Как Вы оцениваете роль Китая в современной системе международных отношений?

— Китай – это один из полюсов нарождающегося многополярного мира. Это государство, которое уже сегодня заставляет Соединённые Штаты задуматься о перспективах сохранения своего экономического и технологического лидерства, это важный партнёр для развивающихся стран и не только. Рост сотрудничества между Москвой и Пекином воспринимается как вызов в Вашингтоне. Вместе с тем, пока в сравнении с США Китай демонстрирует более низкий уровень внешнеполитических амбиций и международных обязательств.

— Какой, на Ваш взгляд, будет мировая политика через 10 лет?

— Мы будем наблюдать процесс становления многополярного миропорядка, результат которого не предрешён. История учит нас, что глобальные изменения в системе международных отношений чаще всего проходили военным путём. Возможно, сейчас осознание высокого риска крупных конфликтов при современном уровне технологического развития будет в определённой мере служить сдерживающим фактором. Однако в ближайшее десятилетие я ожидаю нарастание противоречий в международных отношениях, усугубление существующих конфликтов и даже появление новых, соревнование за овладение технологиями. Тогда как поиск механизмов дипломатического урегулирования возникающих проблем и инструментов сотрудничества будет отставать. Мы на пороге неспокойного десятилетия.

— Какие глобальные вызовы, по Вашему мнению, сейчас наиболее критичны?

— Поиск адекватных путей регулирования новых технологий, милитаризация, гонка вооружений, эрозия международных институтов безопасности и сотрудничества. Вынуждена признаться, что мой выбор во многом обусловлен моими исследовательскими интересами и не означает желания принизить важность иных глобальных вызовов.

— Как именно используют соцсети сейчас в сфере политики и аналитики?

— Сегодня соцсети в политике важны прежде всего для выявления предпочтений больших групп, чтобы в дальнейшем предложить им наиболее привлекательный политический контент. Через соцсети с помощью активистов можно вести политическую пропаганду и организовывать мероприятия в реальной жизни. Наконец, многие политики и чиновники ведут социальные сети для того, чтобы рассказывать о своей деятельности и привлекать сторонников.

— Как Вы относитесь к использованию «мягкой силы» США и Россией? В чем плюсы и минусы у каждой из стран?

— Идея о том, что привлекательность культуры и языка страны можно поставить на службу внешней политики появилась задолго до того, как американский политолог Дж. Най сформулировал концепцию «мягкой силы». Ею руководствуются многие государства в современном мире, однако не следует понимать «мягкую силу» как политически нейтральное средство построения взаимопонимания между обществами разных стран. «Мягкая сила» может применяться для достижения политических целей, которые противоречат интересам принимающей страны или её руководства. Здесь можно привести недавний пример из отношений между формальными союзниками – публичная поддержка Илоном Маском партии «Альтернатива для Германии», которая вызвала недовольство политических элит этой европейской страны.

Сегодня, как и раньше, «мягкая сила» США основана на привлекательности западного образа жизни, модели политического и экономического развития, американской популярной культуры. Говоря о «мягкой силе» России, мы чаще всего обращаемся к уникальной национальной культуре, многообразию традиций народов, населяющих страну, историческому опыту народа-победителя в Великой Отечественной войне и славному прошлому. И всё же не стоит забывать, что современная Россия на мировой арене поддерживает идею многополярности, которая привлекательна для многих стран и народов. Да и современный опыт развития, внедрения цифровых и социальных инноваций может выступать элементом привлекательности. 

— Какова для Вас идеальная картина мира во внешней политике России?

— Это относительно гармоничная и предсказуемая картина в отношениях с другими государствами, где у других нет оснований сомневаться в силе России и позитивном вкладе, который она вносит в международные отношения, а внешняя политика страны обеспечивает безопасность и процветание народа.

— Какой сценарий будущего России Вам кажется наиболее вероятным?

— Развитие страны, несмотря на внешние ограничения, внутренние противоречия и неизбежные проблемы, которые его традиционно сопровождают.

— Что бы Вы пожелали гражданам России в это историческое время?

— России и её гражданам хочу пожелать мудрости, благополучия духовного и материального и уверенности в себе и собственных силах.

Мария Коледа